Хант выпил холодного шнапса и закусил ветчиной. Мира поостереглась налегать на спиртное, помня о привычках товарища. В этот раз ей надо было добежать до машины первой. Хант всегда неплохо бегал. А трость носил лишь для того, чтобы держать соперника в заблуждении.
— Я ни о чем не спрашиваю тебя, Мирей, — сказал он. — Сама расскажешь все, что захочешь. Я даже не спрашиваю, как ты собираешься решить проблему. Я небедный человек. Ты можешь распоряжаться счетом на содержание Элис так, как считаешь нужным, а если не хватит…
— Я знаю всю твою бухгалтерию, Ханни. На содержание достаточно… Твои заначки мне не нужны.
— А что тебе нужно? — спросил Хант, опрокидывая следующую рюмку. — Что я могу дать тебе, кроме денег? Что я вообще могу теперь кому-либо дать?
— Успокойся. Я понимаю, что похороны не подняли тебе настроения. Но я не тот человек, перед которым ты будешь выпендриваться и демонстрировать характер, потому что я знаю тебя лучше, чем ты сам себя знаешь, и ни капельки не боюсь. Выпей еще немного и послушай, что мне от тебя надо. Давай же, пей… — Мира сама налила третью рюмку шнапса. Она прекрасно знала дозу, после которой у Ханта за вспышкой агрессии начинается стадия торможения. — Вспомни своего приятеля, Криса, который получил в наследство виллу к югу от Лондона, — сказала Мира, переходя на шепот. — Вспомни его виллу, каминный зал, портрет вельможи, похожего на Шекспира. — После третьей рюмки взгляд Ханта слегка прояснился. — Мне нужно знать дословно, до буквы, что написано под портретом.
Проясненный взгляд собеседника сосредоточился на графине и вернулся в бездну самое себя. В его руках появился телефон, такой же черный, как костюм, с золоченой рамкой футляра. Список телефонных номеров замерцал и замер.
— Привет, — поздоровался Хант с собеседником по-английски, — да, это я… Крис, окажи мне услугу, ответь на вопросы мадмуазель.
Графиня взяла трубку.
— Крис?
— Да, да, — раздался приветливый голос.
— Крис, пожалуйста, как можно точнее… что написано под портретом рыжего вельможи в твоей гостиной.
— Ха, ха, — сказал Крис, и его голос утратил игривую интонацию. — Лорд Генрих Винстон Сэвидж младший, — ответил он, будто прочел с листа, — граф Уилтширский…
— Ни черта себе, — прошептала графиня, и Хант улыбнулся, видя ее растерянность.
— Крис, портрет перед тобой? Ты уверен?
— Мадмуазель, — воскликнул Крис, — я вижу это текст на протяжении многих лет помногу часов в день.
Мира вернула Ханту телефон и налила себе шнапса.
— Ни хрена себе, — повторила она. — …Уилтширский!
Хант сдержал обещание, не стал расспрашивать женщину о том, о чем она не собиралась с ним говорить, но в решительный момент не сдержался.
— С масонами водишься? — вдруг спросил он.
— Почему ты решил?
— Насколько я помню историю Англии, граф Сэвидж — человек из ложи.
— Граф Сэвидж еще получит! — заявила графиня. — Если ты думаешь, что я беззащитная девочка, которую может обидеть любой проходимец, то ты глубоко ошибаешься. Если он еще раз произнесет мое имя, я сделаю его заикой на букву «М». Клянусь!
— А это откуда? — Хант кивнул на кулон с темным камнем, мелькнувший у графини в разрезе блузки. — Такой же камень я видел на сумасшедшем масоне. — Мира застегнула блузку на одну пуговицу. — Забавный был малый. Боялся, что Хранитель его не видит, если камень спрятан под одеждой. Носил его в перстне, пока не получил пулю в глаз. Из роскошной квартиры на Манхэттене грабители вынесли только камень. Почему он у тебя, Мирей? Тебе угрожает опасность?
— Опасность угрожает каждому человеку.
— И как я могу тебя защитить?
— Ты — никак. Это я здесь для того, чтобы тебя защищать. Это ты в дерьме по уши.
— От кого ты хочешь меня защищать?
— От самого себя, Ханни. Разве тебе угрожает что-то еще? Со всем остальным миром ты разберешься, если я смогу тебя уберечь от себя самого.
— Начинай сейчас, — сказал Хант, наливая еще по рюмочке себе и даме.
— Уилтширский… — повторила Мира. — Вот это хозяйство… Если ты заметил, Ханни, я уже начала… Или тебе не нравится Даниель?
Хант пожал плечами.
— Сладкий мальчишка влюблен в тебя, Мирей. Меня он терпит, поскольку получил от тебя указание.
— Кого ты хочешь обмануть, Ханни? — улыбнулась Мира. — Разве б ты терпел человека, который в тебя не влюблен? Разве Даниель тот парень, который будет нянчить вздорного, испорченного сластолюбца, не испытывая взаимных чувств? Не верю, что ты так плохо узнал его.
— Он все время занят. У него все время дела.
— А чего ты хотел? Чтобы он ходил за тобой хвостом, как Том, и ждал, пока ты профинансируешь его карьеру?
— И про Томаса тебе известно…
— Я знаю о тебе все, — напомнила Мира, — даже то, чего ты сам о себе не знаешь, даже то, чего не было.
Даже в сумерках, в темном гараже Юрген Хант отказался снимать очки. Он вошел в дом с черного хода и скрылся во мраке. На кухне сидели две юные фройлян, которых фрау Марта по-соседски баловала выпечкой, и привадила к столу без всякой пользы. С Элис девицы не подружились, смотреть за ней не научились, они лишь присматривали за домом и пили пиво на кухне, громко обсуждая свои проблемы. Элис спала. От Мартина осталась открытая форточка да миска с кормом. На появление Миры девушки реагировали вяло, на ее предложение разойтись по домам ответили нежеланием понимать по-английски. Графиня Виноградова не опустилась до грубости, просто вывела девиц на улицу одну за другой и села изучать счета. Те, что Марта успела оплатить, и те, что не успела. Наступила тишина. Тень Юргена Ханта появилась на кухне.
— Можешь быть свободен, — сказала Мира, не отрываясь от дела.
— Я могу остаться…
— Зачем?
Тень прикрыла форточку со сквозняком.
— Оставь, — попросила Мира. — Мартин вернется ночью, начнет ломать дверь. Лучше налей ему молока.
Юрген раскрыл холодильник, забитый пивом.
— Молоко привозят с фермы в семь утра… — сказал он.
— В шесть, — уточнила Мира, продолжая раскладывать бумажки. — Я знаю про молоко и про другие продукты тоже знаю. Я знаю также дорожку на водопад и на автобусную остановку. Я знаю соседей, которые помогают вести хозяйства. Можешь уезжать, Ханни. Будь осторожен в дороге.
Хант выложил пачку наличности в ящик стола, как прежде для фрау Марты.
— Звони, если что, — сказал он.
— А если ничего? — спросила Мира, не поднимая глаз.
— Тогда я сам позвоню.
Машина выкатилась из гаража тихо, с выключенными фарами. Мира открыла банку пива и принесла из комнаты словари. Ей стало интересно, что такое «хомут с колокольчиком», который фрау Марта приобрела в маркете за цену, сравнимую с хорошим телефоном. Мира почти не знала немецкий. Хант никогда не жил с ней в Германии, среди его друзей чаще встречались негры и эскимосы, чем соотечественники. Никаких следов «хомута с колокольчиком» Мира не нашла ни в прихожей, ни в комнате покойницы. С этим неопределенным чувством она постелила себе на кухне и легла спать, любуясь звездным небом Альп. На рассвете звезды затмила фигура упитанного кота, который едва протиснулся в форточку, и скорей помчался в постель к Элис. Мира так и не уснула. Не потому что думала о несчастном Ханте или боялась ужасного Друида Сэвиджа. Просто потому, что не было рядом бабушки Симы, которая бы отогнала от нее беспокойства, топнула ногой на дурные предчувствия… «Вон отсюда, черти окаянные! — сказала бы баба Сима. — Не даете Мирочке поспать! Мирочка, хорошая девочка, так устала. Она такая бледненька и худенькая, так много работает, а вы здесь топчетесь, как жеребцы! А-ну, кыш во двор!» Странно, — подумала графиня, — прежде «хорошей девочкой» ее называла только Марта. Хвалила и жалела на чужом языке. До знакомства с Симой графиня могла хорошенько выспаться только здесь. «Жаль, что Сима не говорит по-немецки», — подумала Мира.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
