– Где тебя черти носят? – спросил он, как только она поздоровалась.
– Не твое собачье дело, – ответила она. Всякое желание быть вежливой испарилось, как только она услышала раздражение в его голосе.
Дальше разговор был и того хуже, пока, наконец, Катринка, дрожа от гнева, не бросила трубку. Может быть, она не хочет развода, может быть, она любит Адама и будет убита горем, если это произойдет, но вдруг неожиданная мысль пронеслась в голове: если он уйдет, то унесет с собой свое постоянное недовольство. Она почувствовала облегчение, как будто ее выхватили из-под колес поезда. Но эта мысль мгновенно исчезла, а унижение, боль, гнев и печаль вновь охватили ее.
Снова зазвонил телефон, и, боясь, что это был Адам, Катринка подождала, пока Анна поднимет трубку. Это была Робин из гостиницы «Прага».
– Поль Цейс пытается связаться с тобой. Он говорит, что это очень важно. Ты хочешь, чтобы я связала тебя с ним?
– Пожалуйста. И побыстрее. – Волна возбуждения охватила Катринку, у нее перехватило дыхание. Цейс никогда до этого не звонил ей. Он, конечно, не стал бы делать это только для того, чтобы сообщить ей, что ему не удается найти ее сына. Положив трубку, она начала просматривать папку с почтой, которую ей оставила Робин, но все ее внимание было сосредоточено на лампочке телефонного аппарата, которая загоралась на какую-то долю секунды раньше, чем раздавался звонок. Ну почему Робин так медлит, недоумевала она.
– Еще кофе, миссис Грэхем? – спросила Анна, стоя в дверях, ее лицо было озабочено.
– Нет, Анна, не надо больше кофе. Немного ромашкового чая, пожалуйста. Я думаю, и так уже слишком много кофеина.
Снова зазвонил телефон, и Катринка, слегка вздрогнув, подняла трубку.
– Да?
– Поль Цейс, – сказала Робин.
– Миссис Грэхем?
Катринка узнала тихий, четкий голос Поля Цейса.
– Вы что-то узнали? – спросила она возбужденно.
– Не совсем, – ответил он.
Незнакомая нотка обеспокоенности звучала в его голосе.
– Что такое? – спросила она.
– Мы делали все, как вы сказали. Мы получили заявление от Эрики Браун, подписанное ею. – Он замолчал.
– И что? – нетерпеливо спросила она.
Он продолжал свой рассказ, медленно и с большой осторожностью выбирая слова, как если бы английский язык был незнаком ему. Он сказал Катринке, что показал доктору Циммерману копию заявления Эрики Браун, сделанного под присягой, и заявления двух других людей, которые согласились на это, узнав, что Эрика заговорила, а также другие доказательства, собранные детективами Цейса за эти годы. Циммерман был просто потрясен количеством доказательств и совершенно сломлен. Он хотел знать, может ли быть уверен, если скажет Катринке, где искать сына, что она не будет мстить.
– Я сказал ему, что остается только полагаться на ваше снисхождение.
Катринка рассмеялась:
– Что касается его самого, то пусть он надеется на мое хорошее отношение, но я обещала Эрике.
– Да, он не заблуждался насчет вашего отношения к нему.
– Ненавижу его, – поправила Катринка.
– Да.
Вошла Анна с ромашковым чаем на подносе, поставила его на стол перед Катринкой и вышла.
– Он очень боялся, что вы используете то, что вам удалось узнать, чтобы уничтожить его.
– Как бы я этого хотела.
– И чтобы не испытать того позора, ну, в общем… – Цейс говорил, запинаясь, что было совершенно не похоже на него. – Именно поэтому, я думаю, он покончил с собой.
Это было совсем не то, что она ожидала услышать.
– Что? – переспросила она, совершенно уверенная, что она что-то не поняла.
– Он застрелился сегодня утром. В своем офисе в Мюнхене.
– Нет, – прошептала Катринка с ужасом.
– Он не оставил ни записки, ни объяснения.
– Застрелился? – повторила она. – Но почему? Единственное, что от него требовалось – это сказать, где найти моего сына.
– Я полагаю, что он не поверил, что вы не станете ею преследовать по суду, миссис Грэхем. Я полагаю, что он не поверил, что вы не захотите отомстить. Смерть, должно быть, показалась ему предпочтительнее, чем потеря доброго имени, потеря всего. – Он помолчал некоторое время, затем с трудом продолжил: – Есть еще одно. – Катринка ждала, зная, что это также вряд ли будет хорошей новостью. – Он уничтожил всю свою картотеку. Если там что-то и было, что могло бы привести нас к вашему сыну, все пропало.
Отчаяние охватило ее. Циммерман был единственной зацепкой в поисках ее сына, и сейчас он ускользнул от нее, лишив себя жизни, а ее – надежды.
– Я, конечно, пришлю вам письменный отчет, – сказал Цейс. – Но я подумал, что вы захотите узнать обо всем как можно скорее.
– Спасибо, – сказала Катринка.
– Я очень сожалею, миссис Грэхем.
– Да, – сказала она. Катринка слышала, какой попрощался, и заставила себя сказать «до свидания» перед тем, как положить трубку. «Я потеряла все, – подумала она. – Все на свете, что я любила. Все».
Глава 43
Сабрина закатала рукава с грязными манжетами, подтянула юбку с неровно подшитым подолом и начала мстительно поливать Катринку грязью. «Катриночку променяли на французскую куколку» – называлась статья, в которой говорилось о предстоящем разводе Грэхемов. Ее нелюбовь к Катринке всегда была инстинктивной и необъяснимой. Она всегда видела перед собой женщину, не очень сильно отличавшуюся от нее самой, – умную, честолюбивую, происходящую из простой семьи, сумевшую только потому, что была красива, заарканить богатого и красивого мужа, который сделал ее жизнь невероятно роскошной. В то время как она, Сабрина, смогла заполучить только плохо оплачиваемого, второстепенного государственного служащего, не способного вывести свою семью в высшее общество, к тому же бросившего ее. Сабрина не могла заставить себя поверить в то, что Катринка заработала свое благополучие тяжелым трудом и что задолго до встречи с Адамом уже была на пути к достижению успеха, хотя, может быть, и не столь грандиозного. Не могла она также признать, что люди тянулись к Катринке не только потому, что она богата, что женщины видели в ней надежную подругу, что мужчины ухаживали за ней не как за потенциальной сексуальной партнершей, а как за интересной, очаровательной и по-настоящему приятной женщиной. Невзрачная, злобная, нелюбимая и неприятная во многих отношениях, Сабрина считала, что ее лишили неотъемлемого права на такое же положение в обществе, какое занимала Катринка.
Зависть сделала ее злорадной. Зависть превратила ее в параноика. Она злилась на Катринку за, как ей казалось, бесчисленные случаи пренебрежения, начиная с приветствий, которые были то слишком краткими, то слишком прохладными, и кончая несоответствующим местом за столом во время торжественных обедов. Но больше всего она злилась на Катринку за то, что та солгала ей о бегстве Натали от принца Халида в Аскоте. Супружеская неверность Адама предоставила ей великолепную возможность посчитаться с Катринкой и Натали одновременно, а также с Адамом Грэхемом в придачу. Злорадство сделало ее перо особенно язвительным. В каждой своей статье она описывала споры, которых не было, разговоры, которые никогда не происходили, подарки, которые никогда не дарились. Адам преподнес Натали бриллиантовое обручальное кольцо из золота высочайшей пробы, говорилось в одной статье; Натали позвонила Катринке и умоляла простить ее за то, что отбила у нее мужа, утверждалось в другой; Катринка вместе со своими любимыми дизайнерами тратит астрономические суммы, а затем отправляет Адаму счета для оплаты, сообщалось в третьей. Были сплетни и о том, что Катринка забросила дела, искала помощи у психиатров, завела любовника, ставила нереальные финансовые условия своим партнерам. Каждая из этих историй имела только самое отдаленное отношение к реальности. Например, та, что касалась психиатров, начиналась с фотографии Катринки, мило беседующей с известным психиатром на открытии сезона в «Метрополитен-опера». Тот случай, когда однажды вечером, танцуя с одним из своих деловых партнеров, она подвернула ногу и не могла самостоятельно дойти до своего столика, дал Сабрине возможность озаглавить свою статью «Друзья Катриночки озабочены ее пьянством».
