инеем ткань превратилась в ледяную парчу.
– Скорее! – тихо позвал Джим. – А не то придется туго! Не мешкайте! Несите его на платформу!
Усилиями Аделаиды был загнут последний угол флага, теперь он был аккуратно сложен. Никто не двинулся с места, все ждали королеву. Солдаты снова взяли на караул, а студенты стояли поодаль, чтобы не мешать ей…
Со стороны вагона донесся еще один громкий щелчок. Вагон, под тяжестью воды, все больше надавливал на тормоза.
Наконец Аделаида была готова. Джим быстро обнял ее и только что не перенес через калитку, которую придерживал Карл. За Аделаидой последовали все остальные, кое-кто даже перепрыгивал через ограду. Все четыре двери вагона были широко открыты. Они только успели набиться в вагон, как он сорвался с места.
– Закройте двери и помалкивайте! – скомандовал Карл. – Ложитесь на пол, чтобы вас не было видно.
Бекки не на шутку испугалась, когда из-под заснеженного кустарника она увидела людей. В вагон вошли три человека: барон фон Гедель, молодой адъютант в высокой шапке и офицер с мечом и в шлеме с плюмажем. За ними шел ворчащий станционный смотритель, на ходу застегивая сюртук.
Она нервно дернула за нить. Вот теперь нитка сослужила службу. По ответному подергиванию Бекки поняла, что Фриц принял ее сигнал, но она не могла увидеть того, что происходило на вершине.
Мастер-смотритель проверил напряжение троса и надавил на рукоятку тормоза. Подъемник тронулся и поехал наверх. Днем, когда смотритель бодрствовал и иней не прихватывал колеса, вагон шел более плавно. Тем не менее он продолжал двигаться вверх. Выйдя из кустов, Бекки стряхнула снег, перешла колею и залезла на платформу, с которой можно было гораздо больше обозреть.
Она как раз успела увидеть, как нижний вагон подался влево, чтобы разъехаться с верхним, а потом снова выехал на главную колею. Она думала, что катящийся вниз вагон – порожний, и не обратила на него особого внимания. С тревогой смотрела она на вершину скалы. Когда завизжали тормоза и вагон резко остановился, она все еще смотрела наверх. Бекки чуть было не лишилась чувств от шока: все четыре двери открылись, и рядом с ней оказалась дюжина каких-то темных личностей.
– О боже, что это? Джим, это ты?
– Да. Пора сматывать удочки. Сейчас они как раз смотрят на флагшток…
– Бревно!
– Какое еще бревно?
– Надо положить на колею бревно…
Она спрыгнула с платформы и начала продираться сквозь кустарник. Карл и еще один студент поняли, что она задумала, и решительно последовали за ней. В это время струи воды полились из бака подъемника в кювет. Студенты вытащили и приподняли то самое бревно, на котором прежде сидела Бекки, и понесли его в сторону рельсов.
– Пихните его под колеса! – отчаянно кричала Бекки, не обращая внимания на ссадины и порезы.
К ним на помощь пришли еще два студента, и бревно неуклюже повалилось на рельсы как раз в тот момент, когда натянулся трос и вагон подался вперед.
– Берегись! – крикнул Карл и вовремя оттащил Бекки в сторону.
Вагон медленно пошел в гору, таща с собою бревно.
Последним отчаянным усилием студенты приподняли и толкнули бревно так, что одним концом оно застряло между колесами и намертво их заклинило. Вагон резко остановился, заставив туго натянутый трос зазвенеть, как арфа.
– Скорей назад, – прошептал Джим, и они перелезли через рельсы обратно; несколько рук помогли им вскарабкаться на платформу. – Слушайте, – продолжал Джим, – Вилли и Михаэль вернулись. Там нет ни кареты, ни коней, но на одном из запасных путей готовится в путь королевский поезд. Кое-кто явно собирается дать тягу, но если мы успеем, то сможем захватить поезд сами. Давайте разделимся на группы: я, рядовой Швайгнер, Бекки и королева в одной группе; капрал Коглер, Карл и его товарищи в другой; остальные пойдут самостоятельно. Общее направление – к вокзалу, там и встретимся возле монумента… в общем, возле этих голых женщин – вы знаете, о чем я говорю. Там до черта народу. Надо будет сделать вид, что мы не знаем друг друга. Громко не болтать. Я кое-что придумал. А теперь разбегаемся!
Когда все разошлись, Джим помог Аделаиде спуститься по скользким ступеням на улицу. Держа в руках, как младенца, тяжелый сверток, она медленно пошла за остальными в сторону станции. Джим на ходу записывал что-то в тетрадь.
Из окон покоев графа и графини Тальгау за городскими крышами можно было увидеть вершину скалы. Старик поднес к глазам бинокль и вдруг выпрямился.
– Минна! – крикнул он. – Дорогая, принеси, пожалуйста, мою форму.
Графиня, дремавшая на кушетке, испуганно привстала:
– Что ты собрался делать?
– Я собираюсь принять ванну, побриться и одеться. Потом пойду на конюшню, выберу себе лошадь.
– Но ведь ты нездоров!
– За всю жизнь я никогда себя не чувствовал так хорошо.
Его лицо побледнело, и глаза налились кровью. Левая рука нервно вздрагивала. Идя по ковру, он подволакивал ногу. Но когда он приблизился к жене, высоко поднял подбородок и расправил плечи, она вдруг поняла, что он собирается сделать. Он принял правильное решение. Она не верила своим глазам: перед ней был уже не предатель, а совсем другой человек – перед ней стоял гордый молодой воин, которого она любила все сорок лет.
Она поспешила найти парадную форму: узкие темно-зеленые панталоны с блестящими лампасами, мундир с золотыми пуговицами и галуном, черный кивер с красным плюмажем, туфли для верховой езды, плащ, портупею и длинную кривую кавалерийскую саблю. Она помогла ему одеться. Левая рука все еще не слушалась, и он не мог застегнуть пуговицы. Чтобы не смущать его, она без слов сделала все сама.
– Девочка моя, – серьезно сказал он и дотронулся до ее подбородка.
Она взяла кожаную кобуру с заряженным револьвером и пристегнула ее к ремню. Наконец она накинула на него темный плащ и перебросила одну полу через левое плечо.
Они стояли друг перед другом и не могли найти подходящих слов. Какая же все-таки в этом заключена нежность – помочь одеться, застегнуть пуговицы, смахнуть пыль; какая незамысловатая гордость – выпрямиться и приподнять подбородок; какая трепетная простота – почувствовать прикосновение давно знакомой ладони – все это западает в душу глубже, чем стыд и вина.
Он поцеловал ее в седую голову и по-солдатски, строевым шагом вышел из комнаты.
Немецкий генерал дал Геделю час на то, чтобы доставить флаг, а он не любил бросать слов на ветер. Когда по прошествии шестидесяти минут никто не вернулся с флагом, генерал приказал подать лошадь.
Передав командование переполненным вокзалом в надежные руки своего непосредственного подчиненного, генерал и его адъютант покинули здание через черный ход. Молодой офицер, справившись по карте, указал генералу на найденное им место, и тот повернул лошадь в сторону скалы.
– Знаете ли, Нойманн, – сказал он, когда они проезжали сквозь уличную толчею, –
