— Простите, вы меня спрашиваете? — так же на английском уточнила я.
— Да. Я хотел бы узнать ваше мнение.
Я вновь посмотрела на картину. На ней был изображен секс в миссионерской позе. Мужчина был за кадром, а женщина написана в деталях. Она изгибалась и кричала от наслаждения.
— Картина получилась очень страстной и реалистичной. У Антони действительно талант.
— Мне приятно это слышать.
— Почему?
— Видите ли, я его учитель. Позвольте представиться, Альберт Серрано. — сказав это, он взял мою свободную руку и поцеловал.
Мне его внимание не льстило. И сильно раздражал тот факт, что он так нагло вторгся в моё личное пространство. Но вслух я сказала:
— Очень приятно. Алиса Курчанова.
— Какое волшебное имя. Моя любимая сказка в детстве как раз про Алису. Вы возможно читали её — "Алиса в стране чудес"?
— Читала.
— Рад, что между нами есть что-то общее. — сказал это странный тип и приторно улыбнулся. Он перевел взгляд на картину.
— А вы знаете, что все свои картины, он написал со своих любовниц?
— Нет, конечно. Тема выставки была мне не известна. — дежурно улыбнулась я.
Мужчина придвинулся ко мне поближе и тихо произнес.
— А вы бы хотели оставить свой след в искусстве?
Его поведение и намёки были мне неприятны и в любой другой обстановке, я бы прямым текстом послала его. Но в данных обстоятельствах мои резкие слова могли бы привести к негативным последствиям для гендира. Так что я осторожно отстранилась от него.
— Боюсь, я вас не совсем понимаю, но в любом случае я не увлекаюсь искусством. Всего хорошего.
Уже сделала шаг в сторону, но мужчина взял меня за руку и потянул к себе.
— Постойте, драгоценная. Вы вероятно меня не поняли. Посмотрите туда.
Он указал мне рукой на другую часть зала. Там стоял Антони в окружении нескольких девушек модельной внешности.
— А теперь посмотрите туда.
С другой стороны зала стояли ещё несколько не менее красивых девушек. Они переговаривались между собой и смотрели то в нашу сторону, то в сторону Антони.
— Все эти юные девы пытаются добиться нашего внимания. Они мечтают позировать нам. Но мне они не интересны. Как только я увидел вас в зале, понял, что вы та самая муза, что я искал уже много месяцев. Не отказываетесь. Такой счастливый случай выпадает раз в жизни.
Во мне закипал вулкан. Этот самовлюбленный тип в наглую клеил меня и ждал, что я буду от этого в восторге.
— Простите, Альберт, но я вынуждена отказаться. Мне это правда не интересно.
— Почему? — по-детски надул губы этот взрослый мужчина. — Вы не любите искусство?
— Я люблю на него смотреть, но не участвовать.
— А вы когда-нибудь пробовали?
— Нет.
— Мне всё понятно, моя дорогая. — оживился художник. — Вы просто стесняйтесь. Но поверьте, вам нечего бояться. Прикоснувшись раз к миру искусства, вы уже не сможете без него жить.
Всё. Больше я не могла это терпеть. Ещё минута и меня бы вырвало от его слащавой речи и сальных взглядов.
— Мистер Серрано, я…
— Алиса, прости, что задержался. У тебя всё хорошо?
Словно из воздуха материализовался Дима. Он был вежлив, улыбался, но глаза были серьезны. У него на лбу было написано: "Тебя обижает этот тип?". И боюсь, что на моём лбу он прочитал: "Я так счастлива тебя видеть! Спаси меня!", потому что не смогла сдержать вздох облегчения, а уж какую обворожительную улыбку я ему подарила.
— Нет, нет, Дмитрий. Это Альберт Серрано. Учитель Антони.
— Buenas noches, mister Serrano. Mi nombre es Дмитрий Севастьянов….
Из того, что сказал Дима, я поняла только то, что он поздоровался и представился. О чем они говорили дальше, я могла представить себе только по их взглядам в сторону картины, Антони и меня. И то что они обсуждали и меня, мне категорически не нравилось.
— Дима, здесь немного душно, я хочу уйти из зала.
Он перешёл на английский.
— Прошу нас простить, Альберт, но Алиса хочет выйти на воздух. Мы вас оставим.
— Конечно, надеюсь ещё увидеть вас. — и на прощание добавил. — Подумайте о моём предложение, Алиса. Оно ещё в силе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ничего не могу обещать, Альберт. Хорошего вечера.
Глава 27
Прохлада весеннего ветерка встряхнула мозги. В общей сложности я выпила не больше одного бокала, но духота и пустой желудок делали своё дело, и разум немного поплыл. И если в зале до появления этого чёртового художника от выпитого я испытывала легкость и сохраняла позитив, то после настроение в миг улетучилось. И теперь вместо того, чтобы бы кайфовать от того, что нахожусь наедине с любимым мужчиной, я испытывала раздражение, которое никак не получалось с себя сбросить. Такой момент упускала!
Окончательно приуныв, я облокотилась об перила и стала разглядывать проезжающие мимо машины. Дима встал рядом и внимательно посмотрел на меня.
— Может взять плащ в гардеробе?
— Не хочу.
Дмитрий видимо был другого мнения. Он снял пиджак и накинул на мои плечи. Легкий аромат его туалетной воды сразу окутал меня и опьянил сильнее шампанского. Раздражение уже не казалось таким острым, а сердце наполнялось теплом.
— Спасибо.
— Чего он от тебя хотел?
— А чего хочет художник, пишущий картины эротического содержания от молодой девушки?
— Ясно. Значит я вовремя подошёл.
— Да. Спасибо.
Дима повернулся и, как и я, стал смотреть по сторонам.
— Как думаешь, долго он ещё? — спросила я про Георгия.
Дима посмотрел время на телефоне.
— Они сразу встретились?
— Нет. Минут пять — десять мы потратили на торжественное открытие и ещё не спеша прошли круг по комнате.
— Значит они всего пол часа примерно общаются. Минут двадцать-тридцать ещё точно будут.
— Печально.
Помолчав ещё немного Дима констатировал неприятное, но очевидное.
— Боюсь, нам придётся вернуться.
Я скривила лицо при воспоминании об этом учителе. Дмитрий меня понял.
— Я буду рядом.
Недовольно вздохнув, отдала ему пиджак.
— Ладно. Пойдём.
Мы вернулись в зал. Я сразу нашла глазами Альберта. Он общался с теми девушками, на которых показывал мне в беседе. В отличие от меня, они были рады его вниманию. Меня же от этого вида передернуло.
— Ты чего?
— Ничего. Увидела тех, кому по нраву предложение Серрано. Мне не понять. Пойдем в другую сторону.
Мы пошли таким же неспешным шагом, каким мы гуляли по галереи с Георгием, но во мне не было той непринужденности, что была с гендиром. Рядом с Димой мне было неловко. Не знала куда смотреть, деть руки, что говорить. Дмитрий же наоборот был невозмутим. Он спокойно рассматривал картины и не стремился нарушать тишину. Его она по всей видимости устраивала.
— Георгий должен быть за этой дверью. — не выдержала я.
Дима перевел взгляд на дверь.
— Неприметная. — и прошёл мимо.
Я закатила глаза, пока он не видел. Я знала точно, что он общительный, весёлый, умный мужчина. Видела со стороны. Но вел он себя так раскрепощенно с кем угодно кроме молодых, свободных девушек, которые встречались в нашем коллективе. Он закрывался глухой стеной, через которую нереально было пробиться.
Оставшиеся пол круга мы прошли в той же тишине. Меня начинало это бесить, и я остановилась.
— Ноги устали. Может присядем?
— Алис, ты иди, а я пока подойду к Антони.
Недовольная присела на скамейку. Напротив меня была очередная картина, и я блуждала по ней взглядом, не замечая, что на ней написано. Думала о своей единственной проблеме.
Я злилась. Какая к черту была разница, работали мы вместе или нет? Зачем было так закрываться? Я что набросились бы на него, если бы он был хоть немного поприветливей? Или он думал, что все женщины в коллективе в него уже влюблены или полюбят, если он лишний раз улыбнется или пошутит? Что за отношение такое бескомпромиссное?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я от любви к нему страдала уже несколько месяцев, но ему было плевать. Если бы знала или хотя бы надеялась, что он прислушается к моим словам, я бы уж как-нибудь решилась и призналась наконец. Но я точно знала, что он откажет, не дав ни шанса. Несколько раз его пытались влюбить в себя. Брали нежностью, беззащитностью, глазки строили. В другой раз, плели интриги. Но с него всё как с гуся вода. Штурмом брали, но там прямым текстом отказал.
