И до Великой Отечественной войны, и в военные годы, и в послевоенное время Борис Львович всегда сохранял присущие ему качества выдающегося организатора оборонной индустрии, хорошего товарища, простого, чуткого и отзывчивого человека.
При исключительно серьезном подходе к делу, большом грузе ответственности Ванников обладал чувством юмора, любил пошутить, поиронизировать, рассказать остроумный анекдот. Когда мне приходилось бывать у него в кабинете, то иной раз создавалось впечатление, что он не особенно загружен делами. Но это было обманчивое представление. Просто Ванников умел, решая серьезные проблемы, шуткой, острым словцом снять напряжение, разрядить обстановку. Именно эта его манера вести беседу с какой–то непринужденностью давала повод думать, что все ему дается без особых усилий, но это было не так.
О его розыгрышах и шутках знали многие. Однажды, находясь в правительственной приемной, где был стол с закусками для ожидавших вызова, Ванников незаметно положил вилки, ножи и чайные ложки в портфель наркома финансов А. Г. Зверева. И когда после открытия заседания Зверев полез в свой портфель за бумагами, оттуда со звоном посыпались находившиеся там столовые приборы. Все рассмеялись, а Ванников сказал, обращаясь к удивленному Сталину:
— Это я пошутил, товарищ Сталин: положил к нему в портфель приборы из приемной.
Тот только улыбнулся и покачал головой.
Ванников мог, когда это особенно требовалось, своей логикой, убедительными аргументами отстоять перед руководством и лично перед Сталиным правоту вооруженцев по самым острым вопросам. Приведу характерный пример.
В 1939 г. на Тульском оружейном заводе была снята с производства винтовка системы Мосина и взамен дано указание перейти на выпуск самозарядных винтовок Токарева (СВТ). Вскоре пришло известие, что в Туле из–за производственных трудностей (ведь завод должен был уменьшить вес винтовки, а это не так просто) завод не справился с выпуском самозарядок. Из–за этого было заменено руководство предприятия.
А в начале 1940 г. последовал звонок из Наркомата вооружения и нам было предложено прекратить производство обычных винтовок и тоже полностью освоить выпуск СВТ.
Но как можно было снять с производства обычные винтовки, которых мы выпускали уже 2 тыс. в сутки и быстро наладить в таком же количестве выпуск самозарядных винтовок? Ведь это требовало бы полностью заменить специальное оборудование.
На заводе все в один голос заявляют: снимать с производства обычную винтовку нельзя, ибо армия в таком случае недополучит много оружия.
С согласия первого секретаря обкома ВКП(б) Анатолия Петровича Чекинова лечу в Москву. Борис Львович Ванников тут же принял меня, не удивившись, что я прибыл без его разрешения. На мои доводы нарком ничего не ответил, сказал только, чтобы я никуда не уходил.
Часа через полтора Ванников вернулся необычно рассерженным, бросив с ходу:
— Снова меня не послушали. Надо снимать мосинскую винтовку с производства. Таково решение и двух правительственных комиссий.
Я буквально взмолился:
— Борис Львович, выпуск винтовки Мосина нельзя прекращать. Красная Армия может вообще без винтовок остаться. Вы же прекрасно об этом знаете.
— Я‑то знаю, — ответил он, — но ты бы знал, кто на этом настаивает.
Позднее Ванников рассказал мне, как оба его заместителя — Василий Михайлович Рябиков (он был первым заместителем) и Иван Антонович Барсуков, хорошо понимая, к чему все это приведет, буквально возобновили атаки на него, настаивая, чтобы он обратился непосредственно к Сталину. Не без некоторых колебаний Ванников позвонил Сталину и очень убедительно изложил по телефону свои возражения.
Вначале Сталин заявил, что он уже в курсе дела и согласен с мнением комиссий.
Но, выслушав все сомнения наркома, задумался, а потом сказал:
— Ваши доводы, товарищ Ванников, достаточно серьезные, мы их обсудим в ЦК и через четыре часа я Вам сообщу по телефону о своем решении.
— Ровно через четыре часа Сталин позвонил (мы ждали его решения в кабинете Ванникова) и сообщил Борису Львовичу:
— Ваши доводы убедительны и решения комиссий отменяются.
Таков был Ванников.
Могу добавить, что Сталин знал цену Ванникову. Сразу же после освобождения Борис Львович (как уже здесь говорилось) был назначен заместителем наркома вооружения, а в феврале 1942 г. — наркомом боеприпасов. И в этой должности он проработал всю войну.
Хочу, наконец, подчеркнуть его выдающуюся роль в развитии промышленности вооружения, в подборе и стабилизации кадров.
Г. А. Куманев: Владимир Николаевич, а каким образом развертывалась на первых порах Ваша (наряду с другими новыми заместителями наркома вооружения) деятельность? Ведь, чтобы вникнуть в состояние дел наркомата, требовалось определенное время. Но было ли оно у Вас? Не трудно догадаться, что в условиях начавшейся такой войны, стремительно изменявшихся событий и непрерывно возраставшего объема задач его катастрофически не хватало. Как же Вы выходили из положения?
В. Н. Новиков: Да, действительно, осваивать новую должность, справляться со своими обязанностями заместителя народного комиссара вооружения было в той обстановке по началу нелегким делом.
Уже в первые дни моей работы в наркомате мне начали непрерывно звонить с заводов, конструкторских бюро, главного артиллерийского управления и других управлений Наркомата обороны, управлений Наркомата Военно — Морского Флота, командования ВВС и др. Звонили по вопросам снабжения, ускорения строительства, испытания новых видов вооружения, а также по вопросам урегулирования возникавших разногласий между производителями военной продукции и потребителями и т. д. Голова шла кругом.
Существовал тогда такой режим нашей работы: с 10 часов утра до 18 часов, потом перерыв до 21 часа и дальше с этого времени до 3 часов ночи, а нередко и до 5 часов утра. По такому графику практически работали все центральные ведомства, высшее руководство и весь партийно–правительственный аппарат.
За короткий срок я уяснил себе, что наш наркомат производит не только сложные, но и сложнейшие изделия. Кроме поставок вооружения в войска, он обеспечивал авиационную промышленность пушками, пулеметами, оптикой, редукторами, лентой особого качества, проволокой и др. Наркомат должен был снабжать вооружением танки и САУ. На него возлагалось также вооружение военных судов, оказание помощи находившихся в ведении наркоматов заводам, осваивавшим боевую технику. На Наркомате вооружения лежало й патронное производство, а потребность в этой продукции исчислялась уже миллиардами.
Большую помощь нам, молодым заместителям наркома, оказывал Василий Михайлович Рябиков, который остался первым заместителем народного комиссара вооружения и у Д. Ф. Устинова. Рябиков хорошо знал технику организации производства, был весьма деятельным, хотя и немного горячим. Как исключительно честный и порядочный человек он пользовался в наркомате всеобщим уважением. Хотя Рябиков непосредственно курировал выпуск морской артиллерии, приборов и оптики, он прекрасно разбирался в производстве и других видов оборонной продукции.
Поэтому в первые дни и недели работы в наркомате я часто заходил к Василию Михайловичу за советом или помощью и всегда получал от него оперативную поддержку. Если требовалось, Рябиков сразу снимал телефонную трубку, содействуя быстрому решению возникавших проблем. Звонок от него очень много значил, ибо его авторитет в государственных учреждениях и предприятиях был весьма велик.
Мое постоянное общение в то время с ним, с Иваном Антоновичем Барсуковым, со всеми главными управлениями нашего наркомата и, конечно, с наркомом Д. Ф. Устиновым стало настолько тесным, что это позволило мне довольно быстро войти в курс дел заводов и главков каждого подразделения наркомата и выполнять важнейшие военно–хозяйственные задачи.
Поскольку Ижевск в те месяцы превратился в центр по выпуску стрелкового оружия и снабжения металлом многих заводов, я обратился к Устинову с просьбой дать согласие на создание в городе небольшого штаба от нашего наркомата. Разрешение было получено и с декабря 1941 г. до середины 1943 г. я находился практически безвыездно в Ижевске, обеспечивая в небывалых количествах выпуск стрелкового и авиационного оружия.
Приведу ряд цифровых данных, которые я захватил с собой. Они говорят сами за себя о том, каких результатов добивался Наркомат вооружения в самые тяжелые месяцы войны.
Несмотря на вынужденную эвакуацию подавляющего числа наших заводов и многие другие военные трудности, во второй половине 1941 г. выпуск винтовок и карабинов по сравнению с первым полугодием вырос почти в 2 раза, а пистолетов–пулеметов и пулеметов всех видов — более чем в 8 раз. Примерно то же наблюдалось и в производстве орудий, минометов, другого вооружения и боеприпасов.
