За этой содержательной беседой время летело незаметно и ужин закончился довольно поздно. Вернувшись к себе, почувствовал, что все напряжение этого тяжелого дня отошло в прошлое. Я быстро уснул, и сны не беспокоили моего отдыха.
Мое сознание, а может быть, подсознание, после сложной и с успехом выполненной работы решило, видимо, дать себе достойный отдых, так что проснулся я на следующее утро довольно поздно. И проснулся от того, что в дверь моего пристанища громко колотили. Однако стоило мне крикнуть «Ну кто там еще?…», как стук прекратился, а из-за двери послышался голос караульного гвардейца:
– Госпожа Отина беспокоится, не случилось ли чего с тобой?…
– Ничего со мной не случилось!… – довольно раздраженно ответил я – мне нравилось просыпаться самостоятельно. – А который сейчас час?…
– Скоро полдень…
Услышав такой ответ, я, естественно, скатился с кровати и бросился к окну. Да, действительно солнышко приближалось к своей наивысшей точке. «Вот это я поспал!…» – посетила меня удивленная мысль.
Поскольку время было позднее, мой туалет занял буквально несколько минут. Выйдя в коридор, я увидел приближающуюся Отину Кирку. Она улыбалась и укоризненно качала головой.
– Ты окончательно опоздал к завтраку, а обед будет готов только через пару часов. Если хочешь, я прикажу приготовить тебе какой-нибудь бутерброд?
Я отрицательно покачал головой:
– Нет, спасибо, есть я ничего не буду…
– Ты уже уходишь?… – сразу догадалась она.
– Да, мне давно пора… Я вернусь дня через два-три, как только разыщу интересующее меня оружие…
– Хорошо, я буду ждать. – Отина снова улыбнулась. – Ты уйдешь прямо отсюда?
Я огляделся и наткнулся взглядом на лица двух гвардейцев, которые стояли, вытянувшись, у моих дверей, но при этом не сводили с меня любопытных глаз.
– Нет, я, пожалуй, выйду на площадь… – пробормотал я. – Она ведь еще пуста?…
– Тогда я тебя провожу…
Отина взяла меня под руку и повела к выходу. Через несколько минут мы были на улице. Стоял ясный день ранней осени, поэтому солнце было ласковым, а легкий ветерок бодрил. Я подумал и, прежде чем встать на Серую тропу, прикрыл себя магическим щитом – мало ли какие неожиданности будут ожидать меня на том конце Тропы.
Потом я взглядом попрощался с молчавшей Отиной Киркой и встал на свою Тропу.
На этот раз Тропа была длинной. Я шел по ней около получаса, но все на этом свете кончается, кончилась и эта моя дорога. Из прохладного, ровного, серого тумана Тропы я шагнул на раскаленный песок пустыни. Прямо передо мной, всего в нескольких десятках метров, упирался в блеклое голубое небо странно перекрученный, обломанный каменный столб Башни Гнилого Апельсина.
Я едва успел бросить беглый взгляд на окружающие башню окрестности, как на самой ее верхушке блеснула яркая вспышка и на моем магическом щите расцвел рваный фиолетовый цветок энергоразряда чудовищной силы. Щит выдержал этот удар и даже подпитался частью направленной в меня энергии, но мне совершенно не понравился способ приветствия моей персоны, использованный хозяином башни.
Не трогаясь с места, я внимательно прощупал пространство между собой и основанием жилища эксцентричного мага Якоби и был чрезвычайно удивлен тем количеством ловушек, которые гостеприимный хозяин приготовил для своих гостей. Впрочем, все они были привязаны к земле и могли угрожать только пешеходам. Воздух был чист, и я совсем уже было собрался пролевитировать на вершину башни, однако меня остановил голос. Именно с вершины стоящей передо мной башни ее хозяин принялся поливать меня руганью:
– Эй ты, жердь в обносках, ты чего сюда приперся?! Тебя что, уже отовсюду выгнали, и ты решил, что я помогу тебе покончить с твоей жалкой жизнью?! Я тебе помогу, гадина длинноногая, ты у меня повизжишь до хрипоты! Ишь ты, моду взял, глиста ходячая, по моей пустыни шастать, мешать величайшему магу Искусство постигать! Я вот тебя, переросток тупой, укорочу снизу по коленки, сверху по плечики!…
Несмотря на то что расстояние между нами было довольно большим, слышимость была прекрасной, из чего я вывел, что голос магически усиливался. Однако очень скоро мне надоело слушать эту ругань, тем более что оратор начал повторяться. Я решил ему ответить, но вначале мне надо было получше его рассмотреть. Поэтому я, уплотнив небольшой объем воздуха до псевдолинзы, соорудил магический глаз и забросил его на вершину башни. Сразу стала видна вся верхняя площадка.
За одним из сохранившихся зубцов примостился крошечный мужичонка, скорее даже – карлик. Одет он был в ярко-оранжевую курточку, из-под которой выглядывала желтая рубашонка, такого же цвета короткие штанишки-шарики, длинные, сильно полинялые чулки, собравшиеся на коленках складками, и коричневые башмачки с длиннющими загнутыми кверху носами, на которых покачивались колокольчики. Его здоровенная, вытянутая вверх голова была непокрыта и совершенно лыса, огромные даже для такой большой головы, заостренные снизу и сверху уши двигались сами по себе, никак не контролируемые их владельцем. Личико под огромным выпуклым лбом казалось крошечным, и тем огромнее выглядел его длинный, хищно изогнутый нос над тонкими, почти незаметными губами. Глазки этого недомерка тоже были крохотными, но посверкивали вполне грозно. Гномик вопил из-за своего зубца, приплясывая на месте и совершая другие, сомнительного вида, телодвижения. При этом он размахивал зажатой в кулаке короткой и тонкой палочкой.
Внимательно все рассмотрев, я соорудил заклинание, усилившее мой голос, и выдал приготовленный ответ:
– Эй ты, пигмей недоношенный, я вот сейчас поднимусь на твою башню, спущу с тебя твои оранжевые подштанники и отшлепаю по тощей заднице, чтобы ты старших уважал! Ишь ты, мартышка ушастая, моду взял ругаться, как пьяный матрос! И где только слов таких набрался, тварь носатая! Я тебя научу галантному обхождению!…
На башне замолчали. Я видел, как гном уселся под прикрытием башенного зубца, вытянув свои короткие ноги. Глазки у него увеличились раза в два, а уши замерли, впитывая мои увещевание.
Я тоже замолчал, и над прожаренным солнцем песком повисла тишина. Оранжевый малыш, по-видимому, размышлял откуда я так хорошо знаю его внешность, а я раздумывал, стоит ли мне прямо сейчас пройти к нему наверх или подождать, пока он чуть-чуть остынет.
Наконец он поднялся с пола, снова пристроился за своим зубцом и, выглянув одним глазом наружу, заорал:
– Эй ты… давай убирайся отсюда… Если прямо сейчас уйдешь, может быть, жив останешься!… – После этой тирады он замолчал и выставил из-за камня одно ухо, ожидая моего ответа. И я ответил:
– Никуда я не пойду, у меня дело к тебе есть. И нечего ухо наружу высовывать, ты меня и так прекрасно слышишь!…
Карлик отпрянул за зубец и принялся лихорадочно озираться, пытаясь определить, каким образом я за ним наблюдаю.
– Ну что глазками бегаешь, – снова заговорил я. – Давай лучше решай – сам успокоишься или мне тебя за ухо оттаскать. Ухи у тебя ухватистые…
– Ах ты, перпендикуляр двуногий… – злобно пробормотал себе под нос карлик, забыв о том, что я все слышу. – Ну, ладно, щас ты у меня по-другому заговоришь…
И он принялся что-то быстро чертить на камнях пола своей палочкой, приговаривая при этом непонятную рифмованную тарабарщину.
Однако если его говорок был мне не совсем понятен, то узор, появлявшийся под его палочкой, был мне вполне знаком. Он готовился вызвать какого-то демона и, судя по расположению кодовых знаков на начерченной пентаграмме, совсем не карманных размеров. Я немедленно принялся готовиться к отражению готовящейся агрессии, прошу прощения за некоторую тавтологию! И, как оказалось, вовремя.
Едва я успел дочитать до конца свое заклинание, сопроводив его необходимыми пассами, как из-за башни показалось оранжевое чудище! Высотой оно было метра четыре, ноги и живот имело вполне человекоподобные, если не считать того, что вместо кожи их покрывали толстые хитиновые пластины. А вот выше зверюга была копией… речного рака. Закованная в черный панцирь грудь, сходясь кверху на конус, оканчивалась крошечной треугольной головой. Шеи у монстра не было вовсе, но, чтобы обозреть окрестности, ему не надо было поворачивать голову. Над его макушкой, на тонких стебельках покачивались три глаза, смотрящих в разные стороны, так что зверюга, без сомнения, имела полный круговой обзор. Вместо рук она имела две могучие черные клешни, под которыми с каждой стороны располагались еще по три короткие, неразвитые ножки.
