— Нет. Там, где была долина Сан-Иоаквин, теперь океан.
— А как обстоят дела в Сакраменто?
— Не знаю, — солдат, казалось еще не знал, что делать, но его винтовка по-прежнему была нацелена в голову Дана. Легкое движение пальца — и Дан Форрестер перестанет существовать. Дан удивился, поняв, как сильно его волнует, убьет его сейчас солдат или нет, удивился, поняв, как ему хочется жить — хотя и точно знал, что никаких реальных шансов выжить у него нет, если даже он дотянет до самой зимы, то зимой и умрет. Он подсчитал, что большая часть тех, кто доживет до зимы, весны уже не увидит.
— Мы были на учениях, — сказал мужчина. — Военных учениях. Когда грузовики накрылись, наши пристрелили офицера и занялись устройством собственных делишек. Как сказал Гиллингс, устроить свои дела — это хорошая идея. Я пошел с ними. Потому, что ведь теперь все равно все умрут, так ведь? — солдат торопился, захлебываясь словами. Ему нужно было найти себе оправдание — до того, как он убьет Дана Форрестера. — Но потом нам пришлось идти, идти и идти, и мы не могли себе найти никакой еды и… — Поток слов внезапно оборвался. Темная тень скользнула по лицу солдата.
— Хотелось бы мне, чтобы у вас было больше жратвы. Я забираю вашу куртку.
— Зачем она вам?
— Снимайте. Нам не выдают дождевиков и так далее.
— Вы слишком большой. Она вам не подойдет, — сказал Дан.
— Как-нибудь натяну, — бандит весь дрожал. Разумеется, он был таким же промокшим, как Дан. Хотя особого жира, который мог бы предохранить от холода, у него не было.
— Эта куртка может защитить только от ветра. Она не влагонепроницаемая.
— Может защитить от ветра? — прекрасно. Я все равно отниму ее, сами знаете.
Конечно отнимет, поделав в ней дыру. А может и нет. Выстрел в голову не оставляет дыр в куртках. Дан снял куртку и уже хотел перебросить ее бандиту, когда кое о чем вспомнил.
— Смотрите, — сказал он. Засунул капюшон в узкий карман на вороте куртки и застегнул его на молнию. Затем вывернул внутренний большой карман и засунул в него всю куртку. Получился маленький пакетик. Дан вжикнул молнией, застегивая, и перебросил пакетик бандиту.
— Ух ты! — сказал тот.
— Знаете, что вы сейчас украли? — горечь потери оказалась глубже той горечи, к которой Дан уже привык. — Такого материала больше никогда делать не будут. И уже не будут делать машин, с помощью которых изготовлена эта куртка. Такие куртки изготовляла одна компания в Нью-Джерси. Она изготовляла куртки пяти размеров. И продавала за такую цену, что можно было забросить ее в багажник автомобиля и забыть. Вам даже не пришлось бы искать ее. Компания сама разыщет куртку, а потом разыщет вас и начнет слать толстые письма с извещениями. Сколько придется ждать, пока снова начнут изготовлять такие вот куртки?
Мужчина кивнул. Начал было пятиться к деревьям, но вдруг остановился.
— Не идите на запад, — сказал он. — Мы убили мужчину и женщину и съели их. Мы. Не хочу, чтобы еще кто-нибудь видел, что у меня на душе. Следующего, кого я встречу, пристрелю. Так что не лейте слезы о своей куртке, а радуйтесь, что вокруг не так уж мокро. — Бандит расхохотался — дико и полным муки смехом и скрылся.
Дан покачал головой. Каннибализм — так скоро? На Дане еще оставались майка-сетка, тенниска, фланелевая рубашка с длинными рукавами и свитер. Ему просто повезло и он хорошо это понимал. Он начал запихивать свое имущество обратно в рюкзак. Проволока для ловушек осталась у него — вещь гораздо более ценная, чем куртка. Несколько футов тонкой прочной проволоки, всего лишь моток прочной проволоки — это сама жизнь, пусть даже и на недолгое время. Дан взвалил на плечи свой рюкзак.
Не идите на запад. Ядерный центр Сан-Иоаквин был расположен к западу отсюда, но Сан-Иоаквин заполнен водой. Центр не мог уцелеть, и кроме того, он еще не был достроен. Остается Сакраменто. Дан представил в памяти карту Калифорнии. Он находился в горах, образующих восточный край залитой потопом центральной долины. Ему нужно спуститься ближе к низменности: там будет не так трудно. Но низменность расположена на западе. Между ним, Даном, и обширным озером, образовавшимся в долине Сан-Иоаквин — людоеды. Лучше не спускаясь с гор, идти к северу. Дан не думал, что ему удастся выжить, но ему очень не хотелось стать пищей для каннибалов.
Сержант Хукер шагал, глядя в небо.
Ветер вел себя будто он — стая разыгравшихся котят. Он бил с размаху, залезая под шлем, дергая за рукава и штаны, утихал на мгновение, затем засыпал пылью глаза, дуя чуть ли не одновременно со всех сторон. Черные тучи со вздутым брюхом словно были беременны и тяжеловесно двигались по небу. Вид у них был угрожающе страшен. Уже несколько часов как не шел дождь. Погода обещала выкинуть нечто особое — даже по стандартам Эпохи После-Падения-Молота.
Врач шагал в угрюмом молчании — заставлял себя не упасть. Сил на то, чтобы сбежать, у него не осталось. По крайней мере, хоть на этот счет Хукер мог не беспокоиться. Зато его тревожило доносящееся сзади бормотание. Слов разобрать было нельзя, но в голосах часто слышалось недовольство и гнев.
Он думал: «Конечно, мы не станем есть друг друга. Должны же быть какие-то пределы. Мы же даже не едим своих умерших. Пока еще не едим. Придется ли мне это делать? Они недовольны, разозлены. Может быть, мне следует пристрелить Гиллингса?»
Вероятно, ему нужно было сразу застрелить Гиллингса — когда он вернулся и увидел, что капитан Хора мертв, а командование захватил Гиллингс. Но тогда у него не было никаких боеприпасов, а Гиллингс сказал, что теперь им следует устраивать свои собственные дела, стараться только для самих себя, что теперь, когда Молот прикончил цивилизацию, они все станут, мать их так, королями.
Вот смехота-то, но сержант Хукер не рассмеялся. Во внезапном приступе ярости он обернулся к врачу.
— Когда мы сделаем привал снова, на этот раз съедят тебя.
В животе у сержанта булькало.
— Знаю. Я уже говорил вам почему вы заболеваете, — сказал врач. Он был маленький, на вид безобидный, и весьма походил на бурундука. Сходство усиливала щеточка усов, торчащих под вытянутым носом. Он старался держаться поближе к Хукеру — что было разумно.
— Вы едите недожаренную говядину, — сказал врач, — потому что от крупного рогатого скота человек может подцепить не так уж много болезней. Свинину хорошо прожаривают, потому что многие болезни свиней — болезни и для человека. Паразиты и так далее, — он замолчал на мгновение, ожидая, что Хукер даст ему оплеуху, чтобы он заткнулся, но Хукер не отреагировал. — Однако, от человека вы можете заразится чем угодно, за исключением, быть может, серповидной анемии. С тех пор, как вы стали людоедами, вы уже потеряли пятнадцать человек…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
