пота на смугловатой коже, находя всё потаённое, забывая, теряя себя, чтобы обрести заново, вместе, в этом танце, который похож теперь не на борьбу, а на полёт, полёт над степью.
- Я твой... Ты моя. - На пределе слуха, на грани понимания, перед тем, как обжечь, рассыпаться мириадами искр, медленно гаснущих в воздухе, растечься по жилам острым, нестерпимым восторгом, затихая, успокаиваясь.
Алое, живое в груди, томительно-нежное, натянутое до слёз. Его поцелуи на шее.
- Ты сказала, что не будешь плакать со мной, Камайя, - тихо сказал он.
- Не буду больше. Только не разжимай рук.
Сердце успокаивалось. Влажные пряди волос липли к лицу, серые волны превратились в какой-то взъерошенный серый туман. Аслэг попытался разгладить его, но довольно скоро удручённо вздохнул и сгрёб Камайю в охапку.
- Там остался мой перстень. - Камайя подсунула ладонь под его колючую щёку. - Я заберу?
- Нет нужды. Он тут. - Аслэг сел и пошарил по карманам халата, висящего в изножье. - При мне. Меня обидело, как легко ты отказалась от него. Он был так дорог маме.
- Ты отдал мне его после первой же ночи, - подняла бровь Камайя. - Такое сокровище?
- После двух. - Аслэг надел перстень ей на палец, и странное ощущение пустоты наконец исчезло. - На самом деле - раньше. Я увидел тебя на первом пиру и сразу вспомнил, что у меня оно есть. Почему ты отвергла все остальные подарки?
- Мне больше ничего не нужно. А тебе?
- Просто не мучай меня больше, - сказал он, помолчав. - Это уничтожает меня и мою гордость. Я смешон сам себе - так зависеть от женщины. Это унизительно. И то, что я оказался слишком слаб, чтобы противостоять этому злому духу, - его указательный палец упёрся ей в лоб, - ещё более унизительно.
- Просто у тебя слишком большие глаза, - фыркнула Камайя, толкая его на постель. - Мы не могли устоять друг перед другом. Два злых духа попались в ловушки друг друга. Аслэг, а что теперь? - спросила она тихо, лёжа напротив него.
- Будем жить и опасаться. Надеяться, что Вайшо не найдёт способ добраться до тебя или Руана, и при этом не умрёт подозрительной смертью, пока его не заберут отсюда. Будем присматривать за Баканом. Опечатывать кладовые. Камайя, тебе лучше уе…
- Даже не думай, - прошипела она, резко закрывая его рот рукой. - Если ты ещё р… М-м-м-м…
94. Кам.На моей стороне
Оба её запястья помещались в кольце его пальцев. Её поцелуи были злыми, но он, посмеиваясь, навалился сверху, обмяк и захрапел, и её силы постепенно иссякали.
- Слезь с меня, - в отчаянии пробормотала она, устав наконец от бесплодных попыток спихнуть его на постель. - Я всё поняла. Честное слово. Я забываюсь и скалюсь на льва. Аслэг, ты никогда не храпишь во сне. Ты не умеешь притворяться спящим. У спящих не дрожат веки, а у тебя дрожат. Аслэг, я знаю, что ты не спишь! Аслэг, я укушу тебя, если ты не слезешь! Слезай!
Он ещё пару раз всхрапнул, потом перекатился на кровать. Камайя лежала, с наслаждением дыша полной грудью, еле сдерживаясь, чтобы не пнуть его, но он гладил её по волосам и смеялся, и она не удержалась от улыбки, а потом и вовсе рассмеялась.
- Я люблю твой смех, - сказал Аслэг очень тихо. - Камайя, будь рядом со мной. Ты даёшь мне силы переживать потери. Я хочу, чтобы что-то в моей жизни было надёжным. Хочу, чтобы рядом был человек, который всегда на моей стороне.
Камайя прикусила губу. На моей стороне… Человек.
- Почему ты так смотришь на меня? - удивился он.
- Слова ворожбы, - улыбнулась Камайя, целуя его в краешек губ. - А ты говорил, что не знаешь их.
Аслэг непонимающе моргал, но несколько поцелуев, похоже, рассеяли его внимание. Камайя лежала, уткнувшись носом в его шею. Потери, потери… Действительность возвращалась, догоняла, настигала, как огромная чёрная волна, от которой он на время закрыл её собой. Келим и Алай… Завтра они снова спросят о мужьях.
- Ты тоже думаешь о них? - спросил Аслэг, шевеля дыханием её волосы. - Мне жаль, Камайя.
- Я выросла с ним. Его привезли на зиму в Ордалл, и он был таким балбесом. - Слёзы, горячие, жгучие, всё же вырвались из-под век, не остановить теперь, не унять. - Он нарочно доводил меня своими невозможными выходками. Сочинил несколько обидных песенок и научил им всех окрестных мальчишек в эйноте, где мы проводили лето. Смеялся, что у меня ноги как у жеребёнка, в два раза длиннее, чем нужно. Двадцать лет, Аслэг! Мы были вместе двадцать лет... И Харан, этот глупый, глупый взрослый мальчишка размером с быка… Аслэг, я не хочу в это верить! Нет! Почему они пошли пить именно туда?!
- Иди ко мне, мас май, - сказал он, целуя её ладони. - Слишком много потерь.
Он закрыл глаза, но Камайя успела заметить в них тьму.
Её подушка намокала в тишине. Лента действительности, когда-то белая, разматывалась, становясь всё чернее. Почему нельзя смотать обратно происходящее до того мгновения, в котором всё можно ещё исправить?
- Мы переживём это, - тихо сказал он. - Переживём.
- Может, Тан Дан наказывает
