Спутник, которого именовали «сударыней» и который, несмотря на мужскую одежду, ни единым словом не возражал против этого наименования, голосом одновременно тихим, нежным и твердым ответил:
– Друг мой, поверь мне, – господь бог вскоре истощит свое долготерпение, перестанет охранять этого презренного принца и жестоко покарает его; поэтому мы должны как можно скорее претворить наши замыслы в дело, ибо я не принадлежу к числу тех, кто верит в предопределение; я считаю, что люди свободно распоряжаются своей волей и своими поступками. Если мы не будем действовать сами, а предоставим действовать богу, – не стоило терпеть такие муки, чтобы дожить до нынешнего дня.
В эту минуту порыв северо-западного ветра обдал их ледяным холодом.
– Вы дрожите, сударыня, – сказал старший из путников, – накиньте на себя плащ.
– Нет, Реми, благодарю тебя; ты знаешь, я уже не ощущаю ни телесной боли, ни душевных терзаний.
Реми возвел глаза к небу и погрузился в мрачное молчание. Время от времени он придерживал коня и оборачивался, стоя в стременах; тогда его спутница, безмолвная, словно конная статуя, несколько опережала его.
После одной из таких минутных остановок она, когда спутник нагнал ее, спросила:
– Ты никого уже не видишь позади нас?
– Нет, сударыня, – никого.
– А всадник, который нагнал нас ночью в Валансьене и расспрашивал про нас, после того, как он долго с изумлением нас разглядывал?
– Я его не вижу больше.
– Но мне кажется, что я его мельком видела, когда мы въезжали в Монс.
– А я, сударыня, уверен, что видел его, когда мы въезжали в Брюссель.
– В Брюссель – так ты сказал?
– Да, но, должно быть, он там сделал привал.
– Реми, – сказала дама, подъехав к своему спутнику вплотную, словно опасалась, что кто-нибудь ее услышит на этой пустынной дороге, – Реми, а не сдается ли тебе, что он напоминает собой…
– Кого, сударыня?
– Во всяком случае – ростом и сложением, лица его я не видела, – напоминает того несчастного молодого человека…
– О! Нет, нет, сударыня, – поспешно заверил ее Реми, – я не уловил ни малейшего сходства; к тому же – как бы он мог узнать, что мы покинули Париж и едем этой дорогой?
– Совершенно так же, Реми, как он узнавал, где мы, когда мы в Париже переезжали с места на место.
– Нет, нет, сударыня, – продолжал Реми, – он не следовал за нами, он никому не поручал нас выслеживать, и, как я уже вам говорил перед отъездом, у меня есть веские основания полагать, что он принял отчаянное решение, но что это решение касается только его самого.
– Увы, Реми! Каждому из нас в этом мире уготована своя доля страданий; да облегчит господь долю этого несчастного юноши!
На вздох своей госпожи Реми ответил таким же вздохом, и они молча продолжали путь; вокруг них тоже царило безмолвие, нарушаемое лишь цоканьем копыт по сухой, звонкой дороге.
Так прошло два часа.
Когда путники въезжали в Вильворд, Реми обернулся. На повороте дороги он услыхал топот коня, мчавшегося галопом.
Он остановился, долго вглядывался в даль, но ничего не увидел. Его зоркие глаза тщетно пытались пронизать ночной мрак; ни один звук не нарушал торжественной тишины, – и он вместе со своей спутницей въехал в городок.
– Сударыня, – сказал он ей, – уже светает, примите мой совет, остановимся здесь; лошади устали, да и вам необходимо отдохнуть.
– Реми, – ответила дама, – вы напрасно стараетесь притворяться передо мной. Вы чем-то встревожены.
– Да, состоянием вашего здоровья, сударыня: поверьте мне, не по силам женщине такое утомительное путешествие. Я сам едва…
– Поступайте так, как найдете нужным, – ответила Диана.
– Так вот, давайте въедем в этот переулок, в конце которого мерцает фонарь; это – знак, по которому узнают гостиницы; поторопитесь, прошу вас.
– Стало быть, вы что-нибудь услыхали?
– Да, как будто конский топот. Правда, мне думается, я ошибся, но на всякий случай я чуть задержусь, чтобы удостовериться, обоснованы ли мои подозрения или нет.
Не возражая, не пытаясь отговорить Реми от его намерения, Диана пришпорила своего коня и направила его в длинный извилистый переулок. Реми дал ей проехать, спешился и отпустил поводья своего коня, который, разумеется, тотчас и последовал за конем Дианы.
Сам Реми притаился за огромной тумбой и стал выжидать.
Диана постучалась в дверь гостиницы, за которой, по стародавнему фламандскому обычаю, бодрствовала или, вернее, спала широкоплечая служанка с мощными дланями.
Служанка уже услыхала цоканье конских копыт о мостовую переулка, проснулась, не выказывая ни малейшего недовольства, отперла входную дверь и радушно встретила путешественника или, вернее, путешественницу. Затем она открыла лошадям широкую сводчатую дверь, куда они тотчас вбежали, почуяв конюшню.
– Я жду своего спутника, – сказала Диана, – дайте мне посидеть у огня; я не лягу, пока он не придет.
Служанка бросила соломы лошадям, закрыла дверь в конюшню, вернулась в кухню, придвинула к огню табурет, сняла пальцами нагар с толстой свечи – и снова заснула.
Тем временем Реми в своей засаде подстерегал всадника, о присутствии которого его предупредил конский топот на дороге.
Реми видел, как всадник шагом, прислушиваясь к каждому шороху, въехал в поселок; как, доехав до переулка и завидев фонарь, он еще замедлил шаг, видимо, колеблясь, продолжать ли ему путь или направиться к гостинице.
Он придержал лошадь так близко от Реми, что тот ощутил ее дыхание на своем плече.
Реми схватился за нож.
– Да, это он, – сказал себе верный слуга, – он здесь, в этом краю, он снова следует за нами. Что ему нужно от нас?
Путник скрестил руки на груди; лошадь тяжело дышала, вытягивая шею.
Он безмолвствовал; но по тем огненным взглядам, которые он устремлял то вперед, то назад, то в глубь переулка, нетрудно было угадать, что он спрашивал себя, повернуть ли ему назад, скакать ли вперед или же постучаться в гостиницу.
– Они поехали дальше, – вполголоса сказал себе путник. – Что ж, надо ехать!
И, натянув поводья, он продолжал путь.
– Завтра, – мысленно решил Реми, – мы поедем другой дорогой.
Он пошел к своей спутнице, с нетерпением ожидавшей его.
– Ну, что, – шепотом спросила она, – нас кто-то выслеживает?
– Никто – я ошибся. На дороге нет никого, кроме нас, вы можете спать совершенно спокойно.
– О! Мне не спится, Реми, вы это знаете.
– Так, по крайней мере, поужинайте, сударыня, вы и вчера ничего не ели.
– Охотно, Реми.
