Он послушно представил облик Олега Харитоновича, никогда не терявшего чувства самообладания. Но координатора он всё–таки знал мало, поэтому стать им на все сто процентов не удалось. Тогда он выудил из памяти образ Ылтыына Юри, побыл им несколько мгновений, углубился в воспоминания и стал тем, кого он знал больше всего, — отцом. Именно отец когда–то формировал его как личность, сделал рассудительным и целеустремлённым, и именно с него можно было брать пример.
На душу легла тишина.
Но этого было мало, и Роман пошёл дальше: начал быстро и глубоко дышать, насыщая лёгкие и кровь кислородом, не обращая внимания на «лишние» порции азота и неприятные раздражающие запахи.
Голова наполнилась эйфорическим туманом.
Горизонт тишины и спокойствия раздвинулся. Стало доступно «планетарное» сознание.
Не дождётесь! — погрозил он неизвестно кому. Я всё равно вырвусь отсюда, и тогда мы посмотрим, кто кого!
Всплеск эмоций в этом состоянии был последним.
На Романа спустилось чувство полного покоя и цельности, усиливающее уверенность в своих силах. Расслабились мышцы лица, шеи, спины, рук и ног. Появились приятные струящиеся ощущения, обволакивающие всё тело. Показалось даже, что он может волевым усилием изменять вес тела, что раньше было недоступно.
Потом появилось ощущение возникшего между глаз отверстия, через которое в голову начал просачиваться уж совсем нереальный свет — рождающий внутреннюю вибрацию всех нервных структур!
И, наконец, сменилось это ощущение другим: будто на поверхности тела, сначала под кожей, затем над кожей, начали формироваться тонкоматериальные структуры, напоминающие — на уровне иллюзий — мыльную кристаллическую пену.
«Компьютер» скафандра снова что–то прощебетал, но Роман на него не прореагировал. Перестал бояться тесноты замкнутого помещения и вообще неизвестности. Растворился в призрачном свете ведания и вышел из тела, как из тесной комнатки, в большой мир.
На этот раз внетелесное путешествие по Колыбели было более информативным. То ли потому, что он уже освоился с геометрией лемурийской базы, то ли его возможности возросли. Но Колыбель стала прозрачней и понятней.
Роман огляделся.
Теперь он видел — в пси–диапазоне, конечно, упорно отрицаемом ортодоксальной наукой — даже самые маленькие отсеки Колыбели и мог в принципе разобраться, что в них находится.
В самом центре гранёного «яйца» базы находился, так сказать, не «желток» — как основополагающий элемент всей конструкции, не центр управления, а отсек с устройством телепортации.
Вокруг этого отсека концентрировались кольцевые коридоры. Всего таких слоёв насчитывалось девять.
Кроме данного горизонта Колыбель состояла из пяти таких же горизонтальных этажей, повторяющих структуру центрального: два выше, два ниже.
Нижние представляли собой энергоформирующие структуры и складские помещения.
Этаж над отсеком телепортации напоминал гигантские пчелиные соты, в ячеях которых поддерживались заданные физические условия: температура (около нуля градусов по Цельсию), состав воздуха, влажность, электромагнитный фон.
Роман заподозрил, что в этих сотах хранятся генетические зародыши, образцы ДНК фауны и флоры лемурийской эпохи.
Самый верхний этаж, венчающий купол «яйца», являлся централью управления базой. Сюда сходились все бесчисленные «нервные пути» и энерголинии сооружения, и здесь же находился главный мозг базы, мало напоминающий современные компьютеры, но выполнявший те же функции.
Кроме того, «дух» Романа почуял реактор или энергопитатель базы, располагавшийся в «тупом конце яйца», потихоньку оживающий, бросающий огненные ниточки энергии по невидимым кабелям в те или иные отсеки, а также странное «чугунное ядро» — отсек в форме сливовой косточки, прячущийся прямо под отсеком телепортационного терминала. Пронзить его лучом «рентгеновского» зрения (буддисты называли эту способность антара дришти сид–дхи — способность просвечивать материальные структуры) не удалось, но Роман чувствовал, что, судя по защите, отсек играет какую–то важную роль во всей системе связанных между собой помещений и прячет внутри странную «вибрацию», вызывающую тревогу. У Романа даже родился термин, если и не объясняющий ощущение, то хотя бы дающий представление о скрытой тайне внутри «сливовой косточки» размером три на два метра: бомба недоступного смысла.
Сначала он хотел опуститься на этаж ниже и посмотреть, нельзя ли проникнуть в отсек. Потом пришла отрезвляющая мысль: для исследований базы требуется время, очень много времени, а ему пора уже выбираться отсюда. Если он смог попасть в Колыбель помимо своей воли, значит, сможет и ещё раз, уже целенаправленно.
— Итак, перед вами, молодой человек, — заговорил он вслух сам с собой, — стоит задача — как подзарядить телепортатор. Вернее, где?
— В энергоотсеке, — ответил внутренний собеседник Романа, поддерживающий его благие намерения.
— В централи управления, — возразил его антагонист, отличный от мыслей, импульсов, чувств и ощущений «главного Я».
Роман поколебался, взвешивая «за» и «против» обоих вариантов. Выбрал централь управления. Это был единственный универсальный отсек лемурийской крепости, рассчитанный на множество тревожных ситуаций, где можно было найти ответы на многие вопросы.
Уже позже, проникнув в централь, Роман понял, что каким–то образом он получил настоящее мистическое знание, раскрывшее ему суть фундаментальной реальности без помощи каких–либо рассуждений и анализа фактов. Но это случилось после того, как он покинул Колыбель. Проникнуть же в централь управления базой оказалось проще простого. Не потребовалось никакого взлома.
Но прежде всего ему захотелось пить. И есть. И в туалет! Вспомнилось, что в последний раз он ходил в туалет ещё дома, то есть более двенадцати часов назад! Организм требовал очистки, причём срочно.
Пришлось преодолевать спазм желудка и искать отхожее место.
Неизвестно, каким образом древние лемурийцы избавлялись от испражнений. Возможно, они изобрели какие–то хитрые технологии. Во всяком случае, ничего похожего на туалетные кабинки или специальные помещения с рядами ям Роман не нашёл. А поскольку желание сходить куда–то «по малой нужде» усиливалось с каждой минутой, пришлось приспособить под туалетную комнату один из боксов, где висели скафандры.
Мысленно извинившись перед хозяевами Колыбели, он «уединился», снял скафандр, освободился от лишнего и почувствовал ни с чем не сравнимое удовольствие. На ум пришли анекдоты, сочинённые человечеством по данному поводу. Хорошо, что я не пил пива, подумал Роман со смешком.
Натянул скафандр, ставший уже привычной частью повседневного костюма. Есть и пить захотелось с новой силой. Не помереть бы с голоду!
Преисполненный голодного энтузиазма, он начал обследовать «капустные листья» — слои центрального этажа, нашёл лестницы и переходы, поднялся по довольно узким трубам со множеством скоб на верхний уровень базы и выбрался к двери, за которой скрывалась угловатая, многоблочная централь управления Колыбелью.
Дверь «посмотрела» на него подозрительно и выжидательно.
Он обследовал её «третьим глазом», никаких запоров и ручек не обнаружил, зато обнаружил тонкую огненную нить, обегавшую проём двери по периметру. Это означало, что механизм отпирания имел электромагнитную природу и подчинялся каким–то приказам снаружи, мысленным или вербальным.
— Откройте, пожалуйста, — вежливо попросил Роман.
Дверь не откликнулась. «Взгляд» её остался индифферентно–вопрошающим.
Роман попытался связаться с компьютером централи, славшим по цепям искорки электромагнитных импульсов.
Однако «мозг» Колыбели человеческие мысли не воспринимал и на вызовы не ответил. Либо решительно не понимал просьбы гостя.
— Глухой, что ли? — хмыкнул Роман. Поднёс руку к серо–жёлтой плоскости, придал голосу кошачьих обертонов и гипнотического очарования, постучал согнутым пальцем. — Откройте, я не вор.
Его услышали.
Огненная паутинка вокруг двери мигнула, и… плоский овал скользнул вверх, открывая проход.
— Спасибо! — сказал Роман, откашливаясь. — Вот что значит доброе слово.
В помещении было темно, в нос шибануло горстью незнакомых запахов. Но стоило ему сделать шаг, как в сводчато–многогранном потолке разгорелись тусклые пятна, складываясь в узор, напоминающий листву деревьев.
Роман вошёл, огляделся.
Собрание друз хрусталя!
Таким было первое впечатление.
Показалось, что он очутился внутри хрустального грота, сверкающего гранями кристаллов разного размера. Ничего похожего на интерьер постов управления, создаваемых людьми. Ни кресел, ни пульта, ни экрана, ни клавиатуры! Только кристаллы, изломы граней, повороты глыб, ниши и выпуклости, опять же — чётко ограненные, кристаллические. Лишь пол помещения был плоским, покрытым тонким муаровым рисунком, напоминающим свежий ледок на лужах.
