он обратился за помощью в последующие месяцы, когда боевики вторглись в пределы княжества и стали угрожать его столице.
Вдобавок, к тому времени даже местные олигархи и аристократы из пандитов, догров и сикхов стали настаивать на освобождении лидеров НКК. Некоторые представители земельной аристократии отказались от мысли о независимости и призвали махараджу присоединиться к Индии. На примере интеграции других княжеств в состав Индийского Союза, они могли убедиться, что это вовсе не означает отказ от власти и феодальных привилегий. С аналогичным требованием выступила и религиозно-общинная индусская партия «Праджа Паришад» («Народный совет»), правда, не имевшая сторонников среди народа и тем более среди жителей Кашмирской долины, так как ее собственная штаб-квартира находилась в Джамму. Против планов провозглашения независимости стали выступать армия княжества и даже некоторые члены семьи махараджи.
Затравленный махараджа Хари Сингх все чаще искал спасения в религии, и как следствие, все больше времени проводил в обществе своего гуру, Свами Сант Дева. Этот персонаж обретал все большую власть над Хари Сингхом, став фактически его главным советником. В «дурбаре» (кабинете министров) махараджи его не случайно прозвали «кашмирским Распутиным». Но и тут махарадже не удавалось уйти от политики. Во время своих «задушевных» бесед с Хари Сингхом, гуру Свами Сант Дев настойчиво советовал махарадже присоединиться к Индии.
Пропаганда Мусульманской Лиги и ее кашмирского филиала – Мусульманской конференции – пыталась обратить недовольство мусульман княжества не против английского господства или феодальных порядков, а против «махараджи-индуса», который якобы намеренно проводит дискриминацию мусульман. Таким образом, в случае референдума «Мусульманская конференция Джамму и Кашмира» заявила бы, что только она может защитить права своих единоверцев, и, следовательно, Кашмир должен стать частью Пакистана. Премьер-министр Пакистана Лиакат Али Хан и Джинна надеялись направить антиколониальное движение и социальное недовольство в русло религиозного национализма, как это было в Британской Индии в 1945–1947 гг. Если британским властям и Мусульманской лиге удалось добиться создания независимого Пакистана под предлогом защиты интересов мусульман от власти индусского Национального Конгресса, то почему это не удастся второй раз, в Кашмире? – рассуждали многие в пакистанском руководстве.
Не случайно в сентябре 1947 года Джинна изъявил желание приехать в Кашмир «на отдых». Когда правительство махараджи отказало ему в этой просьбе, в княжество прибыл личный секретарь Джинны, который в течение нескольких недель пытался разжигать среди кашмирских мусульман религиозную ненависть к Индии и «иноверцам», индусам и сикхам. Результатом его поездки стало то, что сторонники присоединения к Пакистану начали активную подготовку к такому референдуму. 22 сентября руководство Мусульманской конференции Джамму и Кашмира направило махарадже меморандум с требованием о присоединении княжества к Пакистану. Лидеры Мусульманской конференции Джамму и Кашмира – Гулям Аббас (председатель партии), Аллах Ракха Сагар и Нур-уд-Дин, арестованные в октябре 1946 года за антиправительственные речи, в своих письмах на волю открыто высказывались за присоединение к Пакистану.
Махараджа не спешил воспользоваться удавкой в форме референдума, заботливо предоставленной ему англичанами. Ведь каковы бы ни были результаты референдума, вхождение княжества в состав Индии или Пакистана одинаково положило бы конец его власти. Он искал покровителей, которые бы гарантировали его суверенитет. К англичанам, которые подсунули ему эту удавку, он не испытывал особого доверия. Таким гарантом могла бы стать Индия. Но история рассудила иначе, и всего через месяц Хари Сингху пришлось выбирать из двух зол меньшее…
Что значил Кашмир для Великобритании
Итак, события эпохи раздела Британской Индии ясно указывали на то, что англичане сознательно выращивали Мусульманскую лигу для роли представительницы интересов всех мусульман субконтинента. За каждой вынужденной уступкой освободительному движению следовала еще одна, зачастую бессмысленная уступка Джинне. Каждый шаг вперед, в сторону независимости, стоил двух шагов в сторону создания Пакистана. Требования Лиги росли как на дрожжах, и вот, наконец, идея «отдельного государства для мусульман» приобрела вполне конкретную форму – был создан Пакистан. По словам Джавахарлала Неру, Пакистан никогда бы не был создан и введен в действие, если бы англичане не стояли «за эту глупую идею Джинны», а сам спор между Индией и Пакистаном был по сути спором между свободой и прогрессом, с одной стороны, и кучкой богачей – с другой27. Даже бывший английский чиновник Пендерел Мун, служивший в 1947 году в Индии, признавал правоту этих слов. «Возможно, хотя с уверенностью этого сказать нельзя, – писал он, – что если бы англичане с самого начала недвусмысленно заявили, что никогда не поддержат идею Пакистана, то раздела страны можно было бы избежать»28.
Почему же англичане были заинтересованы в разделе Британской Индии и создании Пакистана? Большинство индийцев не без оснований считало, что британский империализм хотел превратить Пакистан в «аванпост для защиты своих интересов в Южной и Юго-Восточной Азии, а также на Среднем Востоке». Многие англичане, в свою очередь, также отмечали, что Пакистан, в отличие от Индии, не выказывал желания выйти из Содружества, а большинство руководящих постов в армии Пакистана и в гражданских службах по-прежнему занимали англичане. И это не удивительно, так как все районы, вошедшие в состав Пакистана, оказались под управлением людей, не принимавших участия в освободительном движении. Пакистанские лидеры антиколониальной борьбы вскоре были изолированы или посажены за решетку.
В международных делах Пакистан во многом продолжал играть ту же роль, какую прежде играла Британская Индия. Об этом свидетельствовал, например, спор между Пакистаном и Афганистаном по поводу полунезависимой «Полосы племен», которая была отторгнута от Афганистана в XIX веке. Зная о поддержке Великобритании (а впоследствии и Соединенных Штатов), Пакистан смело шел на обострение отношений с Афганистаном, проводя бомбардировки пограничных районов и поднимая волнения племен на афганской территории. Не случайно британский министр по делам колоний, находясь с визитом в Карачи в январе 1950 года, заявлял (к большому возмущению афганской прессы), что «Пакистан является наследником прав и обязанностей старого индийского правительства в отношении районов по эту сторону линии Дюранда»29. В военном отношении Пакистан также оставался союзником Великобритании и всего западного блока в южноазиатском регионе. Англичане всерьез готовились к тому, чтобы использовать его как свой плацдарм в случае войны против Советского Союза. Так, в начале 1948 года стало известно о существовании секретного соглашения между правительствами Великобритании и Пакистана о предоставлении пакистанской территории для британских военных баз и «использовании английских ВВС для обороны Пакистана»30.
Наконец, если вспомнить прошлую историю англо-русского соперничества на Среднем Востоке, британская концепция обороны издавна строилась вокруг Северо-Западных пограничных районов как наиболее вероятного направления для нападения или ответного удара. Кашмир являлся самым северным участком северо-западной границы, и таким образом, должен был стать
