Он внезапно оборвал разговор, чтобы познакомить меня со своей женой, широколицей, радостно улыбающейся женщиной из скловен-везиев.
— Как видишь, — продолжил Магхиб свой рассказ, — мы с Худжек обогатились благодаря тому, что торговля янтарем вовсю процветает.
— Она станет процветать еще сильнее, когда появится новый, более быстрый путь на юг, — сказал я. — Много лет тому назад, Магхиб, я пообещал, что Теодорих вознаградит тебя за то, что ты пожертвовал своим носом ради этой твари Гизо. Я рад теперь предложить тебе пост королевского префекта здесь, на этом участке торгового пути. Жалованье, правда, довольно скромное, но я уверен, что ты найдешь способы извлечь пользу из своего нового положения. Можно, например, запросить определенную сумму с купцов за то, что ты приложишь свою официальную печать, или…
— Ну уж нет, — с благоговением произнес он. — Это такая честь для простой личинки-армянина, что я не стану марать ее ни за какие деньги. Скажи Теодориху, что я с радостью принимаю этот пост. Будь уверен: королевский префект здесь никогда и нуммуса не возьмет в качестве взятки за товары, которые он и его люди получат из Поморья.
Итак, постепенно оба торговых пути (и с севера на юг, и с востока на запад) стали такими же оживленными, какими они были во времена процветания Римской империи. По многочисленным морским и сухопутным путям поменьше к этим главным дорогам доставляли товары из государств, расположенных в отдалении от Европы, из земель на далеком побережье Германского и Сарматского океанов, а также Черного моря: из Британии, Скотий, Скандзы, Колхиды, Херсонеса привозили даже шелк и другие диковинки из страны seres. Тем временем новые корабли, которые были построены по приказу Теодориха, вели оживленную торговлю вдоль средиземноморского побережья: с вандалами в Африке, свевами в Испании, римскими колониями в Египте, Палестине, Сирии и в так называемой Каменистой Аравии[163].
Конечно, как это не раз случалось на протяжении мировой истории, процветание империи иногда прерывалось войнами и мятежами. Некоторые из них случились в странах настолько далеких от Теодориха, или императора Анастасия, или каких-либо иных союзников, что с этим ничего нельзя было поделать. Другие же имели место поблизости от владений Теодориха, поэтому он посылал туда войска, чтобы подавить их. Сам он не ездил к мятежникам и не отправлял туда ни меня, ни кого-либо из своих верных маршалов и генералов. Теперь его войсками командовали совсем другие люди. Старый сайон Соа, генерал Ибба, Питца, Хердуик — все к этому времени уже умерли или ушли на покой. Теперь генералами стали Тулуин и Одоин, которых я даже не встречал, а также Витигис и Тулум — этих я немного знал, еще во времена осады Вероны, когда они были всего лишь optio и signifer.
Одним из мятежников, против которого новые генералы отправились сражаться, оказался наш старый знакомый. Помните, как много лет назад некое гепидское племя тщетно пыталось помешать нашему продвижению в Италию? Та засада у Вадума на реке Савус стоила нападавшим множества людей, в том числе и их короля Травстилы, а мы потеряли в той битве короля ругиев Фелетея. Похоже, теперь гепиды снова пытались самым бессовестным образом испытать нашу отвагу, причем произошло это неподалеку от того же самого места. Под командованием своего нового короля Тразариха, сына погибшего Травстилы, они осадили, взяли штурмом и заняли Сирмий, тот самый город в Паннонии, где жители разводили свиней и где наша армия зимовала по пути от Новы на запад.
Я до сих пор помню, как ужасно воняло в Сирмии, так что я лично оставил бы этот город гепидам, но мы должны были прогнать их восвояси. И причина тут была простая: в противном случае гепиды могли навсегда захватить движение по реке. Но важнее всего было то, что Сирмий находился на самом востоке владений Теодориха. Несмотря на существующие между ним и Анастасией дружественные отношения, эта провинция Паннонии все еще оставалась камнем преткновения — местом, где Восток и Запад никак не могли установить границу, так что не хватало еще вторжения иноземных захватчиков.
Таким образом, когда наша армия прошла через всю Паннонию, Анастасий злобно заявил, что она якобы посягнула на земли Восточной империи. Может, так оно и было, потому что наши войска легко выбили гепидов из Сирмия, а затем долго гнали их на восток, прежде чем вернуться обратно в Италию. В любом случае вторжение это давало Анастасию повод объявить войну Теодориху и наказать его за «дерзость и непокорность». На самом деле император только делал вид, что оскорблен, потому что все так и ограничилось одними лишь громкими заявлениями. Поскольку Анастасий не мог снять никаких сухопутных войск, которые постоянно противостояли Персии, он отправил лишь несколько боевых галер атаковать Италию. Все, что они смогли сделать, — это дойти до нескольких наших южных портов и бросить якорь в устье, желая продемонстрировать, что тем самым отрезают нам пути для торговли со странами Средиземноморья. Но эти военные суда находились там недолго.
Командующий римским флотом Лентин как мальчишка обрадовался возможности снова построить несколько khelaí и, дождавшись ночного отлива, спустить их на воду. Когда три или четыре военные галеры в трех или четырех разных портах таинственным образом одновременно загорелись ниже ватерлинии, остальные мигом подняли якоря и убрались прочь, на свои базы в Пропонтиде. Эта война никогда не была объявлена официально, поэтому ни одна из сторон не стала заявлять, что выиграла ее или потерпела в ней поражение. Однако и спустя много лет Теодорих и император Восточной империи — сперва Анастасий, затем Юстиниан — строго соблюдали взаимные договоренности и упорно трудились ради процветания своих народов и государств.
Другая война началась на западе, и она была более значительной. Теодорих, который породнился через браки со столькими соседними монархами, соблюдал все заключенные с ними договоры, однако эти брачные союзы не заставили вчерашних противников лучше относиться друг к другу. Поэтому спустя какое-то время между его свояками и одним из зятьев вновь возникли споры и разногласия.
Король франков Хлодвиг и король визиготов Аларих оба претендовали на земли вдоль реки Лигер[164], считавшейся границей между их владениями — Галлией и Аквитанией. В течение нескольких лет территория эта служила предметом постоянных раздоров между их народами, которые жили там, и вызывала стычки, время от времени затихавшие благодаря очередным договорам, хотя перемирие никогда не продолжалось слишком долго. В итоге оба короля начали собирать войска и вооружаться, решив затеять серьезную войну за эти земли. Теодорих попытался, соблюдая нейтралитет, помирить своих августейших родственников, посылая многочисленных послов в качестве третейских судей к Алариху в Толосу и к Хлодвигу в его новую столицу Лютецию[165]. Но ничто не могло успокоить этих воинственных королей, и когда стало ясно, что война неизбежна, Теодорих решил поддержать Алариха. Это решение далось ему очень непросто: ведь предстояло выступить против родного брата его супруги Аудофледы. Но разумеется, Аларих Балт и его подданные визиготы были связаны с нами, остроготами, узами гораздо более прочными, чем брачный договор.
