Глубоко вздохнув, девушка принялась разглаживать юбку и поправлять шаль. В этом не было ни малейшей нужды, но Эгвейн чувствовала себя так, будто ее спустили с горы. Сорилея очень любила устраивать свадьбы. Ей ничего не стоило изготовить для женщины брачный венок, подтолкнуть ту, чтобы она положила его к ногам мужчины, которого Сорилея же для нее присмотрела, и, ухватив этого мужчину за руку, заставить его принять подношение. Ну, конечно, не в буквальном смысле — рук она никому не выкручивала, волоком не тащила, но, по сути, делала все именно так. Однако с ней, Эгвейн, Сорилея, конечно же, не зайдет так далеко. Эта мысль едва не заставила Эгвейн рассмеяться. Ну что за глупости, ведь не может же Сорилея и в самом деле считать ее айилкой. Старая Хранительница прекрасно знает, что Эгвейн — Айз Седай, точнее, думает, будто она — Айз Седай. И вообще, нечего так волноваться. Для этого нет никаких причин.
В спальне послышались шаги, и девушка застыла, вцепившись руками в повязанный на голову серый шарф. Если Ранд и вправду умел мгновенно переноситься из Кэймлина в Кайриэн, то, надо полагать, переносился прямо в свою спальню. А там его, вероятно, кто-то дожидается. Или что-то. Эгвейн обняла саидар, торопливо свила несколько готовых к использованию потоков, и… Из спальни вышла державшая в руках стопку постельного белья женщина в белом наряде гай'шайн. При виде Эгвейн она вздрогнула от неожиданности. Эгвейн торопливо отпустила саидар, надеясь, что хоть на сей раз ей удалось не покраснеть.
На первый взгляд Ниеллу запросто можно было принять за Авиенду, обрядившуюся в белый балахон с капюшоном. Стоило, однако, приглядеться повнимательнее, как становилось ясно — женщина в белом лет на шесть-семь постарше Авиенды, да и лицо у нее чуть покруглее и не такое загорелое. Сестра Авиенды никогда не была Девой Копья. Она занималась ткачеством и уже наполовину отбыла свой годичный срок.
Приветствовать гай'шайн Эгвейн не стала — это только смутило бы Ниеллу.
— Скоро ли ты ожидаешь Ранда? — спросила она.
— Кар'а'карн явится тогда, когда сочтет нужным, — ответила Ниелла, смиренно потупив очи. Странно было видеть смиренное выражение на лице Авиенды, пусть даже более округлом. — Нам же надлежит всегда быть готовыми к его приходу.
— Ниелла, ты имеешь хоть какое-то представление о том, что у Авиенды за совещание с Эмис, Бэйр и Мелэйн?
Во всяком случае, оно не могло иметь отношения к хождению по снам — по этой части у Авиенды было не больше способностей, чем у Сорилеи.
— А она здесь? Нет, я ничего не знаю про совещание. — Говорила Ниелла вроде бы искренне, однако ее голубовато-зеленые глаза слегка сузились.
— И все-таки ты кое-что знаешь, — настаивала Эгвейн. В конце концов, раз Ниелла гай'шайн, то должна во всем выказывать покорность. — Ну-ка выкладывай, в чем дело.
— Я знаю одно: если Кар'а'карн застанет меня здесь с грязным бельем, мне так достанется от Авиенды, что я сесть не смогу, — хмуро ответила Ниелла.
Эгвейн не знала, замешан ли здесь джиитох, но Авиенда действительно обходилась с сестрой вдвое строже, чем с другими гай'шайн.
Ниелла торопливо скользнула к двери, но Эгвейн удержала ее за рукав:
— Ты снимешь свой балахон, когда закончится срок?
Неуместный вопрос напрочь согнал с лица Ниеллы смиренное выражение. Теперь она выглядела горделиво, под стать любой Деве.
— Поступить иначе было бы осмеянием джиитох, — промолвила она и неожиданно улыбнулась: — И кроме того, за мной придет мой муж. Он наверняка не обрадуется, если застанет меня в белом. — На лицо ее вернулась маска покорности. — Могу ли я идти? — спросила Ниелла, опустив глаза. — Мне бы не хотелось столкнуться с Авиендой. А если она и вправду здесь, то непременно придет в эти покои.
Эгвейн отпустила ее без дальнейших вопросов — расспрашивать гай'шайн об их жизни до и после облачения в белое считалось постыдным. Эгвейн и сама чувствовала некоторую неловкость, хотя ей не приходилось следовать джиитох. Ну разве самую малость, ради вежливости.
Оставшись одна, Эгвейн уселась в резное кресло, показавшееся ей на удивление неудобным — давала о себе знать привычка сидеть, скрестив ноги, на подушках, а то и просто на полу. В конце концов она и здесь подобрала под себя ноги, устроилась поуютней и задумалась о том, что же все-таки обсуждают с Авиендой Эмис, Бэйр и Мелэйн. Впрочем, тут и гадать нечего — наверняка толкуют о Ранде. Хранительниц Мудрости интересовал каждый его шаг. Пророчества мокрых земель о Возрожденном Драконе для них не значили ничего, но они помнили каждое слово Пророчества Руидина. Там говорилось, что, хотя Кар'а'карн и уничтожит Айил, немногие оставшиеся спасутся, и Хранительницы твердо намеревались позаботиться о том, чтобы спасшихся оказалось как можно больше.
Потому-то они и заставляли Авиенду постоянно находиться рядом с Рандом. До неприличия близко. Вздумай Эгвейн заглянуть в спальню, она наверняка увидела бы на полу матрас для Авиенды. Впрочем, айильцы на многое смотрели иначе. Хранительницы поручили Авиенде знакомить Ранда с айильскими обычаями и порядками и напоминать о его айильском — пусть он и возрос в мокрых землях
— происхождении. Очевидно, они считали необходимым посвящать этому все свободное ото сна время, и, если учесть, с чем приходилось Хранительницам сталкиваться, их можно понять. До известной степени — заставлять женщину спать в одной комнате с мужчиной все равно неприлично.
Так или иначе, с проблемой Авиенды Эгвейн ничего поделать не могла, тем паче что сама Авиенда, похоже, никакой проблемы в этом не видела. Опершись на локоть, девушка стала думать о том, как лучше подступиться к Ранду. Мысли в голове роились разные, но она так ни на чем и не остановилась до того времени, когда Ранд появился на пороге, буркнул что-то оставшимся в коридоре айильцам и закрыл за собой дверь.
Эгвейн вскочила с места.
— Ранд, ты должен помочь мне с Хранительницами Мудрости, — вырвалось у нее. — Тебя они послушают.
Ничего подобного она говорить не собиралась.
— Я тоже рад тебя видеть, — с улыбкой произнес Ранд. В руках он держал шончанское копье с вырезанными на древке Драконами — прежде их не было. Хотелось бы знать, откуда взялась эта штуковина, от всего шончанского у Эгвейн мурашки пробегали по коже. — Спасибо, Эгвейн, у меня все в порядке. А как твои дела? Надеюсь, неплохо, во всяком случае, ты снова похожа на себя.
Вид у него был смертельно усталый. И суровый — такой суровый, что приветливая улыбка казалась чужой. С каждой новой встречей он становился все более суровым и озабоченным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
