Нина. Видите на том берегу дом и сад?
Тригорин. Да.
Нина. Это усадьба моей покойной матери. Я там родилась. Я всю жизнь провела около этого озера и знаю на нем каждый островок.
Тригорин. Хорошо у вас тут! (Увидев чайку.) А это что?
Нина. Чайка. Константин Гаврилыч убил.
Тригорин. Красивая птица. Право, не хочется уезжать. Вот уговорите-ка Ирину Николаевну, чтобы она осталась. (Записывает в книжку.)
Нина. Что это вы пишете?
Тригорин. Так записываю… Сюжет мелькнул…
(Пряча книжку.) Сюжет для небольшого рассказа: на берегу озера с детства живет молодая девушка, такая, как вы; любит озеро, как чайка, и счастлива, и свободна, как чайка. Но случайно пришел человек, увидел и от нечего делать погубил ее, как вот эту чайку.
Пауза.
В окне показывается Аркадина.
Аркадина. Борис Алексеевич, где вы?
Тригорин. Сейчас! (Идет и оглядывается на Нину; у окна, Аркадиной.) Что?
Аркадина. Мы остаемся.
Тригорин уходит в дом.
Нина. (подходя к рампе; после некоторого раздумья) . Сон! Занавес
Действие третье
Столовая в доме Сорина. Направо и налево двери. Буфет. Шкаф с лекарствами. Посреди комнаты стол. Чемодан и картонки, заметны приготовления к отъезду. Тригорин завтракает, Маша стоит у стола.
Маша. Все это я рассказываю вам как писателю. Можете воспользоваться. Я вам по совести: если бы он ранил себя серьезно, то я не стала бы жить ни одной минуты. А все же я храбрая. Вот взяла и решила: вырву эту любовь из своего сердца, с корнем вырву.
Тригорин. Каким же образом?
Маша. Замуж выхожу. За Медведенка.
Тригорин. Это за учителя?
Маша. Да.
Тригорин. Не понимаю, какая надобность.
Маша. Любить безнадежно, целые годы все ждать чего-то… А как выйду замуж, будет уже не до любви, новые заботы заглушат все старое. И все-таки, знаете ли, перемена. Не повторить ли нам?
Тригорин. А не много ли будет?
Маша. Ну, вот!
(Наливает по рюмке.) Вы не смотрите на меня так. Женщины пьют чаще, чем вы думаете. Меньшинство пьет открыто, как я, а большинство тайно. Да. И все водку или коньяк.
(Чокается.) Желаю вам! Вы человек простой, жалко с вами расставаться.
Пьют.
Тригорин. Мне самому не хочется уезжать.
Маша. А вы попросите, чтобы она осталась.
Тригорин. Нет, теперь не останется. Сын ведет себя крайне бестактно. То стрелялся, а теперь, говорят, собирается меня на дуэль вызвать. А чего ради? Дуется, фыркает, проповедует новые формы… Но ведь всем хватит места, и новым и старым, – зачем толкаться?
Маша. Ну, и ревность. Впрочем, это не мое дело.
Пауза. Яков проходит слева направо с чемоданом; входит Нина и останавливается у окна.
Мой учитель не очень-то умен, но добрый человек и бедняк, и меня сильно любит. Его жалко. И его мать-старушку жалко. Ну-с, позвольте пожелать вам всего хорошего. Не поминайте лихом. (Крепко пожимает руку.) Очень вам благодарна за ваше доброе расположение. Пришлите же мне ваши книжки, непременно с автографом. Только не пишите «многоуважаемой», а просто так: «Марье, родства не помнящей, неизвестно для чего живущей на этом свете». Прощайте! (Уходит.)
Нина (протягивая в сторону Тригорина руку, сжатую в кулак). Чет или нечет?
Тригорин. Чет.
Нина (вздохнув) . Нет. У меня в руке только одна горошина. Я загадала: идти мне в актрисы или нет? Хоть бы посоветовал кто.
Тригорин. Тут советовать нельзя.
Пауза.
Нина. Мы расстаемся и… пожалуй, более уже не увидимся. Я прошу вас принять от меня на память вот этот маленький медальон. Я приказала вырезать ваши инициалы… а с этой стороны название вашей книжки: «Дни и ночи.»
Тригорин. Как грациозно! (Целует медальон.) Прелестный подарок!
Нина. Иногда вспоминайте обо мне.
Тригорин. Я буду вспоминать. Я буду вспоминать вас, какою вы были в тот ясный день – помните? – неделю назад, когда вы были в светлом платье… Мы разговаривали… еще тогда на скамье лежала белая чайка.
Нина (задумчиво) . Да, чайка…
Пауза.
Больше нам говорить нельзя, сюда идут… Перед отъездом дайте мне две минуты, умоляю вас… (Уходит влево; одновременно входят справа Аркадина, Сорин во фраке со звездой, потом Яков, озабоченный укладкой.)
Аркадина. Оставайся-ка, старик, дома. Тебе ли с твоим ревматизмом разъезжать по гостям? (Тригорину.) Это кто сейчас вышел? Нина?
Тригорин. Да.
Аркадина. Pardon, мы помешали… (Садится.) Кажется, все уложила. Замучилась.
Тригорин (читает на медальоне) . «Дни и ночи», страница 121, строки 11 и 12.
Яков (убирая со стола) . Удочки тоже прикажете уложить?
Тригорин. Да, они мне еще понадобятся. А книги отдай кому-нибудь.
Яков. Слушаю.
Тригорин (про себя) . Страница 121, строки 11 и 12. Что же в этих строках? (Аркадиной.) Тут в доме есть мои книжки?
Аркадина. У брата в кабинете, в угловом шкапу.
Тригорин. Страница 121… (Уходит.)
Аркадина. Право, Петруша, остался бы дома…
Сорин. Вы уезжаете, без вас мне будет тяжело дома.
Аркадина. А в городе что же?
Сорин. Особенного ничего, но все же. (Смеется.) Будет закладка земского дома и все такое… Хочется хоть час-другой воспрянуть от этой пискариной жизни, а то очень уж я залежался, точно старый мундштук. Я приказал подавать лошадей к часу, в одно время и выедем.
Аркадина (после паузы) . Ну, живи тут, не скучай, не простуживайся. Наблюдай за сыном. Береги его. Наставляй.
Пауза.
Вот уеду, так и не буду знать, отчего стрелялся Константин. Мне кажется, главной причиной была ревность, и чем скорее я увезу отсюда Тригорина, тем лучше.
Сорин. Как тебе сказать? Были и другие причины. Понятная вещь, человек молодой, умный, живет в деревне, в глуши, без денег, без положения, без будущего. Никаких занятий. Стыдится и боится своей праздности. Я его чрезвычайно люблю, и он ко мне привязан, но все же в конце концов ему кажется, что он лишний в доме, чего он тут нахлебник, приживал. Понятная вещь, самолюбие…
Аркадина. Горе мне с ним! (В раздумье.) Поступить бы ему на службу, что ли…
Сорин (насвистывает, потом нерешительно) . Мне кажется, было бы самое лучшее, если бы ты… дала ему немного денег. Прежде всего ему нужно одеться по-человечески и все. Один и тот же сюртучишка он таскает три года, ходит без пальто… (Смеется.) Да и погулять малому не мешало бы… Поехать за границу, что ли… Это ведь не дорого стоит.
Аркадина. Все-таки… Пожалуй, на костюм я еще могу, но чтоб за границу… Нет, в настоящее время и на костюм не могу.
(Решительно.) Нет у меня денег!
Сорин смеется.
Нет!
Сорин (насвистывает) . Так-с. Прости, милая, не сердись. Я тебе верю… Ты великодушная, благородная женщина.
Аркадина (сквозь слезы) . Нет у меня денег!
Сорин. Будь у меня деньги, понятная вещь, я бы сам дал ему, но у меня ничего нет, ни пятачка. (Смеется.) Всю мою пенсию у меня забирает управляющий и тратит на земледелие, скотоводство, пчеловодство, и деньги мои пропадают даром. Пчелы дохнут, коровы дохнут, лошадей мне никогда не дают…
Аркадина. Да, у меня есть деньги, но ведь я артистка; одни туалеты разорили совсем.
Сорин. Ты добрая, милая… Я тебя уважаю… Да… Но опять со мною что-то того… (Пошатывается.) Голова кружится. (Держится за стол.) Мне дурно и все.
Аркадина (испуганно) . Петруша!
(Стараясь поддержать его.) Петруша, дорогой мой…
(Кричит.) Помогите мне! Помогите!..
Входят Треплев с повязкой на голове, Медведенко.
Ему дурно!
Сорин. Ничего, ничего… (Улыбается и пьет воду.) Уже прошло… и все…
Треплев (матери) . Не пугайся, мама, это не опасно. С дядей теперь это часто бывает. (Дяде.) Тебе, дядя, надо полежать.
Сорин. Немножко, да… А все-таки в город я поеду… Полежу и поеду… понятная вещь… (Идет, опираясь на трость.)
Медведенко (ведет его под руку) . Есть загадка: утром на четырех, в полдень на двух, вечером на трех…
Сорин (смеется) . Именно. А ночью на спине. Благодарю вас, я сам могу идти…
