Еще через десять минут Серый плюнул бы, если было бы чем, и решил, что если он сейчас пройдет еще сто ступенек и никакой другой архитектуры, кроме злосчастной лестницы, вокруг него не окажется, то он возвращается назад, пока в этом затхлом подземелье окончательно не спятил, и помнит еще дорогу обратно.
Через восемьдесят три ступеньки земля под его ногами без предупреждения разверзлась, и после непродолжительного, но богатого мыслями и чувствами полета, он упал на что-то твердое и теплое.
Уже на следующее мгновение Волк держал это что-то за горло.
— Ты что тут делаешь? — грозно прохрипел он, усиливая давление коленом в чью-то грудь.
Прижатый к полу человек поколебался, видимо, раздумывая, закричать ему или не стоит, и, придя к определенному выводу, наконец, ответил:
— Сижу…
— И чего ты тут расселся?
— Так ведь это ж тюрьма…
— Какая еще тюрьма? Чего ты городишь?
— Государственная тюрьма Подземного Королевства.
— А ты кто?..
— А я — государственный преступник… — как будто объясняя малому ребенку очевидную истину, отрекомендовался невидимый сиделец.
— Послушай, мне все равно, тюрьма — не тюрьма, преступник — не преступник… Вода у тебя есть?
— Была… где-то… Если не пролилась, когда ты появился…
— Я тебе дам — пролилась!.. А ну, ищи!
— Так ты же меня держишь… — философски заметил невидимка.
— Ну, отпущу…
— Не отпускай меня… Пожалуйста…
— Это почему?
— Тогда ты тоже исчезнешь, как и другие галлюцинации, и я опять останусь совсем один… А мне страшно… Скоро за мной должны прийти, чтобы отвести на казнь. Да, я знаю, я действительно преступник, я очень виноват перед Благодетелями, и я заслуживаю самой ужасной смерти, после того, что я про них сказал… Но я все равно боюсь…
— Галлюцинация? Кто? Я? Сам такой, — обиженно отозвался Серый и встал с поверженного арестанта.
— Не пропадай!!!..
— И не рассчитывай. Где твоя вода?
— В кувшине. Рядом с хлебом. В правом углу камеры.
— Хорошо. Поставим вопрос по-другому. Где правый угол камеры?
— А-а, ты заблудился… Я сейчас принесу, не уходи только никуда… — и невидимый человек, тяжело поднявшись на ноги, быстро зашагал по темноте.
Серый тоже решил времени зря не терять, и довольно скоро нащупал на полу сначала вазу, потом развернувшийся бурдюк, и только в конце, едва успев выхватить из-под ног обитателя камеры, лампу.
— На, держи… — и он почувствовал, как в руку ему осторожно вложили теплый тяжелый сосуд.
Серый осушил его мгновенно, даже не успев почувствовать вкуса предложенной ему воды.
— Уф-ф-ф… — довольно выдохнул он и вытер рот тыльной стороной ладони. Теплая жидкость удовлетворенно булькнула у него в животе. — Гут. Спасибо большое.
— На здоровье, — вежливо ответили из темноты и забрали кувшин.
— Ты меня видишь, что ли? — только сейчас до Волка дошло, что это значит.
— Н-ну, да-а… А ты разве должен быть невидимым? — слегка озадачено поинтересовался арестант.
Лукоморец зажег лампу, и слабый огонек резанул по глазам сильнее прожектора.
— Свет!!!.. — в ужасе отшатнулся человек, закрыв лицо обеими руками. — Благодетель!!!.. Пощади меня!!!.. — и упал на колени.
— Мужик, ты чего? — тревожно склонился над ним Волк, не выпуская лампу из рук. — Что с тобой? Глазам больно? Так это с непривычки, пройдет…
— Виноват… Я виноват… — безостановочно твердил человек, не поднимаясь и не меняя позы.
— Да перестань ты ерунду-то молоть… — не выдержал, наконец, Волк. — Благодетеля нашел… Ты глазами-то своими посмотри — какой я тебе благодетель? Скорее, последнее отберу… — неуклюже попытался пошутить он.
— Забирай, Благодетель, у меня нет ничего, что не принадлежало бы тебе… Моя благодарность беспредельна… Моя вина непростима… Моя жизнь — в твоих руках…
— Послушай, человече. Как тебя зовут-то хоть? — оставив на время попытки привести хозяина камеры в вертикальной положение, опустился рядом Сергий.
— Мое ничтожное имя недостойно того, чтобы коснуться слуха Благодетеля, — быстро и испуганно выпалил тот.
— Ну, а почему ты не спросишь, как меня зовут? — попробовал сменить подход Волк.
— Твое благородное имя не может быть загрязнено касанием слуха Недостойного!..
— М-да-а-а… — озадаченно протянул Серый и заскреб в затылке. Кажется, ситуация зашла в пат, как выразился когда-то Иванушка…
Иванушка… Высочество лукоморское… Где же ты теперь, когда твои дипломатические приемы общения с униженными и оскорбленными так необходимы?.. В каком кувшине тебя искать… В каком краю… Благодетель…
— Ну, хорошо, — вздохнул Волк. — Как тебя звать — не говоришь, как меня звать — знать не хочешь. Твое право, как сказал бы один мой знакомый правозащитник. А как я очутился в твоей камере — тебе тоже не интересно? Или на тебя каждый час сверху падают люди?
Эта сентенция смогла если не разговорить Недостойного, то, по крайней мере, запрудить несвязный поток его слов.
Он замер, и даже по спине его было видно, что задумался.
— Недостойный не имеет права подвергать сомнению действия Благодетеля, — наконец изрек он.
— Опять — двадцать пять, — фыркнул Волк. — Не хочешь разговаривать по-человечески — не надо. Сиди тут дальше. У меня тут, кажется, и без тебя проблем хватает.
И он встал, отряхнулся от мелкой сухой пыли и поднял лампу вверх на вытянутой руке, желая разглядеть, откуда это он так удачно слетел. Но все, что он увидел — черная непроницаемая тьма.
— Неуважаемый, — задумчиво позвал он. — У тебя тут лестница есть? Ну, или ящики какие-нибудь? Или мебель?
— Ничего нет, Благодетель…
— Кто бы мог подумать… — мрачно пробормотал Волк и опустил руку.
Осторожно, мелкими шагами добрался он до стены — она оказалась холодной и неровной на ощупь — и, держась за нее правой рукой, медленно обошел камеру, наступив при этом несколько раз на что-то мягкое и склизкое. Изо всех сил он надеялся, что это был разбросанный завтрак неаккуратного смертника, а не то, что он подумал.
Так он нашел дверной проем. Двери как таковой не было — был тяжелый плоский камень, приваленный снаружи, без отверстий и выступов. Попробовав толкнуть его, он почувствовал, что камень слегка дрогнул, но не более.
Но и это обнадеживало.
— Эй, ты, неприкасаемый! Иди сюда, — скомандовал Волк.
Заключенный подошел и безвольно становился.
Точечный свет лампы выхватил из мрака высокую сутулую фигуру, осунувшееся лицо с клочьями свалявшейся бороды и большие глаза, чуть навыкате.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
