– Разве Мод с детьми еще не вернулась из Йоркшира? – спросил он, хотя ответ и так был очевиден.
Фульк получил от жены записку: кусок пергамента размером с ладонь, где холодно сообщалось, что она уезжает в их северные поместья. По краткости и тону письма Фульк понял, что Мод разгневана, но был уверен, что со временем это пройдет. Неужели она до сих пор на него сердится?
Ричард, поджаривавший горбушку на открытом огне, поднял глаза.
– Нет еще, не вернулась, – помявшись, сказал он.
Фульк свирепо зыркнул на него и пнул грязный тростник.
– У вас здесь как в хлеву! – проворчал он. – Может, вам и нравится жить в дерьме, а мне – нет. Немедленно приберитесь!
Ричард предпочел благоразумно исчезнуть. Уильям уже скрылся, сославшись на необходимость проследить, как упражняются с оружием солдаты вверенного ему гарнизона. Чертыхнувшись, Фульк взял с буфета кувшин мутного вина и не очень чистую чашку, взошел на помост и придирчиво осмотрел свои владения.
В ту ночь, до крайности недовольный и раздосадованный, Фицуорин закутался для тепла в свой плащ на меховой подкладке, но все равно никак не мог согреться. Уиттингтон казался ему отнюдь не раем и даже не просто домом, а заброшенными развалинами – вот только привидений тут не хватало. Наконец, не в состоянии сомкнуть глаз, Фульк встал, принес чернила, перо и пергамент, набросал короткую записку и оттиснул вензель золотой печаткой. После чего вызвал гонца и приказал ему с первыми же лучами солнца отправиться на поиски Мод.
Десять дней спустя, не получив от жены ни слова в ответ, Фульк уехал из Уиттингтона в Абер, где находился двор правителя Уэльса. Лливелин приветствовал Фулька достаточно учтиво, но сдержанно. Гость вел себя так же.
– Когда в Англии мир, Уэльс пожинает горькие плоды, – сказал Лливелин, – поскольку в такие времена все амбиции ее властителей устремляются на завоевание соседей. С какой стати мне радоваться, что вы подписали мир с Иоанном?
– Я и не прошу вас радоваться, – ответил Фульк. – Помните, как вы сами заключили с ним договор, женившись на его дочери и заставив меня покинуть Уиттингтон?
– Справедливое замечание, но с тех пор уже много воды утекло.
– Согласен, – коротко ответил Фульк. – Поверьте, я пошел на это перемирие вовсе не для того, чтобы воевать с Уэльсом. И прошу лишь одного: пожалуйста, не позволяйте своим людям совершать набеги на мои земли.
– Во времена вашего деда, Фицуорин, эти земли были уэльскими.
– А до того – английскими, потом – уэльскими, потом – снова английскими. Это как перетягивание каната. Но если вы будете грабить, мои люди ответят тем же, и так может продолжаться до бесконечности.
– А Лливелин здорово переменился, – сказал Фульк, когда они с Уильямом возвращались домой после переговоров. – Стал более злым и циничным.
Он поморщился, а про себя подумал: «Да и все мы, собственно, изменились не в лучшую сторону. Если твое доверие постоянно обманывают, в конце концов наступает момент, когда исправить уже ничего нельзя: так бывает, когда нога попадает на треснувшую черепицу и тело теряет равновесие».
– Как ты думаешь, – поинтересовался Уильям, – набеги прекратятся?
Фульк пожал плечами:
– На время – наверное, если только зима не выдастся суровой и голодной. Я дал Лливелину понять, что впредь буду воспринимать набеги валлийцев как боевые действия, а не как мелкие шалости горячих молодых людей, однако дороги между нашими владениями по-прежнему остаются открытыми.
Уильям улыбнулся уголками губ.
– Да ты у нас просто прирожденный дипломат, – сказал он. – Умеешь показать кулак и в то же время продолжать разговаривать, как царедворец. Когда это ты обучился таким премудростям?
– Нужда заставит, так станешь дипломатом.
Приехав в Уиттингтон, они увидели на конюшне дорожных лошадей: могучего пегого коба и двух жеребцов поменьше. Фульк узнал гнедую кобылу Хависы и небольшого буланого жеребца Клариссы. Было еще несколько верховых лошадей, возможно принадлежащих сопровождению, но любимой буланой кобылы Мод нигде видно не было.
С лихорадочно бьющимся сердцем Фульк почти вбежал в зал. Уильям Пантульф, высокий, тонкий и гибкий, как кнут, грел руки над огнем в компании двух девушек. Когда вошел Фульк, Уильям поднял глаза, и остальные повернулись вслед за его взглядом.
– Папа! – воскликнула Хависа и подбежала к нему. Косы змеями струились у нее по плечам. Фульк подхватил дочь, закружил, крепко прижал к себе, а потом, отодвинув, внимательно рассмотрел.
– Пресвятая Богородица, да ты еще подросла! В последний раз, когда я тебя видел, ты могла спрятаться мне под мышку, а теперь достаешь до плеча!
Хависа засмеялась, и смех ее был так похож на смех Мод, что Фульку словно стрела вонзилась в сердце. В остальном старшая дочь была вылитая бабушка, урожденная де Динан.
– Ты теперь насовсем приехал домой? – спросила она.
– По крайней мере, на зиму точно. Разве вы с мамой не получили мое письмо?
Обняв Хавису, он пошел к огню – поздороваться с Уиллом Пантульфом и Клариссой.
Хависа напряглась.
– Получили, – сказала она. – Мы были в Эдлингтоне, и Уилл как раз гостил у нас, так что он предложил проводить меня в Уиттингтон. Ну и Кларисса тоже отправилась со мной в качестве компаньонки – не могла же я ехать одна.
Голос ее чуть дрогнул, и от Фулька не укрылось, какими взглядами обменялись обе девушки.
– А мама? Она приедет потом?
Ненадолго повисла тишина. Уилл Пантульф неловко кашлянул. По его лицу было видно, что он предпочел бы сейчас оказаться где-нибудь подальше отсюда.
– Нет, папа, – покачала головой Хависа. – Она не вернется.
У Фулька внутри все оборвалось. Да что такое происходит?
– Мама говорит, что если ей придется быть вдовой при живом муже, то она будет жить на землях, полученных ею в наследство от покойного супруга, как и подобает по статусу, – заявила Хависа, вздернув подбородок.
– Что за бред?! – Фульку изменило его самообладание.
– Папа, зачем ты поехал на турнир, вместо того чтобы вернуться домой, к нам?
Фульк тряхнул головой, пытаясь понять, что она говорит, отыскать крупицы смысла в этой вязкой трясине.
– Дедушка сказал, что ты поехал на турнир.
– Это был не просто турнир, – жестко произнес Фульк. – Там собрались все те, кому кажется, что король не будет чтить Великую хартию вольностей.
– Мама сказала, что если ты хочешь гоняться за мечтой, как за собственным хвостом, то и прекрасно, но тогда не жди, что она будет безропотно дожидаться тебя в Уиттингтоне, словно несчастная госпожа де Браоз.
И без того хмурое лицо Фулька потемнело. Он сжал кулаки, злясь, что Мод использовала Хавису как пешку в своей игре.
