В последнем стихотворении упоминается еще несколько пророчеств: «Подпевалы из угла / Заявляли нагло, / Что разденут догола / И обреют наголо». Именно так собирался поступить с лирическим героем начальник лагеря в стихотворении «Вот я вошел и дверь прикрыл…» (1970): «Права со мной качаете, / А вас еще не брили». А «разденут догола» героя в песне «Ошибка вышла» (1976): «Лежал я, голый, как сокОл,
- / Раздели донага» /5; 390/.
Вообще лирическому герою нередко предрекают беду, в том числе в виде тюремного заключения: «Гадаю, гадаю, судьбу предсказываю. Что было, что будет. На чем сердце успокоится. А будет у тебя веселый разговор в казенном доме с благородным королем» («Гадание цыганки», 1966 /6; 21/), «Гадали разное — года в гаданиях: / Мол, доиграются — и грянет гром. / К тому ж кирпичики на новых зданиях / Напоминают всем казенный дом» («Мы из породы битых, но живучих…», 1977). Здесь содержится явная отсылка к песне «Таганка», часто исполнявшейся Высоцким: «Цыганка с картами, дорога дальняя, / Дорога дальняя, казенный дом. / Быть может, старая тюрьма центральная / Меня, парнишечку, по-новой ждет». В 1975 году оба эти образа перейдут в «Разбойничью», где поэт будет говорить о себе в третьем лице: «Без одёжи да без сна / Вечно он в дороге… / Та дорога — мать честна! — / Привела в остроги» /5; 363/. И в том же году — уже от своего лица — лирический герой скажет: «И покатился я, и полетел / По жизни — от привода до привода», — поскольку это ему предсказали гадалки: «На жиже — не на гуще — мне гадали» («Я был завсегдатаем всех пивных…»). Кроме того, с «Разбойничьей» перекликается черновой вариант «Лекции о международном положении», где герой вновь оказывается в тюрьме: «Плывут у нас — по Волге ли, по Каме ли, / По жизни — прямиком в казенный дом, / Таланты — вон узбек, сосед по камере, — / Он мог бы быть Морганом и Фордом» (АР-3-133) = «А которых повело, повлекло / По лихой дороге, / Тех ветрами сволокло / Прямиком в остроги». Впервые же острог появился в наброске 1967 года: «И что ни шаг — то оплошность, / Словно в острог заключен» («Нынче мне не до улыбок…» /2; 566/).
То, что для Высоцкого это был центральный образ (Советский Союз как одна большая тюрьма, или казенный дом), подверждает его реплика, обращенная к Леониду Мончинскому в 1976 году, после того как он пообщался в Сибири с бывшими заключенными: «Давай напишем не о том, как они живут здесь. Давай напишем с той стороны проволоки, потому что и там зона, и здесь зона, но там зона, на которой можно посмотреть развитие нашего общества»[1121] [1122].
А в вышеупомянутой песне «Мы из породы битых, но живучих…» встречаются еще два примера негативного пророчества: «Ломали, как когда-то Галилея, / Предсказывали крах — прием не нов. <...> Волхвы пророчили концы печальные…» (подобная характеристика методов советской власти имела место и в написанном за год до этого стихотворении «Вооружен и очень опасен»: «Прием не новый: то стучит, / То вдруг о помощи кричит / За поворотом» /5; 421/).
Поэтому в посвящении Юрию Любимову «Ах, как тебе родится пофартило…» (1977) автор задается вопросом: «Зачем гадать цыгану на ладонях? / Он — сам хозяин над своей судьбой». И то же самое он скажет о самом себе, причем таким же стихотворным размером: «Зачем цыганки мне гадать затеяли? / День смерти уточнили мне они» («Две просьбы», 1980).
Между тем строка «Зачем гадать цыгану на ладонях?» представляет особый интерес, поскольку обычно гадают цыгане и цыганки, а здесь гадают цыгану, так как в образе цыгана представлен Юрий Любимов (его дед по материнской линии был цыганом). Но в неменьшей степени это относится и к самому Высоцкому, так как в его произведениях друг лирического героя наделяется чертами самого героя. Поэтому строка «Он — сам хозяин над своей судьбой» имеет явное сходство с песней «Грусть моя, тоска моя» (1980): «Сам себе судья, хозяин-барин».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Приведем еще несколько цитат, в которых автор демонстрирует негативное отношение к предсказателям, предрекающим ему неудачу: «Прорицатели, гадалки / Напророчили бедлам. / Ну, так мы — уже на свалке…» («Мистерия хиппи»), «Мне пророчили певцы / (Тоже, в общем, молодцы), / Передали слухи, / Чтоб боялся я старух — / Этих самых старых шлюх: / Шлюхи — всё же шлюхи» («Говорили игроки…»9]5), «Кто-то мне неудачу пророчит» («Мы взлетали, как утки…»; черновик /5; 349/), «Кто-то припугнул: “Тебе — баранка!”» («Честь шахматной короны»; черновик /3; 395/), «Говорили игроки <.. > Дескать, что с такой игры — / И со штосса, и с буры — / Проигрыш немалый» («Говорили игроки…» /5; 609/), «Писали мне: “Все ваши дамы биты”» («Я уехал в Магадан»), «Мне накаркали беду / с дамой пик[1123], / Нагадали, что найду / материк» («Свой остров»), «Будто больше мне не спеть, / Не взлететь, не преуспеть, — / Пели подпевалы» («Говорили чудаки…» /5; 612/), «Пусть кто-то считает: отпел я, и стар я» («Один музыкант объяснил мне пространно…»; черновик — АР-5-108). А то, что лирический герой «отпел», они считают также в стихотворениях «Мне скулы от досады сводит…» и «Я к вам пишу»: «Ты стал разучиваться петь», «Вот я читаю: вышел ты из моды» (сравним еще в «Чужом доме»: «Видать, был ты долго в пути / И людей позабыл»; причем если здесь «кто-то песню стонал и гитару терзал», то и в песне «Гитара» была похожая картина: «Я слышал вчера — кто-то пел на бульваре, / Был голос уверен, был голос красив, / Но кажется мне, надоело гитаре / Звенеть под его залихватский мотив»).
Нередко в роли таких лжепророков у Высоцкого выступают кликуши или толпа, которые всегда оказываются на стороне власти: «Слышится смех: / “Зря вы спешите! / Поздно: у всех / Порваны нити!”» («В лабиринте»), «Кричат на паперти кликуши: / Мол, поделом и холод вам, / Обледенели ваши души, / Все перемерзнете к чертям!» («В порт не заходят пароходы…»), «Кто кричит: “Ну то-то же! / Поделом, нахлебники! / Так-то перевертыши! / Эдак-то, наследники!”» («Вот и кончился процесс…») («у всех порваны нити» = «все перемерзнете»; «кричат… кликуши» = «кто кричит»; «поделом» = «поделом»). Заметим еще, что конструкция строк: «Кричат на паперти кликуши: / Мол, поделом и холод вам, / Обледенели ваши души…», — повторится в песне «О поэтах и кликушах»: «“Слабо стреляться?! В пятки, мол, давно ушла душа! У / Терпенье, психопаты и кликуши!».
Итак, второй герой песни «Лежит камень в степи…», не поверивший в заклятья, — это сам поэт. Но то же можно сказать и о первом, который «в одиночку пошел», поскольку это является отличительной чертой лирического героя Высоцкого: «Мудрецам хорошо в одиночку» /5; 485/, «Что могу я один? Ничего не могу!» /5; 213/, «У меня запой от одиночества» /1; 176/, «Я снова — сам с собой, как в одиночке, / Мне это за какие-то грехи!» /2; 510/, «Мореплаватель-одиночка» /5; 115/, «А дела, как сажа бела, — / Одиночество» /3; 149/, «Один ору — еще так много сил…» /5; 128/.
Но особый интерес представляет последний из трех персонажей: «Ну, а третий был дурак, / Ничего не знал и так, / И пошел без опаски налево. / Долго ль, коротко ль шагал / И совсем не страдал: / Пил, гулял и отдыхал, / Никогда не уставал, / Ничего не понимал — / Так всю жизнь и прошагал: / И не сгинул, и не пропал».
Этот дурак является прообразом советских чиновников из наброска 1966 года: «В энском царстве жил король — / Внес в правленье лепту: / Был он абсолютный ноль / В смысле интеллекту» /1; 568/. Сюда же относятся глупцы в стихотворении «Про глупцов» (1977): «Всё бы это еще ничего, / Но глупцы состояли при власти»; кретин в «Балладе о манекенах» (1973): «Вон тот кретин в халате / Смеется над тобой»; полуидиоты в наброске 1966 года: «По полю шли три полуидиота…» /1; 565/ («поле» означает здесь то же, что и «степь» в песне «Лежит камень в степи…», то есть пустое, безграничное пространство, в котором ничего нет, — печальная советская действительность); дурачина в песне «Жил-был добрый дурачина-простофиля…» (с упоминанием того же «поля»: «Посреди большого поля — глядь, три стула»); и балда в песне «Про Мэри Энн» (1973): «Простите, но она — балда!» /4; 326/, «Всё в голове без перемен / У этой глупой Мэри Энн» /4; 327/. Причем описание дурака из песни «Лежит камень в степи…»: «Ничего не знал и так», — получило здесь развитие: «Ни “бэ”, ни “мэ”, ни “нет”, ни “да”». Поэтому в стихотворении «Я не успел» лирический герой с горечью подведет итог: «Пришла пора всезнающих невежд» /4; 73/.
