Но, акх, мне нет нужды вспоминать обо всех бесчисленных достижениях и славных деяниях Теодориха. Упоминания о них можно отыскать в официальных летописях того времени. Кассиодор Филиус очень тщательно составлял их на основе своих повседневных записей. Будучи личным квестором и писарем короля, он был прекрасно осведомлен обо всем, что происходило с того времени, как Теодорих занял трон, а в том, что предшествовало этому, он в основном полагался на мои собственные заметки относительно прошлого готов. (Я в душе мечтал, чтобы написание летописи было поручено Боэцию — тогда ее можно было бы читать, — тогда как «Historia Gothorum»[156] Кассиодора, боюсь, имела бы бесконечное число томов.)
Благодаря заботам Теодориха бывшая Западная Римская империя в его правление наконец-то стала расцветать, впервые со времен «пяти добрых императоров». На самом деле еще задолго до того, как борода короля из золотистой превратилась в серебристую, его стали называть Теодорихом Великим не только подхалимы и льстецы, но также многие из его друзей-монархов. Даже те, кто не был его союзником или не особенно любил Теодориха, частенько пользовались его мудрыми советами. Что же касается подданных Теодориха… ну, многие небогатые римляне так и не смирились с тем, что он чужеземец, а твердолобые католические священники — с тем, что он арианин. Были и такие, кто так и не простил ему убийство Одоакра. Однако ни один из этих злопыхателей не смог бы отрицать, что теперь ему благодаря Теодориху живется гораздо лучше, чем раньше.
Как я уже говорил, Теодорих не стал, в отличие от всех прежних завоевателей, навязывать новым подданным свои собственные стандарты в области морали, традиций, культуры или религии. Вместо этого он заставил римлян более здраво относиться к своему национальному наследию, нести ответственность за него: достаточно вспомнить, как новый король положил конец разрушению античных монументов и поддержал их реставрацию.
Если Теодорих и вмешивался в древний свод римских законов, то лишь для того, чтобы сделать одни более мягкими, а другие же, наоборот, ужесточить. И в его действиях всегда была логика. Например, согласно римским законам, какое бы наказание за совершенное преступление ни было назначено, оно почти всегда включало конфискацию имущества, денег и личных вещей — причем не только самого преступника. Все, даже самые дальние его родственники могли в результате остаться нищими. Теодорих сделал этот закон более мягким, избавив от конфискации всех родственников злоумышленника начиная с третьего колена.
С другой стороны, вымогательство и получение взяток наказывались довольно мягко — изгнанием правонарушителя, — если только вообще дело доходило до наказания. Взяточничество было настолько распространено среди чиновников, что они сроду не доносили друг на друга. С этим пороком никто и не думал бороться. Мало того, гражданские служащие даже разработали целую отлаженную систему. Скажем, горожанин отправляется к tabularius[157], чтобы получить разрешение на торговлю на рыночной площади. Так этот служащий, прежде чем потребовать взятку, сверялся со своей таблицей взяток, чтобы знать, какую сумму в данном случае он может затребовать. Однако, когда Теодорих издал указ, что впредь получение взяток будет караться смертной казнью, подобные вымогательства быстро прекратились.
Смертная казнь, согласно римским законам, также полагалась за умышленное ложное обвинение человека в чем-либо. Казалось бы, что может быть ужаснее этого наказания, но Теодорих посчитал, что ложный навет — преступление настолько гнусное, что приказал повинных в подобных клятвопреступлениях сжигать заживо.
Теодорих также обнаружил в римском государстве еще один способ мошенничества, которого не знали за его пределами. Здесь участники сделки, оба — и тот человек, который произвел продукт, и тот, кто в нем нуждался, — уже давно привыкли к тому, что их надувают посредники, покупавшие товары у одних и продававшие другим. Это происходило потому, что ловкие ушлые торговцы имели привычку расплачиваться отшлифованными, с обрубленными краями монетами, а также, дабы дополнительно надувать клиентов, давать им малую меру. Поэтому-то Теодорих приказал своему на редкость толковому помощнику Боэцию изобрести новый жесткий стандарт чеканки монет, мер и весов. После того как на монетном дворе изготовили новые деньги, Боэций послал на рынки специальных надзирателей, следивших, чтобы торговцы соблюдали новые стандарты.
Пытаясь с корнем вырвать пышным цветом расцветшие в высшем римском обществе коррупцию и подбор должностных лиц исключительно по знакомству, а не согласно деловым качествам, а также amicitia[158] (то было всего лишь вежливое название соучастия в мошенничестве), Теодорих избавился от многих своих близких родственников. Так, его племянник Теодахад, например, был обвинен в соучастии в каких-то сомнительных сделках, целью которых было отхватить себе довольно большое владение в Лигурии. Я совершенно не был удивлен, поскольку сын принцессы Амалафриды показался мне малопривлекательным типом еще в дни его юности. Поскольку доказать его вину не удалось, Теодахада не наказали, однако простого подозрения в недостойном поведении было достаточно, чтобы Теодорих приказал племяннику вернуть земли их прежним владельцам.
Стремление нового короля одинаково справедливо вершить правосудие по отношению ко всем своим подданным неизбежно привело к необходимости внести поправки в римские законы. И Теодорих пошел на это, хотя и хорошо знал, что в ответ на это клеветники попытаются очернить его еще сильнее. Взять хоть такое, казалось, совсем незначительное изменение, всего лишь несколько слов: ставилось условие, что суды станут вести себя учтиво по отношению к «вероотступникам», — но этого оказалось достаточно, чтобы вызвать гнев как среди простых граждан Рима, так и у католической церкви. В число «вероотступников», кстати, попадал и сам Теодорих, потому что он не был католиком, а также и все другие ариане, равно как еретики и язычники. Однако это бы еще ничего. Римляне не могли смириться с тем, что эта поправка распространяла действие закона также и на иудеев. Такого в истории еще не бывало: чтобы иудею разрешалось подать прошение в суд против свободного римского гражданина и правоверного католика. «Презренный иудей теперь сможет свидетельствовать против честного христианина! — в ужасе и ярости выкрикивали священники римской церкви со своих амвонов. — И ему поверят!»
Правда, одно из нововведений Теодориха признали и одобрили даже те, кто в остальном всячески хулил и осуждал нового короля. Он и его суровый казначей, comes Кассиодор-отец, сильно ограничили полномочия государственных сборщиков налогов. Раньше государство нисколько не платило им за труды. Их жалованье состояло из того, что они ухитрялись собрать сверх облагаемого налогом на законном основании. Правда, такая система обеспечивала поступления в казну до последнего нуммуса, что было, несомненно, выгодно государству, но это также позволяло сборщикам налогов богатеть, вызывая законное возмущение всего остального населения. Теперь исполнителям платили определенное жалованье и за ними тщательно следили, не позволяя им злоупотреблять своим положением. Может, это и привело к тому, что сборщики налогов не слишком рьяно выполняли свои обязанности (не исключено также, что от этого слегка пострадала казна Теодориха), но зато его подданные стали счастливее. В любом случае Кассиодор-отец так умело распоряжался финансами, что, похоже, доходы государства всегда превышали расходы, а это давало Теодориху возможность иногда уменьшать налоги или отменять их полностью в тех районах, где случился неурожай или произошло еще какое-нибудь бедствие.
