Затем посреди торжественной тишины, всегда предшествующей подобным деяниям, когда душу насильственным путем отрывают от тела, раздался приказ:
— Поднимайте!
Однако, как только это слово было произнесено, со стороны окна послышался треск разрываемой бумаги и все увидели протянутую руку с пистолетом; пистолет выстрелил, и разбойник, накинувший петлю на шею осужденного, упал замертво.
В тот же миг мощный удар ноги сокрушил защелку окна, распахнулись его створки, и в образовавшемся проеме показался граф де Море; он спрыгнул на пол, и вслед за ним туда устремились солдаты. Между тем в ответ на выстрел пистолета, как по сигналу открылись двери, выходившие на улицу и во двор; контрабандисты увидели, что все выходы охраняются вооруженными людьми.
Несчастного тотчас же развязали, и человек, уже стоявший в предсмертном ужасе на пороге могилы, мгновенно опьянел от радости, будто восстал из гроба, на который вскоре должны были полететь комья земли.
— Пусть все остаются на своих местах, — приказал граф де Море повелительным тоном, говорившим о его королевском происхождении, — всякий, кто попытается убежать, будет убит.
Разбойники замерли, боясь пошевелиться.
— Послушай, — сказал молодой человек, обращаясь к спасенному контрабандисту, — я тот самый путешественник, которого ты столь благородно предупредил два месяца тому назад о грозившей ему опасности, из-за чего ты только что едва не расстался с жизнью. Теперь справедливости ради мы поменяемся ролями и доведем действие до конца; покажи мне мерзавцев, что нас преследовали, и расправа будет недолгой.
Графу де Море не пришлось повторять свою просьбу дважды: контрабандист немедленно указал на восьмерых испанцев — девятый головорез только что погиб.
Восемь разбойников поняли, что они обречены, и пощады ждать нечего; отчаяние придало им дерзости и, переглянувшись, с кинжалами в руках они кинулись к солдатам, стоявшим у входной двери.
Однако испанцы столкнулись с более сильным противником. Напомним, что охрана этой двери была возложена на Латиля; бравый капитан возник на пороге с пистолетами в обеих руках.
Выстрелив, он сразу же убил двух человек; остальные принялись отбиваться от его воинов и солдат графа де Море.
В течение нескольких мгновений слышались бряцание оружия, крики и проклятия; затем грянули два выстрела, и еще два человека рухнули на пол… теперь все было кончено.
Шестеро разбойников были мертвы и лежали в лужах собственной крови; трое остальных со связанными руками и ногами находились во власти солдат.
— У нас есть веревка, на которой хотели повесить честного человека, — сказал граф де Море, — надо найти еще две, чтобы вздернуть этих негодяев.
Погонщики мулов поняли, что настал их час — вместо казни одного человека им предстояло увидеть, как повесят троих; таким образом, зрелище обещало быть еще более увлекательным, и они тут же принесли нужные веревки.
— Латиль, — произнес граф де Море, — я поручаю вам повесить этих троих господ. Мне известно, что вы человек расторопный, не заставляйте же их ждать. Что касается прочей почтенной публики, оставьте их под охраной из десяти человек. Только завтра в полдень пленников, которым не сделают ничего плохого, можно будет освободить.
— А где мы с вами встретимся? — спросил Этьенн.
— Этот славный малый, — ответил граф де Море, указывал на контрабандиста, столь чудесным образом избежавшего казни, — этот славный малый вас проводит, но вам придется поторопиться, чтобы нас догнать.
Затем, обращаясь к контрабандисту, он прибавил:
— Вы пойдете той же дорогой, что и в прошлый раз, милейший; когда доберетесь до Сузы, получите двадцать пистолей. Латиль, у вас в запасе всего десять минут.
Этьенн молча поклонился.
— В путь, господа, — произнес граф де Море, — мы потеряли полчаса, но сделали доброе дело.
Десять минут спустя Латиль в сопровождении контрабандиста покинул хижину; работа, которую граф выполнил только на две трети, была завершена.
Капитан и его солдаты догнали графа де Море на знакомом нам Джавонском мосту. Контрабандист, не успевший поблагодарить своего спасителя, бросился к ногам Антуана де Бурбона и стал целовать его руки.
— Довольно, дружище, — сказал тот, — через час нам следует быть в Сузе.
Отряд продолжал свой путь.
XIV
БЕЛОЕ ПЕРО
Граф де Море, как известно, должен был проделать тот же путь, что он прошел с Изабеллой де Лотрек и г-жой де Коэтман.
Всем было велено сохранять строжайшую тишину; слышалось только, как скрипит снег под ногами солдат.
Когда отряд обогнул гору, вдали показался город Суза, вырисовывавшийся на горизонте при слабом свете утренней зари.
Часть крепостной стены, прилегающей к горе, была безлюдна. Дорога — если только эта складка местности, по которой не были в состоянии идти бок о бок два человека, могла называться дорогой, — проходила выше, примерно в десяти футах от стенных зубцов.
Оттуда можно было спуститься к валу.
Равелин, которым должны были овладеть наши войска, после того как они взяли штурмом ретраншементы и заграждения, находился приблизительно в трех милях от Сузы; поскольку никто не ожидал атаки со стороны гор, эта позиция совершенно не охранялась.
Однако часовые, стоявшие на французской границе, заметили на рассвете небольшой отряд, двигавшийся по склону горы, и подняли тревогу.
Услышав крики охваченных волнением солдат, граф де Море понял, что нельзя терять ни минуты. Как истинный горец, он принялся перескакивать с камня на камень и первым спустился на крепостную стену.
Обернувшись, молодой человек увидел рядом с собой Латиля.
На крики часовых сбежались пьемонтцы и валезанцы из соседних караульных помещений, где размещалось около ста солдат, — следовало поспешить, пока не подоспело все подкрепление.
Воины Карла Эммануила, заметившие в сумерках длинную темную вереницу огибавших гору людей, которые казались им упавшими с неба, не могли определить их количество и оказали французам довольно слабое сопротивление, однако они решили, что необходимо известить герцога и его сына, сражавшихся в Сузском проходе, о том, что происходит, и послали к ним верхового.
Граф де Море видел, как всадник отделился от крепостной стены и поскакал в сторону схватки; он догадывался о цели, заставлявшей нарочного мчаться во весь опор, но не мог ему помешать.
Это лишь усилило его желание овладеть равелином, закрывавшим путь в Сузу, куда после взятия заграждений должен был вступить Людовик XIII.
