— Добрый вечер, дамы и господа. Я рада приветствовать вас в этот восхитительный вечер, который оставит нам яркий след воспоминаний на всю оставшуюся жизнь. Сегодня мы познакомимся с невероятным, удивительным творчеством талантливого, молодого художника, который доказал, что даже в юном возрасте можно быть мастером. Прошу поприветствовать героя сегодняшнего вечера — Антони Морено.
Девушка уступила место на подиуме молодому человеку. Антони выглядел как настоящий щеголь. Худое утонченное лицо украшали очки с тонкой оправой и заостренными верхними углами. Волосы были подстрижены по последнему писку моды: бритый затылок и бока контрастировали с длинными аккуратно уложенными назад прядями на макушке. Костюм был полностью чёрным. От охранников его отличали белые пуговицы, запонки и ремень на брюках.
Художник размеренно заговорил на испанском языке. Его помощница в синем платье переводила на английский. Антони рассказал, что над созданием своих картин он работал около пяти лет, что вдохновение он черпал в чувственности и страсти, пожелал всем хорошего вечера и выразил надежду, что его картины нам понравятся.
Всё это время я посматривала по сторонам в надежде увидеть среди гостей Диму, но он так и не пришёл. Мою нервозность заметил начальник.
— Он обязательно придёт. А пока постарайся отвлечься. — шепнул на ушко он.
— Да, ты прав. Я попробую. — ответила я так же шёпотом.
Девушка в синем вынесла поднос, на котором лежали ножницы. Антони взял их и разрезал ленточку. Гости бурно поаплодировали художнику после чего проследовали в главный зал.
Глава 25
По пути в зал гости подходили к художнику и лично поздравляли его, а после разбредались по галереи. Мы не были исключением.
— Улыбайся, я всё скажу сам. — быстро шепнул начальник.
После того как худощавая, седая женщина в чёрном платье с белой шалью договорила свои поздравления художнику, очередь дошла и до нас. Гендир немедля перешёл в наступление. Он крепко пожал руку Антони и заговорил на испанском.
Пусть я и не знала языка, но по реакции молодого мастера, было ясно, что он доволен. Георгий сказал что-то о Хавьере, и Антони показал ему на другой конец зала. Начальник поблагодарил его, и мы вошли в зал. Свет в помещение был мягким, даже слегка приглушенным. С помощью специальных светильников, расположенных над рамами, ярко освещены были только картины. В центре галереи стояла статуя голой женщины, а вокруг неё были расставлены закругленные скамейки лицом к картинам.
— Что он сказал про Хавьера? — сразу полюбопытствовала я.
— Там, куда он показал, есть неприметная дверь в комнату отдыха. Хавьер ждёт меня там.
— Тогда идём?
— Не спеши. Сначала посмотрим картины.
Мимо нас прошёл официант с подносом, на котором стояли бокалы с шампанским. Он взял нам два.
— Ты же не собирался пить.
— У тебя помада стойкая? — проигнорировал мою реплику гендрир.
— Да.
— Отлично. Мне надо, чтобы ты выпила больше половины бокала и отдала потом его мне.
— Ах, ты хитрец. — заулыбалась я.
— А как же.
Пока мы говорили, я не обращала внимания на картины, но тут мы встали напротив одной, и я подняла глаза.
— Господи, Боже мой! — полушепотом изумилась я.
Начальник кашлянул, подавляя смех. Художник писал в стиле реализма. И на той картине, что я увидела, женщина удовлетворяла саму себя.
— Не ожидала?
— Нет.
Гендир лукаво заулыбался.
— Ты знал!? Информации в интернете не было.
Он кивнул.
— И почему не предупредил?
— Чтобы посмотреть на твою реакцию. И ты знаешь, я ни о чём не жалею. — насладившись моментом, Гоша быстро добавил — Ты пей, пей. Мне бокал нужен.
Я сделала глоток. Начальник для виду тоже пригубил шампанское. Постояв у картины ещё несколько секунд, я добавила.
— Пойдём на следующую срамоту смотреть.
Гоша вновь подавил смешок кашлем.
— Ты что творишь? Хочешь контракта меня лишить, заставив расхохотаться на весь зал?
— Всё, молчу.
Мы прошли по залу, спокойно разглядывая картины эротического содержания. Все-таки мне было не восемнадцать лет, чтобы смущаться. А смущаться было чему. Антони написал пол Камасутры на своих картинах. И писал он действительно хорошо. Я не могла не оценить по достоинству его талант, но тематика его выставки мне не нравилась. Не моё это, выставлять на всеобщее обозрение то, что должно быть за закрытой дверью между двумя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я выпила две трети бокала, и Георгий незаметно поменял фужеры местами.
— С чего такая конспирация?
— Хавьер, знаешь ли, тоже не дурак. Может и наблюдать.
Я мельком взглянула на камеру на потолке, понимая намёк гендира.
— Так он и разговор может подслушать.
— Такие камеры не записывают звук.
— Откуда такая осведомленность?
Гоша пожал плечами.
— От Димы, конечно. Как-то рассказывал. Возьми меня под руку.
Задумавшись на долю секунды, я всё же выполнила просьбу Гоши.
— Этот бокал мне тоже пить?
— Пару глотков точно сделай, чтобы неполный был, а дальше как захочешь. Ты в переговорах не участвуешь, так что можно и расслабиться немножко.
Из-за выпитого, мне казалось, что я уже расслабилась. Даже поймала себя на мысли, что послушалась совета начальника и всё это время не искала взглядом Диму.
Мне бы хотелось быть такой же расслабленной рядом с мужчиной моей мечты. Из-за этой его субординации, из-за его равнодушного поведения, я просто не знала, не понимала, как к нему подступиться. Была бы я ещё из тех активных дам, что берут быка за рога, но я не такая. Да и мне казалось, он бы всё равно не оценил. Сказал бы прямо что-то наподобие: "Ты забываешься, Алиса", и обрубил бы на корню весь мой энтузиазм.
По крайней мере одной девице из офиса он прямо так и сказал. Это произошло ещё до моего перевода на должность секретаря, и при мне девочки вспоминали эту историю ещё несколько месяцев.
Ненадолго задумавшись, я не заметила, как мы подошли к заветной двери.
— У меня есть к тебе просьба.
— Какая?
— Мы войдём вместе, познакомимся, и, когда я скажу тебе идти в зал, я поцелую тебя в щёку на прощание.
— Ну, хорошо.
Мы открыли дверь и вошли комнату. Она оказалась зонированной. Первая часть была кабинетом в светлых тонах и мебелью из красного дерева. Вторая часть комнаты была ограждена полупустым стеллажом, на котором скорей для красоты чем для пользы стояло несколько книг и пару картин. Сквозь пустые полки был хорошо виден черный п-образный диван с множеством декоративных подушек. Перед ним стоял журнальный столик, а напротив висел большой телевизор. На нем было выведено беззвучные видео с камер наблюдения за галереей.
Хавьер Морено сидел в центре дивана. Он читал какой-то документ. Один охранник стоял рядом с ним, а второй сразу, как мы вошли, материализовался рядом с нами.
— Мистер Румянцев? — задал вопрос охранник на английском языке.
— Всё верно. — подтвердил он.
— Можете проходить.
— Милая, побудь, пожалуйста, в зале. — Гоша приобнял меня за талию и, как и договаривались, поцеловал в щёку.
— Хорошо. — я приветливо улыбнулась всем присутствующем и вышла в зал.
От меня не ускользнуло то, что Хавьер всё это время исподлобья наблюдал за нами. Но всё получилось очень реалистично, потому что договорившись заранее с гендиром о поцелуе, я всё равно умудрилась смутиться. Уж больно чувственно вышел у него этот невинный поцелуй.
Счастье для него, что рядом была именно я. Любая другая после такого поцелуйчика надумала бы себе много чего, особенно блуждая среди всех этих картин. Оглядев зал, я не увидела среди гостей Диму. Возникло чувство, что он и не появится. Пройдя неспешно пару кругов, и сделав пару глотков шампанского, я остановилась у одной из картин.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Вам нравиться? — раздался мужской голос за моей спиной.
Я обернулась.
Глава 26
Я увидела лысого, полного мужчину лет сорока с маленькими глазками и крючковатым носом. Он был одет в белый костюм с чёрным платком вместо галстука.
