лицо покрылось испариной. Он хотел бы исчезнуть, раствориться в воздухе, но кузнец не давал ему такой возможности.
— Ничейный… Арней его скинул в Застывшую Бездну. — Набравшись смелости, наконец-то произнес парень и тут же вжал голову в плечи.
Кузнец замер. Его лицо, до этого багровое от ярости, вдруг побледнело. Он стоял, словно гора, и смотрел на парня, который только что произнёс эти слова. В его глазах мелькнуло что-то — шок, неверие, а затем — ярость, ещё более страшная, чем прежде.
— Арней?.. — С ненавистью прошипел он. — Этот… этот выродок посмел тронуть моего сына⁈
Никто не ответил. Все понимали, что сейчас говорить что-либо — значит подписать себе приговор. Кузнец стоял и тяжело дышал, пытаясь осмыслить услышанное. Его грудь вздымалась, словно он только что пробежал несколько километров. А затем он резко развернулся и направился к двери.
— Где он? — проревел он, уже на пороге. — Где этот ублюдок⁈
Но ответа он не дождался. Кузнец выбежал на улицу и быстро направился прочь. Его шаги были тяжёлыми, словно он нёс на себе всю тяжесть своего гнева. Люди, стоявшие снаружи, расступились перед ним, как перед стихийным бедствием. Они знали, что сейчас начнётся что-то ужасное.
А в помещении, где лежал Бобёр, парни переглянулись. Все молчали. Но каждый понимал, что сегодня ночью прольется ещё кровь. И только лишь старейшина напряженно думал, как ему поступить.
Он потер свою шею, видимо представив, как её что-то сдавливает и с усилием сглотнул.
* * *
Я сидел на дне глубокой ямы, диаметр которой едва превышал метр. Стены были выложены из грубого камня, холодного и влажного на ощупь. Наверху, в нескольких метрах от меня, зияла металлическая решётка, через которую пробивался тусклый свет. Решётка была закрыта на массивный замок, ржавый и увесистый, словно специально подобранный, чтобы внушать безнадегу и отчаяние.
Как я здесь оказался?
Хороший вопрос.
И ответ на него был настолько же прост, насколько и нелогичен. Всё началось с того, что я даже не знал, куда идти после того, как разобрался с Гартом. Точнее, я знал, что не хочу возвращаться туда, где жил. Тот двор, где обитали Марьяна и её муж, я никогда не считал своим домом. Они были чужими для меня, а я для них — лишним.
И ведь так оно и было. Поэтому их не за что было винить.
Я просто понял это и смирился. Ещё тогда.
А сейчас я вообще особо ничего не испытывал. Мне просто было… странно. Странно от того, что я могу спокойно передвигаться. Могу слышать. Даже видеть, по-своему. Могу чувствовать воздух и свет. Ощущать запахи. Всё это было очень непривычно. Я уже позабыл, как это… быть обычным и относительно свободным человеком.
Но, когда я бродил по округе, слухи о том, что я сделал, начали разлетаться со скоростью ветра. Кузнец, отец Гарта, был в бешенстве, что очевидно.
Его гнев был настолько силён, что никто не смел встать у него на пути. Я знал, что он идёт к дому, где я жил, и что, если он не найдёт меня там, старики пострадают. Просто потому, что кузнец был не в себе. Он готов был разметать всё на своем пути.
Заслужили старики этого?
Не знаю.
Но я не чувствовал за собой вины. И не было во мне страха. С чего бы? А, значит, и прятаться не собирался. Ведь я просто сделал то, что должен был сделать. Поэтому я спокойным шагом направился к своему прошлому дому.
Однако у меня появилась другая проблема. Серьезная.
Возможно, причина была в том, что я провёл тысячи лет в Бездне, в каком-то другом измерении, где время и пространство вели себя иначе. А теперь, когда я вернулся в обычный мир, он словно мстил мне за это. Мои силы таяли с каждым часом, словно мир высасывал из меня жизнь. Я чувствовал, что мне нужен отдых, подпитка, но сейчас это было роскошью, недоступной для меня. Словно бы мир решил отыграться за всё то время, что я провёл вне его пространства. И наложил на меня жуткие штрафы.
С каждым шагом мои ноги тяжелели, а руки просто болтались. Даже дышать становилось затруднительно.
Сколько я не знал отдыха в Бездне?
Сейчас я буквально готов был свалиться замертво. И именно в таком состоянии меня застал кузнец. А потом свет просто погас… вместе с моим сознанием.
Что он сделал?
Скорее всего, он избивал меня очень долго и жестоко. Я не помню деталей, но моё тело было сплошной болью. Каждый мускул, каждая кость кричали о том, что они раздавлены, уничтожены. Я не умер, видимо, лишь благодаря своему упорству. А потом, по всей видимости, люди притащили моё тело сюда и заперли.
Наверное, они думали, что я уже мертв… Я бы и сам так подумал…
Но теперь я очнулся.
Каждое движение отдавалось болью, но больше всего болели глаза. Я провёл столько времени в кромешной тьме, что разучился нормально видеть. Свет, пробивавшийся через решётку, был для меня пыткой. Он резал глаза, заставляя их слезиться, и я не мог смотреть на него долго. Я закрыл глаза, но даже сквозь веки свет казался слишком ярким.
Что теперь со мной будет?
Уверен, что кузнец добьется моей казни.
Боюсь ли я?
Абсолютно нет. Но вот что я могу поделать в таком состоянии?
Скорее всего, я умру ещё до того, как приговор приведут в действие. Ведь меня не собираются ни кормить, ни поить, ни даже проверять, жив ли я вообще.
Хотя как-то раз один из мальчишек прибежал к яме. Я услышал его шаги, быстрые и нервные. И сбивчивое дыхание. Он остановился у решётки, но не осмелился заглянуть внутрь. Всё, что он сделал, — это крикнул:
— Эй! Ты ещё жив? Э-эй!
Я не ответил. Мне не хотелось говорить. Да и сил на это не было. Тогда он сбросил вниз небольшой камень, который ударившись о стену, упал мне на ногу. Мальчишка подождал несколько секунд, а потом убежал. Его шаги быстро затихли, и я снова остался один.
Теперь я сидел в темноте, стараясь не двигаться, чтобы не усиливать боль. Мои мысли были хаотичными, а всё что со мной произошло до этого, мне казалось обычным сном. Самым нереалистичным.
Я закрыл глаза и попытался расслабиться. Боль постепенно отступала, уступая место онемению. Я чувствовал, как моё сознание начинает плыть, и я погружаюсь в забытье. Возможно,
