Так что ты очень субъективно оцениваешь свою работу, Шекия, исходя из того, за какие деньги будешь трудиться в удовольствие, а за какие — тоска и настроение испортится. Кстати, возможно, ты недооцениваешь свой труд и на самом деле стоишь больше.
В этот момент я насторожилась и принялась нервно подсчитывать упущенную прибыль.
Так вот, когда ты называешь стоимость своего труда, критерием является та экономическая прослойка, на которую ты работаешь. В России книги на порядок дешевле, чем на Западе, потому что люди в среднем на порядок беднее, чем на том же Западе. Да еще и не читают. Мы на тридцать четвертом месте из сорока развитых стран. «Самая читающая страна в мире!» — это же надо было такое удумать?… Вот и думай теперь, какая у тебя должна быть зарплата.
Тебе будут платить много и с радостью, если ты своей компании реально необходима, если ты, твой интеллектуальный продукт приносит такую прибыль, что она может себе позволить столько тебе платить. И она будет платить, поверь мне, потому что если она не будет этого делать, то найдется другая компания, которая захочет за счет твоих талантов и способностей заработать. Они и предложат. И ты таки получишь то, что… доктор прописал.
Конечно, все мы «достойны лучшего», но некоторые сидят и рассказывают друг другу о том, чего они достойны, а другие тем временем создают себе это свое достояние.
Признаюсь, у меня почти нет опыта прохождения интервью. Обычно меня приглашают на работу, и мне не нужно доказывать, что я что-то умею и чего-то стою. Правда, я много раз присутствовала на собеседованиях и сама участвовала в отборе будущих сотрудников для различных фирм.
И все-таки кто знает, может, завтра мне покажется чрезвычайно перспективной деятельность какой-то компании и я тоже отправлюсь на подобные переговоры. Думаю, слова Курпатова о том, что работодатель находится в стрессе, когда проводит интервью, окажутся полезными: я постараюсь помочь будущему шефу понять, что я — его деловое счастье. Главное — не испугаться дурацкого вопроса про люки и вместе поискать «правильный» ответ. Может, и действительно они круглые, потому что сначала наладили производство труб и крышек, а уже потом стали делать отверстия в асфальте? Чем не повод порассуждать о рациональном подходе к бизнес-проектам?
СООБРАЖЕНИЯ ДОКТОРА КУРПАТОВАВидимо, мне тоже имеет смысл признаться… Прямо какая-то глава признаний! Собеседование о приеме на работу я проходил лишь однажды. Устраивался на очень серьезную должность — врачом-психотерапевтом в психиатрическую больницу. Положение мое, сразу оговорюсь, было крайне затруднительным…
Во-первых, я до этого десять лет носил военную форму, принадлежал «системе», где собеседований не бывает в принципе, и, ко всему прочему, только теоретически представлял себе существование некоего гражданского здравоохранения. Так сложилось, что я вырос в семье военных врачей и иных врачей — кроме военных — просто не видел, разве что в школьном медпункте. А тут — на тебе: надо идти и устраиваться на гражданскую работу в гражданское здравоохранение, причем еще и с инвалидностью. Страшное дело!
Во-вторых, я устраивался на должность, на которую до меня еще никого не принимали. Хотя больница эта и специализировалась на пограничных психических расстройствах, психотерапевтов в ней до меня еще не видывали.
Были ставки, и были психиатры, которые прошли «курсы усовершенствования» по психотерапии. Но так, чтобы пришел человек с улицы, да с соответствующим сертификатом, да еще и думал о себе, что он психотерапевт, а не психиатр с дополнительной «корочкой», — такого еще не было.
В общем, совершенно непонятная птица был я для главного врача этой больницы в тот момент. И вызвал своим появлением настоящий стресс. В государственной системе ведь все еще сложнее, чем в коммерции. Тут человека принял на работу — как его потом уволишь, если он никуда не годится, да еще скандалит круглые сутки? Только за прогулы. А если он не прогуливает? В остальном — попробуй придерись, его КЗОТ охраняет со всех сторон, как священную корову! А с другой стороны — почему бы и не принять?…
Помню, меня тогда спросили грозно: «Гипнозом лечите?» Я, разумеется, ответил отрицательно, потому как это каменный век, а не метод психотерапевтического лечения. Но озвучивать свои соображения по этому поводу я не стал, дал какие-то пространные объяснения. «Аутотренинг?» — спросили меня вторично, теперь уже совсем грозно. И снова, что называется, мимо кассы. Ну какой, к черту, аутотренинг, когда XXI век на носу, а меня спрашивают про технологию начала XX века, причем — самого начала! Опять я что-то блею…
Вопросы закончились. На меня просто вопросительно смотрят.
Ну и… была не была!
Собравшись с духом, я начинаю рассказывать о своих пациентах — о таких расстройствах, о сяких расстройствах, о пересяких. Что в таких случаях эффективно, что в других. Какие были опробованы способы, методы, схемы, модели и варианты. Как мы с коллегами то делали, как другое, как проверяли эффективность, как собирали катамнез. Тут стали возможны ссылки на мои научные работы, на исследования… Через час меня приняли. Первым психотерапевтом в главном специализированном учреждении города. Я очень горжусь.
Правда, в течение целого месяца работы мне не назначили ни одного больного. Потому как непонятно было — кого назначать этому странному доктору, который называет себя психотерапевтом, но ни гипнозом, ни аутотренингом не лечит? Я сидел в своем кабинете от звонка до звонка, как узник в одиночке. Казалось, еще чуть-чуть, и загремлю на собственное отделение по причине нервного срыва, потому как это просто пытка — быть на работе и ничего не делать. Вообще — ничего!
Только через месяц у меня появилась первая пациентка. Назначили мне ее, как я потом понял, от безысходности. Уже все испробовали — и самые серьезные препараты, и лечение инсулином — никакого проку, а ситуация критическая. Нервная анорексия — может быть, самая страшная болячка. Умирает каждая пятая девушка, заболевшая этим безумным страхом полноты, способным буквально заморить молодой организм голодом.
Она весила меньше тридцати килограммов, ее уже госпитализировали в кардиологическую реанимацию, потому что ее сердце стало отказывать вследствие общей дистрофии. Мы начали лечиться — психотерапией («разговорами»), начали есть. Все наладилось. Моя первая «гражданская» пациентка выписалась из больницы, набрав больше половины от своего веса при поступлении. Счастливая девушка шестнадцати лет, счастливые родители. И мои коллеги, которые теперь меня приняли, убедившись в том, что я могу быть им полезен.
В общем, как я прошел то, первое и последнее в своей жизни собеседование — непонятно. То, что я на нем рассказывал, — было для моего работодателя странной речью странного молодого человека. Но, видимо, было что-то очень важное в том кандидате с фамилией Курпатов — он очень хотел работать. И несмотря на то, что я говорил вещи странные, непонятные, в чем-то, как я теперь понимаю, даже дикие, с точки зрения психиатра с тридцатилетним стажем, меня приняли. Желание кандидата работать — это самое важное на собеседовании. Важнее всего остального.
Впоследствии я уже не проходил никаких собеседований. Когда тебе есть что предложить, ты переходишь из разряда наемных рабочих в разряд партнеров. И, мне кажется, это очень важно понять — даже оставаясь наемными работниками, мы можем становиться настоящими партнерами для своих работодателей. Это правильная позиция. Правильная. Сейчас мы находимся в такой ситуации — социальной, политической, экономической, — что равняться на Запад просто глупо. У нас другая ситуация, и действия должны быть другими.
Да, там у них все лучше устроено. Все более правильно — как говорится, «для человека». Но у нас зато куда больше возможностей! Куда больше! И когда я говорю «возможность» — я имею в виду сферы, ниши, области рынка. Сколько еще в России тех, куда не ступала нога рабочего человека! И если мы туда не ступим, мы просто не используем свой шанс… А терять шансы, по моему глубокому убеждению, это самое настоящее богохульство. Даром, что ли, нам их давали? И об этом нужно помнить.
Хотеть, изучать, включать мозги и действовать — вот лучший девиз для всякого, кто решился работать, чтобы «зарабатывать», а не имитировать работу, чтобы «получать».
Глава третья
ВЫ ПО ДОЛЖНОСТИ ДИРЕКТОР ИЛИ… ЖЕНЩИНА-ДИРЕКТОР?
Я провела два дня на конференции, организованной женщинами-предпринимательницами, — нужно было написать статью. Во время выступления одна удачливая бизнес-вумен пожаловалась, что мужчины — партнеры по бизнесу — часто делают ей сомнительный комплимент: «Ну ты, Галя, в бизнесе — мужик!» Ей такая «высокая» оценка кажется оскорбительной: руководитель крупного предприятия хочет, чтобы в ней видели умную, успешную женщину.
