и может купить все, что захочет, в том числе и… Они знакомы с того момента, как наша успешная писательница на шесте вертелась в одном клубе, там он ее и подцепил. Квартира эта – от него, машина… Он несколько лет с ней был, потом, видно, помоложе нашел. Но хоть подарки свои не забрал, уже поступок по нынешним-то временам.
– Ну и? – не понял Захар. – Это он от нее ушел, а не она. С чего бы ему теперь ее убивать, да еще таким сложным способом?
– Ты погоди… Ушел-то от нее он, но в прошлом году случился у них небольшой скандал. Мужик этот потребовал, чтобы Анастасия наша прекратила поливать его грязью в своих книгах, представляешь?
– Во‑от! – удовлетворенно бросил Захар. – А ты говоришь – кто их читает. Прямое подтверждение. Не понимаю, правда, при чем тут этот мужик.
– Ну, я тонкостей не знаю, вроде бы ему кто-то рассказал, что ли… но только мужик этот был зол, как разбуженный медведь, и всю квартиру Анастасии разнес, соседи полицию вызвали, а он им «корочками» помахал и уехал. Но на прощание пообещал, что, если она не уймется, пожалеет. И это слышали и полицейские, и соседи, кстати.
– Н‑да… и ты думаешь, что именно потому так сложно теперь что-то вообще узнать по делу?
– Конечно! И это только подтверждает мою теорию о том, что наш проект здесь вообще ни при чем, а дело в этом высокопоставленном мужике. И нам нужно сосредоточиться на том, что теперь делать. Мы можем какое-то время протянуть на версии о книгах, написанных до смерти, но сколько это? Две, ну, три? А потом? Я нашел людей, готовых вкладываться в производство сериалов. Но дальше что?
Захар молчал. Задумывая эту комбинацию, он просчитал все, кроме вот такого развития событий. Но тогда ему и в голову не могло прийти, что в его стройный план вмешается случай, прошлое – да и как такое предусмотришь. Запускать новый бренд прежним способом не выйдет, нужны вложения, а неизвестно, получится ли хотя бы повторить успех. Тупик…
– А мне пришлось еще и похороны организовывать, – услышал Захар. – Некому больше. Она, правда, зачем-то доверенность выдала редакторше своей, Регине, они вроде как дружили. Но та такая бестолковая в бытовых вопросах, что я даже разговаривать с ней не стал. Похороны послезавтра. Придешь?
– Приду. Но мне все равно кажется, что мы с тобой чего-то не видим, что-то упустили, Тима.
– Опять ты за свое…
– Ты просто не хочешь меня услышать, потому что… ну, не важно. Ты извини, я в гостиницу поеду, надо подумать.
Захар поднялся, надел куртку и вышел из кафе.
Настя лежала поперек кровати в своем номере и не могла найти в себе сил даже переодеться. Пальто валялось на полу, рядом с пакетами из супермаркета и книжного.
Настя смотрела в потолок и пыталась сконцентрироваться хоть на чем-то, чтобы унять противную дрожь во всем теле, возникшую еще в издательстве. Она никак не могла понять, что же произошло, но поселившаяся внутри тревога заставляла перебирать разговор с редактором по слову, по интонации.
«Откуда у меня взялась уверенность в том, что я раньше слышала историю, прочитанную в книге? От кого я могла ее слышать? Но я точно знаю, что так и было, просто пока не могу вспомнить. Если вспомню – станет легче, потому что сейчас очень похоже на то, что я схожу с ума».
Она с трудом заставила себя подняться с кровати и разобрать пакеты, смыть макияж и расправить постель.
Было еще довольно рано, но Настя совершенно не хотела больше выходить из номера. Ее по-прежнему трясло, и она не придумала ничего лучше, чем забраться под одеяло с бутылкой йогурта и пачкой низкокалорийного печенья и взять из стопки на тумбочке первую книгу наугад. Однако, едва она отвинтила крышку и попыталась вынуть печенье, раздался телефонный звонок. На экране отобразилось лицо Захара.
– Алло!
– Привет, Настюша. Ты где была весь день, почему трубку не снимала?
– А ты звонил? – Настя вспомнила, что даже не посмотрела, были ли звонки, настолько ей стало плохо.
– Я не звонил, был занят, но твоя мама звонила.
– Что-то случилось? – насторожилась она.
– Случилось. С машины сняли все колеса.
– Что?! Как это?!
– Ну, как… как в старое доброе время. Ты бы написала заявление, что ли… не знаю даже.
– Ты серьезно, Захар? Думаешь, кто-то станет искать похитителя колес? В том переулке, где ты паркуешься, даже камер наблюдения нет.
– Да я тоже это понимаю… В конце концов, колеса новые куплю, не такая проблема. Просто твоя мама…
Ну, понятно – она позвонила ему, отчитала, велела немедленно как-то отреагировать на произошедшее. Мама в своем репертуаре.
– Хорошо, я подумаю, что сделать.
– А где ты все-таки была?
– Блудила по магазинам. Хотела присмотреть что-то к зиме, да и у тебя дубленка уже плохо выглядит. Видимо, так увлеклась, что не услышала звонков, а дома закрутилась и не посмотрела.
– Что делать будешь вечером?
– Не знаю… почитаю, может, что-то. А у тебя как дела?
Захар немного помолчал.
– Даже не знаю. Вроде как что-то удается, но в то же время вопросов больше, чем ответов, – произнес он загадочно. – И чувствую себя не очень, здесь прохладно и как-то влажно, мне кажется, я замерз за день.
Настя испытала беспокойство – Захар всегда тяжело болел, стоило ему даже немного простудиться.
– Ну, что же ты не оделся потеплее? Что ты вообще с собой взял, какие вещи? – Она тут же испытала угрызения совести по поводу того, что не помогла мужу собрать чемодан, и Захар по рассеянности запросто мог положить шорты, но не взять, например, теплый свитер или джемпер, не говоря уже о перчатках и шарфе.
– Не волнуйся, я взял серый свитер с горлом. Просто как-то не догадался сегодня…
– Ясное дело! Главное же в чемодан положить, носить-то зачем? Захар, ты как ребенок, в самом деле… – Настю охватило беспокойство – послезавтра похороны, и если Захар не оденется как следует, неминуемо простынет окончательно и сляжет с температурой, и она чуть было не сказала это вслух, но вовремя спохватилась. – Ты хоть чаю попей горячего, закажи в номер.
– Да, я уже подумал… Настя, скажи, – вдруг произнес Захар изменившимся тоном, – ты говоришь мне правду?
– О чем? – еле выдавила Настя, чувствуя забившееся где-то в горле сердце.
– С тобой точно все в порядке? Ты действительно ходила по магазинам?
– Захар! – укоризненно проговорила Настя, стараясь говорить как можно спокойнее. – Ну, а где еще, по-твоему, я могла быть?
