Он поднял голову. В двери кто-то постучал, после чего она открылась. В комнату заглянул какой-то судейский служащий.
— Мсье Ренделл, пришло время оглашения приговора.
Ренделл поднялся с места.
— Еще несколько секунд, — попросил он. Анжела уже подошла к нему. Еще раз он решил испытать ее. — Значит ты желаешь, чтобы я сдался, так?
Она надела свои солнцезащитные очки.
— Я хочу, чтобы ты сделал то, что должен сделать, ни больше и ни меньше. — Было видно, что она раздумывает над тем, чтобы сказать еще что-то, и в конце концов произнесла это:
— На самом деле, я пришла сюда сказать тебе, кем бы ты ни был, кем бы не стал, я могла любить тебя — если бы ты мог научиться любить взамен, сначала себя, а потом и меня. Но ты не можешь научиться этому, пока в тебе нет веры — в человечество и в будущее. Мне очень жаль тебя, Стив, но более всего я жалею нас. Я могла бы отдать тебе, посвятить тебе все, что угодно — но только не веру. Надеюсь, что когда-нибудь ты поймешь это. А сейчас ты можешь делать все, что только желаешь.
Она чуть ли не бегом покинула комнату, и Ренделл остался один.
* * *
— МСЬЕ РЕНДЕЛЛ, НЕ ЖЕЛАЕТЕ ЛИ вы перед вынесением вердикта сказать свое последнее слово?
— Желаю, ваша честь, — ответил тот судье-следователю. — Я обдумал то самое заявление, которое уже делал в этом зале. Я хочу сказать, что прибыл в Рим, не желая принести вред Воскрешению Два или Международному Новому Завету, но исключительно с целью проверки, для себя самого и директоров проекта, что они открыли конкретно, в свете появившихся сомнений. Я хотел открыть истинного Иисуса Христа.
Он видел, что Уилер вместе с остальными четырьмя издателями, даже Анжела, подались вперед на своих сидениях.
Ренделл повернулся к судье.
— То, что я услышал в Риме, то, что увидел своими глазами, убедило меня, что фрагмент папируса, который я искал и который нашел и привез во Францию, равно как и все остальное собрание папирусов и пергаментов, послуживших основой для Международного Нового Завета, является современной подделкой, фальсификацией и обманом, изготовленным рукой великолепного мастера. Я считаю, что результаты открытия профессора Монти не стоят ни гроша, что Иисус, представленный нам Иаковом Справедливым и Петронием — это всего лишь истукан и ложный Христос. Вопреки предыдущим заявлениям, я до сих пор придерживаюсь того мнения, что привезенное мною во Францию доказательство является подделкой — повторюсь, не стоящей ни гроша — и потому, никакого преступления я не совершал. Я думаю, что суд, принимая во внимание мои знания и собственноручно проведенные расследования, за которыми не стоит желания личного обогащения или достижения личных целей, посчитает меня невиновным. Более того, я прошу, чтобы суд возвратил мне этот недостающий фрагмент папируса номер три, который в качестве наследия был оставлен мне Робертом Лебруном, с тем, чтобы я мог передать его для исследования более объективным экспертам в любой стране мира. Больше мне добавить нечего.
— Вы закончили, мсье Ренделл?
— Да, ваша честь.
— Отлично. Обвиняемый был выслушан. Сейчас будет представлен приговор по данному делу. — Следственный судья Леклер перебрал несколько листков бумаги на своем столе. — В обвинительном акте рассматривалось два случая. Второе обвинение в нарушении общественного порядка и нападении на должностных лиц снимается, принимая во внимание предыдущее законопослушное поведение обвиняемого в своей собственной стране и необычные обстоятельства, возникшие во время ареста. Что же касается первого обвинения, касающегося провоза во Францию без надлежащего заявления древнего документа неизвестной ценности, но считающегося национальным достоянием страны, из которой он был вывезен…
Ренделл затаил дыхание.
— …суд посчитал документ аутентичным, а обвиняемого виновным в предъявленном ему обвинении.
Превратившись в камень, Ренделл мог только ждать продолжения.
«Один», — подумал он.
— А теперь будет объявлен приговор, — продолжил судья. — Обвиняемый, Стивен Ренделл, обязан выплатить в качестве штрафа пять тысяч франков, и он присуждается к трем месяцам заключения. В свете личного, похожего на откровенное, заявления обвиняемого, что он не нарушал закон сознательно, и в свете определенной просьбы, представленной суду связанными с обвиняемым лицами, штраф и тюремное заключение снимаются. Тем не менее, с целью защиты лиц, связанных с обвиняемым, с целью предотвращения возможного нарушения общественного спокойствия, обвиняемый останется в камере предварительного заключения вплоть до того момента, когда Международный Новый Завет будет представлен общественности. Через сорок восемь часов, конкретно же — в полдень пятницы, то есть, послезавтра — обвиняемого освободят из камеры и препроводят под надзором полиции в аэропорт Орли, где его посадят на рейс в Соединенные Штаты Америки, тем самым депортируя из Франции, причем, билет должен быть оплачен самим обвиняемым.
Судья прочистил горло.
— Что же касается вашего, мсье Ренделл, желания, чтобы спорный фрагмент папируса был возвращен вам, то в его исполнении вам отказано. Поскольку аутентичность конфискованного у вас фрагмента была установлена, он будет передан нынешним распорядителям арендованных у итальянского правительства документов, директорам корпорации «Международный Новый Завет», известной еще как Воскрешение Два, чтобы они поступили с ним по собственному желанию.
После этого он хлопнул ладонями по столу.
— Слушание по данному делу завершено.
Откуда-то появились два полицейских агента. Ренделл почувствовал на запястьях холод металла и понял, что на него надели наручники.
Его глаза обратились к рядам стульев, не задерживаясь на Анжеле, радующихся Уилере, Дейчхардте и Фонтене; он хотел видеть де Фроома.
При этом его голову посетила мысль. Святотатственная или нет, но она пришла к нему и оставалась здесь.
Отче, прости им, ибо не знают они того, что творят.
Отче, прибавил он от себя, прости им не за то, что делают они со мною, но за то, что творят они с Духом Святым и с ничего не подозревающими, беспомощными, доверчивыми людьми во всем мире.
* * *
И ЕЩЕ ОДИН НЕПРИЯТНЫЙ МОМЕНТ — нельзя сказать, что совсем уж паршивый, но шокирующий, невероятный и в чем-то даже смешной — он пережил через полчаса, возвратившись в свою камеру.
Как нежелательного элемента, его приговорили к депортации из Франции за свой собственный счет. Инспектор Баво потребовал от него деньги на приобретение билета в одну сторону до Нью-Йорка. Ренделл раскрыл свой бумажник, пересчитал дорожные чеки и выяснил, что необходимой суммы у него нет. Его предупредили, что будет гораздо лучше, чтобы эти деньги он достал где-то немедленно.
Ренделл вспомнил, что тех двадцати тысяч долларов, которые он положил в сейфе римской гостиницы «Эксельсиор», с ним нет. Перед отлетом в Париж он договорился с гостиничным кассиром перевести их назад на счет в Нью-Йорке. Поскольку деньги были нужны немедленно, первой его мыслью было позвонить Тэду Кроуфорду или Ванде и договориться, чтобы они переслали необходимую сумму телеграфом, но потом вспомнил, что в Париже у него имеется близкий приятель.
Вот почему, прямо из будки охранника, он позвонил Сэму Хелси из «Ассошиэйтед Пресс».
Не вдаваясь в сложные разглагольствования про Воскрешение Два, Международный Новый Завет и фрагмент папируса, оставшийся от Роберта Лебруна, он сообщил Сэму, что его арестовали вчера вечером в аэропорту Орли за провоз незадекларированного произведения искусства помимо таможни. Понятное дело, все это произошло по ошибке, но, тем не менее, его поместили в камеру предварительного заключения во Дворце Правосудия.
— Мне нужны деньги, Сэм. Получилось так, что со мной почти ничего нет. Как только я окажусь в Штатах, я сразу же верну их тебе.
— Тебе нужны деньги? Сколько? Только скажи.
Ренделл назвал нужную сумму.
— Я немедленно переведу их, — сказал Хелси. — Эй, Стив, погоди минутку, ты еще не сказал мне, признал ты себя виновным или нет?
— Ясное дело, что нет.
— Понятно, и на когда же назначено судебное заседание?
— Суд уже состоялся. Я предстал перед судом сегодня утром и был признан виновным. Меня присудили к заключению и штрафу, но потом и то, и другое было отменено. Мои вещи конфисковали. А теперь меня изгоняют из Франции. Поэтому мне и нужны деньги.
На другом конце провода была длительная пауза.
— Погоди, Стив, давай выясним точно, — сказал Хелси. — Тебя арестовали — когда?
— Вчера вечером.
— И ты предстал перед судом уже сегодня утром?
— Все точно, Сэм.
— Погоди, Стив — наверно кто-то из нас сошел с ума, но такого не может быть — я хочу сказать, такого не может быть, эти вещи во Франции так не делаются. Лучше расскажи мне, как все происходило сегодня утром?
