Наименее затронутой провинцией оказался Пенджаб, но даже там имели место многочисленные случаи проведения харталов и забастовок. Северо-западная пограничная провинция, населенная почти исключительно мусульманами, занимала особое положение. Вначале здесь не было массовых арестов или других провокационных действий со стороны правительства, как в других провинциях. Это, возможно, объяснялось отчасти тем, что на население пограничных районов смотрели как на легко воспламеняющийся материал, а также политикой правительства, стремившегося показать, что мусульмане держатся в стороне от националистических выступлений. Но когда весть о событиях в других частях Индии достигла Пограничной провинции, то и там состоялись многочисленные демонстрации и даже агрессивные выступления против английских властей. Демонстранты подверглись обстрелу, и к ним были применены обычные методы подавления народных выступлений. Несколько тысяч человек было арестовано, и даже великий патанскин лидер Бадшах Хан (более известный как Абдул Гаффар-хан) был серьезно ранен, подвергшись избиению полицейских. Это было верхом провокационных действий, и однако, как это ни удивительно, люди проявили ту великолепную дисциплинированность, которую привил своему народу Абдул Гаффар-хан. Здесь не было тех кровопролитных беспорядков, какие произошли во многих частях страны.
Внезапные, неорганизованные демонстрации и выступления населения, выливавшиеся в кровопролитные столкновения с превосходящими и хорошо вооруженными войсками, являлись показателем настроений, охвативших население. Эти настроения существовали и до ареста их лидеров, но аресты и частые расстрелы демонстраций, последовавшие за ними, вызвали гнев народа и побудили его к тем действиям, к которым всегда прибегает разъяренная толпа. Некоторое время, казалось, царила неуверенность, никто не знал, что же следует предпринять. Не было ни руководства, ни программы действий. Не было также и популярного деятеля, который мог бы руководить людьми или посоветовать им, что надо делать, и, тем не менее, они были слишком возбуждены и возмущены, чюбы оставаться спокойными. Как это часто бывает при таких обстоятельствах, появились местные лидеры, и люди шли за ними некоторое время. Но даже то руководство, которое они обеспечивали, не имело большого значения; это были массовые, по существу, стихийные выступления. Более молодое поколение, в особенности студенты университетов, играло важную роль как в боевых, так и мирных выступлениях 1942 года. Многие университеты были закрыты. Некоторые из местных лидеров пытались применять в это время методы мирных действий и гражданское неповиновение, но в господствовавшей тогда атмосфере сделать это было трудно. Хотя народ и забыл учение о ненасилии, которое ему внушали непрестанно более двадцати лет, все же он был совершенно ненид-готовлен ни психологически, ни в других отношениях к каким-либо насильственным действиям и выступлениям. Именно это учение о ненасилии породило сомнения и колебания и помешало насильственным действиям. Достаточно было Конгрессу, предав забвению свое учение, хотя бы намекнуть заранее о возможности насильственных действий, размах насильственных действий, которые имели место, несомненно, был бы в сто раз большим.
Такого намека не было сделано, и даже наоборот, в последнем своем послании Конгресс снова подчеркивал значение ненасильственных действий. Но один факт оказал, может быть, некоторое воздействие на общественное мнение. Если, как мы уже говорили, вооруженная борьба признавалась законной и желательной против врага-агрессора, то почему же это не должно было распространяться и на другие существующие формы агрессии? Отказ от запрещения насильственных методов наступления и обороны имел непредвиденные последствия, поскольку для большинства людей нелегко было разобраться в тонкостях, которыми одно отличалось от другого. Во всем мире в ход были пущены крайние формы насилия, и они настойчиво и неустанно поощрялись пропагандой. Тогда это стало вопросом целесообразности и остроты чувств. Далее, были такие люди, вне Конгресса или в самом Конгрессе, которые никогда не придерживались учения о ненасилии и которых ни в коей мере не смущали насильственные действия.
Но в момент возбуждения не многие способны размышлять; они действуют под влиянием длительно подавлявшегося побуждения, которое влечет их вперед. И вот впервые со времени великого восстания 1857 года огромные массы народа вновь поднялись, чтобы противопоставить силу (но силу без оружия!) английскому господству в Индии. Это был неумный и неуместный вызов, ибо все организованные и вооруженные силы были на стороне противника, и по численности большие, чем когда-либо в прошлом. Как бы ни была велика толпа по численности, она не может выйти победителем в единоборстве с войсками. Она неизбежно терпит поражение, если только войска противника не переходят на ее сторону. Но толпы народа не подготовились к схватке и не они выбрали момент для нее. Борьба началась неожиданно для них, и в своем отношении к ней, каким бы необдуманным и ошибочным оно ни было, народ показал свою приверженность делу свободы Индии и свою ненависть к иностранному господству.
Хотя политика ненасилия была предана забвению, по крайней мере на время, длительная тренировка, которую народ получил в рамках этой политики, имела одно важное и положительное последствие. Несмотря на разгоревшиеся страсти, было мало или почти не было расистских настроений, и можно засвидетельствовать, что в общем народ старался избегать нанесения телесных повреждений своим противникам. Большим разрушениям подверглись средства связи и правительственная собственность, но даже в самый разгар этих разрушительных действий толпа старалась избегать человеческих жертв. Это не всегда было возможно, и не всегда принимались соответствующие меры, особенно при столкновениях с полицией или другими вооруженными силами. Согласно официальным отчетам, которые мне удалось найти, в ходе волнений по всей Индии толпой было убито около ста человек. Эта цифра очень незначительна, если учесть размах и районы волнений и столкновений с полицией. Одним особенно жестоким и прискорбным случаем было убийство толпой где-то в Бихаре двух канадских летчиков. Но, вообще говоря, отсутствие расистских настроений весьма примечательно114. Официальные данные о количестве убитых и раненных полицией или войсками во время волнений 1942 года следующие: 1028 убитых и 3200 раненых. Эти цифры, конечно, сильно занижены, ибо официально сообщалось, что огонь открывался, по крайней мере, в 538 случаях и, кроме того, полиция или войска часто стреляли в людей с движущихся грузовиков. Установить хотя бы приблизительно достоверное число жертв очень трудно. В народе определяют число убитых в 25 тысяч человек, но, вероятно, эта цифра преувеличена. Вероятно, цифра 10 тысяч ближе к истине.
Примечательно, что английские власти перестали функционировать во многих районах, как сельских, так и городских, и им потребовалось много дней, а в некоторых случаях — даже недель для того, чтобы, как тогда говорили, вновь их «завоевать». Это особенно относится к Бихару, к Миднапурскому округу в Бенгалии и к юго-восточным округам Соединенных провинций. Следует отметить, что в районе Баллии в Соединенных провинциях (который пришлось «вновь завоевывать») не было случаев насилия со стороны толпы, и никто не пострадал от нее, насколько можно судить об этом на основании многочисленных последовавших затем судебных процессов, проведенных специальными трибуналами. Обычная полиция оказалась неспособной справиться с положением. Однако в начале 1942 года были созданы новые вооруженные силы под названием Специальной вооруженной полиции (SAC), получившие особую подготовку для борьбы с народными демонстрациями и волнениями. Эта полиция сыграла важную роль в притеснении и подавлении народа и часто действовала по методу «черных и желтых» в Ирландии. Индийскую армию, если не считать некоторые ее группы и части, использовали для этого редко. Чаще использовали английских солдат и турков. Иногда индийских солдат, как и специальную полицию, посылали в отдаленные части страны, где они чувствовали себя как бы иностранцами, так как не знали языка.
Если реакция толпы была вполне естественной, столь же естественной в данных обстоятельствах была и реакция правительства. Оно должно было подавлять как стихийную ярость толпы, так и мирные демонстрации других людей и в интересах самосохранения попытаться уничтожить тех, кого оно считало своими врагами. Если бы оно было способно или желало понять и оценить причины, которые с такой силой приводили в движение народ, то кризиса вообще бы не было и проблема Индии приблизилась бы к своему разрешению. Правительство тщательно подготовилось к тому, чтобы, как оно думало, раз и навсегда подавить вызов, брошенный его власти; оно взяло на себя инициативу и выбрало момент для нанесения своего первого удара; оно посадило в тюрьмы тысячи мужчин и женщин, которые играли видную роль в националистическом, рабочем и крестьянском движениях. Но оно было удивлено и застигнуто врасплох выступлением, которое внезапно потрясло всю страну, и его широко разветвленный аппарат подавления отказал на некоторое время. Нов его распоряжении были огромные ресурсы, и оно использовало их для подавления как насильственных, так и ненасильственных проявлений возмущения. Многие представители высших и богатых классов, будучи робкими националистами и иногда даже критически настроенными к правительству, были напуганы этими массовыми действиями во всеиндийском масштабе, в которых не чувствовалось большой заботы о частных интересах и от которых веяло не только политической революцией, но и социальными переменами. По мере того как успехи, достигнутые правительством в подавлении мятежа, становились очевидными, колеблющиеся и приспособленцы встали на его сторону и начали поносить всех, кто осмелился бросить вызов власти.
