Каждый феномен конкретного эмпирического есть обнаружение некоторого соответствующего модуса ноуменального. Каждое явление природы есть раскрытие некой живой умной силы; так кристалл, растение или животное есть живой организм с ноуменальной монадой в центре. В природе нет ничего мертвого, но вся она проникнута жизнью; в ней нет чисто механических процессов, а есть только процессы органические, но подчиненные законам различного иерархического достоинства, а потому и обладающие различными степенями свободы. Чем далее отстоит от ноуменального естества существо феноменальное, чем ближе оно к периферии космической синархии, тем более его собственная самобытность связана подчиненностью силам и обстоятельствам окружающего, тем менее дается простора личным усилиям. Но как бы ни были сильны эти связи, как бы ни казалась безнадежной скованность внешним, безмерное величие возможностей самодовлеющего развития и безграничного простора всегда предстоит пред всем и жаждет быть исполненной. Истинное творчество состоит в великом искусстве пробуждения дремлющей самобытности, как в себе, так и в окружающем, в искусстве вложить энтузиазм дерзания и мощь веры в победу. Истинное творчество чуждо наси/ию; оно не приносит свободу в жертву желанным целям. Оно творит, и в этом творчестве само творимое есть источник и сила достижения, есть свободно стремящийся деятель к свободно поставленным им же самим целям. Творчество есть пробуждение в единичном стихии Всеобщего; каждая часть развертывает в глубине своих собственных недр бесконечное, свою синархическую причастность к Всеобщему, а потому и свое единство с внешним окружающим. Творчество есть мистерия реализации единства творца, творимого и самого акта творения. Здесь часть перестает быть только частью, она становится и проводником Всеобщего, и осуществителем Его волений, и самим Всеобщим. В творчестве единичное исполняется безмерной силой, его возможности воистину безграничны, ибо часть, сопряженная с Целым, эволютивно уподобляется всему целому. Истинное творчество есть магия. Маг3 силой своего духа непосредственно сопрягается с глубинной сущностью объектов природы и стихии Всеобщего. «Всю силу своей воли сосредоточивая на одном желании, заклинатель наполняется этим желанием, сам становится воплощением единого акта воли. «Воля к действию» отделяется от него, выходит за пределы его ограниченности, вступает в активное взаимодействие с волями природных вещей — существ. Она — действенный дух среди других духов, центр мистических сил среди других центров. Он борется с природой и вступает с ней в союз, побеждает ее и бьюает побеждаем. Он уже не человек, не просто субъект, для которого мир есть просто объект. Нет тут ни субъекта, ни объекта. Теряется это различие в дружественном или враждебном слитии с природою, в этом объятии или схватке с тайными* силами. Он — часть природы, она — часть его. Он вступает в брак с природой, и тут — намек на теснейшую связь и почти неразделимую слиянность между оккультными силами и метафизическим корнем пола. Двое становятся одним. Мысли мага сами собою выливаются в слова. Его слова — уже начинающиеся действия. Мысль и слово, слово и дело — нераздельны, — одно и то же, тождественны»4. Сопрягаясь в своем творческом волевом экстазе с глубинной сущностью объекта природы, маг исполняется сам ее волевой силой и исполняет ее своим устремлением. Объект становится как бы инобытием мага, а маг отождествляется с объектом. Воля мага в объекте воплощается в феноменальное по иерархии собственных качеств объекта и действующих в ней законов, т. е. в системе его органического строения, и, таким образом, входит во все его актуальное существо и конкретно-эмпирическую феноменологию изнутри. Воля мага не насилует объект ни механически через искривление его собственных качеств, ни органически через искусственное введение чуждых ему ингредиентов, но лишь раскрывает простор свободному следованию по присущим его естеству возможностям. С внешней стороны это может быть полное перерождение облика, но в действительности это есть только творческое преодоление частных относительных стесняющих пут. Как знающему лишь внешние качества их изменение под действием внутреннего организма представляется чудесным, так и ведающему только феноменальную природу организма магическое творчество через сущность не может не казаться непостижимым и даже сверхъестественным. Высшие силы и законы не нарушают низшие, но, действуя в низшей среде, проявляются через их же посредство, направляемое высшей организацией. Магическое творчество не разрушает естественного течения феноменальных процессов, не уничтожает действующих здесь законов, но только прагматически организует их, пробуждает дремавшие дотоле потенции и тем дает возможность осуществиться актам, которые при предоставлении объекта самому себе среди окружающих обстоятельств были бы неисполнимы. Поэтому магическое творчество одновременно и лежит как бы в плоскости обыденной творческой деятельности, и находится вне ее; оно есть и результат поступательного течения эволюции, и благодатное нисхождение трансцендентного; оно проникает в среду феноменального и согласно его законам, и в то же время его резко отделяет transcensus в иерархическом достоинстве.
РАЗДЕЛ II. Сопряжение актуального сознания человека с царствами идеального мира в категории воли
§ 60. Сопряжение с царством принципов в категории воли
Сопряж; ение в волевом трансцендентном опыте актуального сознания человека с царством принципов есть эротическое единение его конкретного относительного центра волений с абсолютно недвижными, но творчески движущими все первоосновами бытия мира. Это есть творческое приобщение к державному покою вселенской Власти, внедрение в зиждущее мир творческое воление, слияние с абсолютными ликами его творческого обнаружения, в своей неизменности дающими начало всяческому бытию и раскрывающимися во всех видах его феноменологии. Это есть воплощение в первозданное царствт) абсолютной самодовлеющей творческой силы, вознесение над всем частичным и основоположное вхождение во все. Здесь микрокосм в стремлении ввысь возносится на конечные грани своей индивидуальности и обвевается веянием безбрежности макрокосмического простора. Волевая категория монады, развертывая свои глубинные недра, благодатно проникается самобытным горним золением, и все ограничения ее конечного бытия готовы таять в безбрежной свободе надмирной творческой стихии.
Воля есть стихия творческой реализации самобытности, многообразности потенций и иерархической перспективы содержания бытия; именно в ней оно актуально обнаруживает качествования своей индивидуальности и утверждает ее иерархические действенные соотношения с иными членениями Всеобщего и со всем его целым. Если на низших ступенях волевая деятельность связывается и направляется взаимоотношениями с феноменальным и благодаря этому эмпирический центр волений в своей силе и качествах обусловливается сочетаниями внешних условий, то по мере развития человека его волевая деятельность все более проникается творческой самобытностью, а волевой центр становится источником субстанциальной силы в индивидуальных тональностях. Каждое эволютивное продвижение по волевой категории тем самым есть и новый возрастающий вид утверждения индивидуальности, что раскрывается в феноменальном в усилении и углублении творческой самобытности эмпирического центра волений. Переход от феноменального опыта к трансцендентному знаменуется перенесением центра усилий от периферического развития феноменальной личности к творческой реализации глубинных особенностей волевой силы индивидуального опыта. Основным tovoc, 'ом мистического трансцендентного опыта служит непосредственное внедрение индивидуального естества во всеобщее и отражение в первом безграничности последнего. Соответственно — основным Tcvog'ow разумного трансцендентного опыта является раскрытие и утверждение индивидуальной самобытности в иерархическом соподчинении Всеобщему. Онтологичность бинера: высшая мистика — высший разум обусловливает полярную сопряженность и соподчиненность в их природе соответствующих трансцендентных потенциальных категорий потенциальной монады. Именно в силу этого они потенциально конкретны, и как в мистике единство-множественность ее природы центрируется на единстве, так единство-множественность природы разума центрируется на множественности. Равным образом, в мистике монада через Всеобщее созерцает свою индивидуальность, а в разуме через индивидуальность созерцает Всеобщее. Последнее и обнаруживает бинерность становления спекулятивной конкретности монады в этих двух категориях. В категории воли, в силу бинерной двойственности ее модификаций, становление конкретности монады и ее индивидуальности представляет собой также бинерный процесс. С одной стороны, в трансцендентном волевом сопряжении с высшей волей актуальное сознание человека следует прежде всего исконной природе ее — пра-воле и стремится нирванически слиться с безусловностью воления
