— Какой номер? — спрашиваю устало.
— Девятьсот тридцать первый.
— Спасибо. Сейчас разберусь.
Смотрю на часы. На них без пятнадцати двенадцать. Да уж, так я Новый год еще не встречала…
Стою на девятом этаже. Стучусь в дверь. Она оказывается незапертой, и от моего стука приоткрывается.
— Есть кто? — спрашиваю, заглядывая внутрь. — Это администратор.
Ответа нет.
Мысленно чертыхаюсь и захожу в номер. Вдруг постоялец допился до беспамятства, свалился и тоже себе что-нибудь разбил?
— Вы меня слышите?
Никто не отвечает. В номере стоит гробовая тишина. Только снаружи слышится звук фейерверков. Но они в отдалении. Не наша территория — не наша забота.
— Вы здесь? — я прохожу дальше.
В спальне горит ночник. На столике стоит бутылка шампанского в ведерке со льдом. И два бокала.
— С Новым годом, девочка.
Сердце делает кувырок. Я оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с Игорем. Он у стены. Прислонился и смотрит с улыбкой.
— Какого? Ты же съехал. Почему… Я не… В какие игры ты играешь?
— Знал, что в старый номер ты не придешь, — Игорь делает пару шагов ко мне. — Пришлось импровизировать. Артем, действительно, сейчас в Москве. Отмечает с братьями и отцом. А я… У меня другие планы.
— Это не смешно, — говорю, а у самой сердце сходит с ума.
Не понимаю, что чувствую. И злюсь. И тревожусь. Но и радуюсь почему-то…
— Не смешно. Ты права, Алиса. Всё давно чертовски не смешно, — он подходит еще ближе. Но я остаюсь на месте. Не пячусь, как было годы назад — на памятном корпоративе. — Не стоило тебя отпускать. Я давал тебе выбор. С первых до последних дней. И принимал его смиренно. Но это было ошибкой.
— Вовсе нет. Это было…
— Я скучал. Очень… — Игорь не слушает. Делает еще шаг, обхватывает мое лицо ладонями и жадно целует в губы.
Хочу его оттолкнуть. Но не делаю этого. На поцелуй не отвечаю, но и не сопротивляюсь.
А перед глазами мелькают картины из прошлого.
Вот мы в постели. Не занимаемся любовью, а просто валяемся и болтаем обо всем на свете. Игорь меня смешит, а я бью его подушкой.
Вот я готовлюсь к госнику, а Игорь гоняет меня по билетам. А чуть позже проверяет сложные части моей дипломной работы.
Вот Игорь говорит, что ему надоело натыкаться на мои вещи то тут, то там, и показывает на пустые полки в шкафу. Мол, пользуйся. Они твои.
А вот мы отмечаем его день рождения. На столе торт со свечками, на нас колпаки. Да, отмечаем тайно. Вдали от всех. Мы всё делали тайно. Но в то время я была очень счастлива. Это были очень светлые полтора года. Для меня. Вопреки всем обстоятельствам…
— Не надо… — я пытаюсь оттолкнуть Игоря в настоящем, когда он начинает целовать меня еще требовательнее. — Я не буду.
— Алиса… Ты мне нужна, — шепчет он. — И всегда была нужна. Я сам до конца не осознавал насколько.
— Зачем⁈ — я отталкиваю его резко и вижу растерянность на лице. — Хочешь увлекательно встретить Новый год с прежней любовницей⁈ Или тебе нужно поставить эффектную точку⁈ Раз мы не сделали этого в прошлом⁈
Ведь так и было. Я просто оставила голосовое сообщение. Сказала, что приняла решение, что больше так не могу. Просила меня не тревожить.
И он… послушался.
А теперь… Теперь я нужна? Серьезно?
Это какая-то незаконченная история?
— Если я с тобой сейчас пересплю, ты закроешь гештальт?
— Что? — даже в свете ночника я вижу растерянность в его глазах. — Уверяю, это не попытка…
— Оставь меня в покое, — прошу устало. — Я живу дальше. Ты был одним из этапов моей жизни. Всё в прошлом. Не пытайся тянуть меня назад. Мне это не нужно, Игорь.
— Тогда почему ты плачешь?
— Что? Я не… — касаюсь рукой щеки и понимаю, что она мокрая.
— Девочка, — он снова обхватывает мое лицо ладонями. — Я многое делал неправильно. Почти всё. Я это знаю. Но сейчас прошу просто меня выслушать.
Я борюсь с бурей эмоций, которая просто захлестывает. Хочется уткнуться Игорю в грудь. Но и сбежать тоже хочется. А еще наорать на него. Громче прежнего.
Вот зачем он так? Будто ножом ковыряется в незажившей ране.
Поговорить? О чем? Обсудить возрождение тайного романа?
Как он себе это представляет?
Инна в Москве. А я тут — прибегаю, когда он в очередной раз приедет проверять, как работает купленный «Серебряный лес». Прыгаю в койку по щелчку пальцев. Ведь он скучает, и я, видите ли, ему очень нужна!
Так что ли?
Нет, я больше никогда не буду любовницей! Ни за что на такое не подпишусь снова!
— Послушай… — Игорь прижимается лбом к моему лбу. — Просто послушай…
— Нет, — я вырываюсь и выставляю руки перед собой, чтобы не смел снова касаться. Едва не реву навзрыд. — Я не хочу слушать! Не хочу говорить! Мы просто бывшие любовники. В настоящем мы друг другу никто. Найди другую «девочку», которая согласиться делить с тобой постель за спиной у злой жены. Уверена, желающие легко отыщутся. Я пас! Пожалуйста, оставь меня в покое!
— Алиса… — на его лице изумление. Он не привык к моим истерикам.
— Ты сам сказал, что всегда принимал мои решения, Игорь. Прими и это. Я хочу уйти. Раз и навсегда.
Я бросаюсь к двери. Открываю рывком. Выбегаю в коридор. Боюсь преследования. Но Игорь не пытается меня догнать.
Падаю на колени возле лифта совершенно опустошенная. Закрываю лицо руками. Реву, как ребенок.
У кого-то в номере включен телевизор. Слышу бой курантов и гимн.
— С Новым годом, малышка… — шепчу, сквозь слезы…
Глава 8
Ох уж, эти детки…
— Я, правда, не хочу ни о чем говорить. Просто работа… И всё…
Мамы всегда остаются мамами. Вот и моя очень хочет разобраться, почему дочь пришла домой после ночной смены с опухшим лицом. Я пыталась привести его в порядок. И умывалась холодной водой, и косметику использовала по полной, однако наметанный мамин глаз всё рассмотрел.
— Может, поискать другую работу? Ну, чтобы не со всякими богачами дело иметь? — заходит мама с другой стороны, пока я лежу на диване лицом к стене.
— При чем тут богачи? — вмешивается Алина. — Думаешь, кассирше в ближайшем магазине изо дня в день мозг не выносят? Я вообще из дома работаю, а иногда хочется убивать. Та-акие идиоты попадаются среди клиентов, что сил нет. Да-да, знаю, речь не обо мне. Но я в целом говорю. Так-то у Алисы нормальная работа. Деньги неплохие. Она же — администратор. А не горничная, которая постели заправляет и раковины драит.
— Да, но… может, пора поискать работу по специальности? — осторожно замечает мама.
— А может я всё-таки посплю после ночной смены? — спрашиваю я.
Они замолкают и уходят. Алина — к себе, мама — к Сене. Мой трехлетний сын знает, что, если я работаю ночью, днем мне нельзя мешать. Удивительно, но он слушается. Сидит в детской и не шумит. Играет сам. Или с бабушкой. Иногда она негромко читает ему сказки.
Я сомневаюсь, что смогу уснуть. Состояние такое, будто все нервны натянуты струнами. Стоит чуть-чуть потянуть, лопнут. Но усталость дает о себе знать. Я проваливаюсь. Но не в настоящий сон. А в дремоту — тягучую, но зыбкую. Слышу каждый шорох. В комнате Сени падают кубики. У Алины звонит смартфон. Потом признаки жизни подает и мой агрегат. Звук отключен, но вибрация будто голову просверлить пытается.
« Может, что-то важное?» — пытается достучаться сознание.
Впрочем, веки та-акие тяжелые, что я не смогла бы сейчас открыть глаза, даже если б очень хотела. Сплю дальше. Или… дремлю. Точно не знаю.
Позже слышу голос Леши в прихожей. Он не дозвонился и приехал сам. В комнате темно. Успел наступить вечер.
— Алиса приболела, — объясняет мама. — Простудилась, похоже. Напоили таблетками. Теперь спит. Не стоит ее пока тревожить.
Дверь закрывается. Леша уходит.
Даже в полусне я испытываю облегчение. Он хороший. Но рядом со мной ему не место. Общением и зимними прогулками я только продлю агонию.
Буду одна.
