было представлять, что переживает сейчас эта женщина, но вместе с тем я не могла не задаться вопросами: знала ли она о том, что делает ее сын? Помогала ли она ему? Поддерживала ли? Как сильно она связана с происходящим на фабрике?
— Аластор…
— Жив, хотя мне и сказали, что от него уже избавились, как от предателя, но он жив, и я прошу тебя найти способ освободить его. Серафина, умоляю, мне больше не к кому обратиться!
— Полагаю, на заключение были причины, к слову, из-за них же я не могу согласиться помочь вам. Я была в жутком месте, я видела, что там происходит, я знаю, как много кристаллов вы поставляете по всему миру, и моя семья уже единожды пострадала из-за этой чудовищной технологии. С чего вы вообще решили, что я пойду вам навстречу?
Катарина вздрогнула и отпрянула, как от пощечины, ее пальцы разжались, отпустив мою руку, во взгляде отразилось разочарование, но я ничего не могла поделать с тем, что Кейн, как никто другой, заслужил свою участь. Он мне нравился как человек, безумно нравился, все произошедшее не укладывалось в голове и отзывалось тянущей болью в сердце. В конце концов, в моей жизни было не так уж много людей, которым искренне хотелось верить.
— Вы уже спасли одного убийцу, а с другим гордо вошли во дворец, так почему Аластор не имеет права на спасение? Аврелиан сделал куда больше зла и для вас, и для Блэквудов, его вы защищаете, а нас нет, почему?
— Я не…
— Вижу в этом только корысть, вы оставляете только тех, кто может быть полезен вам, кого можно использовать.
Ее голос дрожал, угрожая вот-вот сорваться на плач, но с каждым словом в Катарине мне виделось все больше напряжения. Видела я таких женщин — при опасности, в момент трудностей они становятся настолько жесткими, насколько нужно, чтобы пережить все невзгоды. Пожалуй, наша Аван была точно такой же.
— Лично я вообще ничего не могу и ни за что не отвечаю, я только орудие и всё.
— Но вам решать, кого смерть поразит. Сэра, не оставляйте нас в беде, пожалуйста…
— Я не готова рисковать жизнью ради этого.
Госпожа Кейн поджала губы и отвернулась, будто уже собираясь оставить меня, но рядом прозвучал новый голос, его я не готова была услышать сегодня:
— Тогда, возможно, ты рискнешь ради меня?
— Уна…
Принцесса вышла ко мне, нервно стискивая в руках платок. В противовес образу свекрови, она была одета в светлое кремовое платье, расшитое бисером — наряд, подходящий больше для гостей или вечеринки с друзьями, был на ней только потому, что в гардеробе моей легкомысленной красавицы просто не предусмотрено было грустное траурное одеяние.
— Сэра, прошу, прислушайся к нашим мольбам, помоги ему хотя бы ради моего счастья, ты же любила меня.
— Но как же… как же ты…
— Он не тронул меня, Сэра, ни разу. И дал то, что никто и никогда на всем белом свете не мог раздобыть. Сэра, он подарил мне свободу, настоящую, без преград. Пожалуйста, не отнимай ее у меня.
Пришла моя очередь стыдливо отвести взгляд. Я правда не могла подарить Уне подобное, свобода — это слишком дорогая роскошь.
— Ты останешься замужем за сбежавшим преступником.
— Мы выиграем время, чтобы спрятать его и оформить документы надлежащим образом. Я больше не хочу, чтобы другие люди распоряжались моим счастьем.
Судорожно выдохнув, я опустила глаза в пол, желая мысленно подобрать слова для отказа. Не из вредности, а из чистого непонимания, как справиться с такой сложной задачей, но пока сознание перебирало варианты, пара идей задержались в голове, напомнив о том, как сама Катарина сбежала из темницы и что мне обещал один хитроватый водитель в королевском замке.
Отступив обратно к уже полюбившемуся мне закутку, я постаралась как можно подробнее и вернее повторить образ Мирры на себе. Не без помощи Ньярла, но это получилось крайне правдоподобно, к сожалению, сил ушло столько, что я едва ли еще раз повторю этот фокус в ближайшее время.
— Идем.
Увидев меня, чета Кейн немало удивилась и даже растерялась, но задавать вопросы они не стали. Время играло против нас, мы не знали, когда именно Аластора отправили под стражу и, тем более что с ним за это время успели сделать. Не знаю как Уна, но леди Катарина наверняка была наслышана о том, что порой творится в подобных местах, и дай боги, чтобы не прошла через этого самолично, как когда-то Каин.
Преодолевая многочисленные проходы и коридоры с охраной, я старалась не привлекать внимание и хотя бы не бежать как пожар, едва ли королева в ее состоянии могла себе это позволить, но стоило только перешагнуть порог подвала, судя по кладке одного из самых старых мест замка, как новый оклик заставил меня чуть ли не подпрыгнуть на месте.
— Моя королева, что ты здесь делаешь?
Подскочив ко мне в мгновение ока, Морохир, не глядя ни на Кейнов, ни на остальную стражу, тут же подхватил меня под локоть и помог спуститься с крутой лестницы на входе в прохладный затхлый этаж. Множество металлических, изъеденных ржавчиной дверей, тусклые кристальные фонари и жутковатое эхо напомнили мне о тех временах, когда Ньярл проводил в крохотной конуре день за днем, потеряв всякие человеческие права, и ужасное отношение охраны к нему.
Неприязненно передернув плечами, я чуть ошалело осмотрелась и постаралась говорить как можно тише, жестом дав знак Кейнам отойти и не попадаться на глаза.
Морохир лучше всех на свете должен знать свою госпожу и возлюбленную, так что отыгрывать ее придется осторожно, как никогда в жизни.
— Мор, ты можешь мне помочь?
— Что угодно, если это заставит тебя вернуться в постель.
Чувствуя излишнюю близость эльфа к себе, я попыталась мягко отстраниться от него, подняв ладони, но он расценил жест по-своему, поймав мои руки и начав согревать их. В неверном блеклом свете он на миг показался мне зловещим, чужеродным из-за странного отблеска света в угольных глазах. Первый черноволосый эльф, встреченный мной, если подумать, даже странно, что создание Солара появилось таким.
— Освободи пленника, пожалуйста, это важно.
— Нет-нет-нет…
— Мор!
— Попроси что-нибудь другое.
— Но мне нужно это!
Опустив голову, он упрямо растирал мои пальцы, как собственную драгоценность, отчего мне еще сильнее захотелось сбежать. Где-то внутри нервное напряжение сжималось в тугую спираль, тело задеревенело, едва не дрожа от холода и неожиданной тактильности Мора. Как Слава вообще терпит такое отношение?
— Подобное больше не в моих силах.
— Свобода Аластора
