Старик всё беспокойнее становился и потом дёрнул Шашаля за руку:
— Малыш, а малыш!
Тот вырвал руку:
— Не трогай меня! От паршивей собаки, кроме блох, ничего не жди.
Но старик не отставал:
— Послушай. Да ты послушай хорошенько, малыш!
По его голосу Шашаль понял, что дело, должно быть, нешуточное. Мальчуган напряг слух, и вот слышит он — точно раскаты грома где-то далеко-далеко.
А потом вдруг грохот, будто камни вниз скатываются. И крики. Шашаль побелел весь и повернулся к старику.
— Что там такое? Чего ты ещё натворил?
— Я не виноват, малыш, я только слышал… Но ты не бойся: пока ты со мной, тебе ничего не грозит. Обвал произошёл только на одном участке, в маленьком забое, в самой глубине шахты, и дальше не пойдёт. Я заметил, что крепь там едва держалась.
Но Шашаль уже со всех ног бросился к соседней галерее. Он плакал, спотыкался в темноте и повторял: «Дядюшка Тиофи! Дядюшка Тиофи!» Он хорошо запомнил, что именно в том маленьком забое и работал сегодня Тиофи с двумя своими товарищами. Старик кричал ему вслед:
— Малыш, не ходи туда, вернись!
Но Шашаль даже не слышал его.
Мальчуган совсем голову потерял. Он во весь дух мчался вперёд и вдруг упал прямо под ноги углекопу, который торопился за помощью — спасать тех, кто попал в беду. Углекоп сгоряча выругался, а потом узнал Шашаля. Это был Клот, их сосед и закадычный друг Тиофи. Но в такие минуты некогда разводить церемонии. Клот схватил Шашаля за шиворот и втащил в узкую галерейку, из которой мальчуган только что выбежал.
— Сиди смирно! Не хватает, чтоб ещё ребятишки тут под ногами путались! — сказал он и побежал дальше.
Шашаль бросился на землю и горько заплакал. Тут он слышит — трогает его кто-то тихонько за плечо. Он поднял голову и увидел Старого Бородача. Шашаль закричал ему:
— Ну что, доволен? Вот и ещё одно несчастье, радуйся!
Старик принялся оправдываться:
— Я ж тебе говорил, что я тут ни при чём. Слушай, малыш, что я тебе скажу. Может, это к добру послужит.
Шашаль, понятное дело, не доверял старику. Но в своём горе он готов был цепляться за самую слабую надежду, и потом, старик ведь говорит о добре…
Шашаль всхлипнул и сел рядом с Бородачом.
— Ну, говори, я слушаю.
Старик зашептал ему на ухо, как будто боялся, что его кто услышит:
— Никто лучше меня не знает эту шахту. Приезжал тут на днях главный инженер и хвастался своей учёностью. Хорош бы у него был вид, кабы я ему показал такие галереи и проходы, о которых он и не помышляет. Но уж ему-то я ничегошеньки не покажу. А вот тебе — другое дело. Слушай внимательно. До маленького забоя можно добраться в обход, с другой стороны. Ни одна живая душа не знает, что существует один давно заброшенный узкий проход, который ведёт туда и которым можно выбраться и наружу.
Я хорошо его знаю. Проход немного завален, но расчистить его ничего не стоит.
Шашаль затряс старика за плечи:
— Это правда? Веди меня туда! Скорей!
— Не могу я тебя вести. Чтобы пройти там, надо быть молодым, тонким и ловким, как ты. А мне это не под силу. Я тебя провожу немного, а потом растолкую, как идти дальше.
Шашаль на минуту призадумался. А что, если этот злой человек просто хочет завести его в какую-нибудь заброшенную галерею и там оставить? Подумал так Шашаль и тут же застыдился. И отец и дядюшка Тиофи говорили ему, что в шахте все между собой друзья. Если старик и вправду хочет ему помочь, чего же трусить? И Шашаль смело пошёл за ним в глубь галереи.
— Осторожно, малыш, — обернулся к нему Бородач, — шахта любит, чтоб ей низко кланялись. Если понадобится, склони голову и ползи. А больше тебе нечего бояться.
Старик и вправду, видно, дорогу хорошо знал. По старым, заброшенным галереям он привёл Шашаля в такое место, откуда шёл только один проход — чёрный, узкий. Взрослому ни за что бы по нему не пройти, даже Шашалю это оказалось не так-то просто. Старик рассказал ему, как добираться дальше: надо всё время держаться правой стороны, а в конце прохода, там, откуда начинается новая галерея, надо стучать в стенку в том месте, где она обвалилась. Люди, замурованные в забое, услышат и откопают проход.
Шашаль нахмурился:
— Да, если только они живы.
Старик покачал головой:
— Не выдумывай, малыш. Они живы. Я их отсюда слышу. Так помни, всё время направо. А потом, когда они выйдут, опять идите направо. Оттуда проход будет пошире. Ну, счастливого пути, малыш. И не говори никому, что это я показал тебе дорогу, слышишь?
— Почему же? Разве ты что-нибудь дурное сделал?
— Нет. Просто я не желаю, чтоб расхаживали тут кому вздумается по моей шахте. Не люблю, когда меня беспокоят. Ты никому не скажешь? И приходи иногда навестить меня, ладно?
— Конечно, приду. И никому ничего не скажу, кроме дядюшки Тиофи. Спасибо тебе!
Шашаль скользнул в тёмный проход и стал кое-как ползком пробираться вперёд.
Просто чудо, как ему удавалось находить дорогу, как он ухитрялся пролезать по душному, наполовину засыпанному проходу, как он не заблудился и не расшибся в темноте.
Сам Шашаль ничего и не замечал. Лампа у него погасла, руки и колени были в крови, а он всё полз и полз.
«Только бы добраться, только бы успеть подать им сигнал!»- лишь об этом и думал мальчуган.
Он не знал, сколько времени он так полз, и вот наконец очутился возле обрушенной стенки. Это, наверно, та самая, про которую говорил старик. Руки у Шашаля были все изранены, но он изо всех сил забарабанил в стенку и вдруг услышал… не то чтоб голоса, а словно приглушённый шёпот откуда-то издалека. Что было мочи мальчуган стал колотить в стенку. С минуту всё было тихо, а потом с другой стороны ему ответили: закричали, начали тоже стучать… Шашаль и плакал и кричал что-то и, собрав остатки сил, ударил в стену и… потерял сознание. Наверно, от усталости и от волнения.
Очнулся он, когда услыхал голос Тиофи:
— Что за чудеса! Шашаль?!
Старик был прав: трое углекопов без труда разобрали обвалившуюся стенку. Они догадались: в том месте, откуда идёт стук, там и надо копать.
Углекопы ожидали увидеть целую толпу товарищей и вдруг натолкнулись на маленького приёмыша Тиофи. Они ничего не могли понять.
А те, что собрались наверху вокруг шахты, чуть не попадали от неожиданности, когда все трое углекопов, которых считали замурованными в шахте, вдруг появились неизвестно откуда, целы и невредимы. Спасённые углекопы тут же рассказали, как мальчуган Тиофи провёл их заброшенными галереями и они вышли в лесочке за посёлком.
Уж как тут все окружили Шашаля! Только он на любые вопросы отвечал:
— Не знаю, это случайно получилось. Я шёл, шёл, и вот… Я б теперь не смог опять найти дорогу.
Он ни словом не обмолвился о Старом Бородаче. Малыш умел держать слово!
Все кричали, что это просто чудо, а потом оставили мальчугана в покое.
Только своему дядюшке Тиофи рассказал Шашаль правду. Ну, да Тиофи тоже умел держать язык за зубами. И всего только несколько человек знали, что Шашаль частенько после работы захаживает в заброшенную галерею, навещает Старого Бородача. Мальчик и старик стали наилучшими друзьями.
Вы спросите, кто же такой был на самом деле этот Старый Бородач? Может, и вправду привидение, выходец с того света, как он сам говорил? А может быть, просто старый углекоп, у которого разум слегка помутился и который спрятался в заброшенном уголке шахты и жил там. Как знать?
Одно доподлинно известно: лучше этого старика никто шахту не знал. И ещё одно ясно: никогда, ни за что на свете Тиофи не позволил бы своему Шашалю дружить с привидениями. Да он вовсе и не верил в привидения.
А вы?
ПОСЛЕДНИЙ ГАБАРЩИК [1]
История эта произошла в Лано… Да нет, можете не искать на карте. Лано больше не существует. Нет, нет, городок этот не разрушили, он не превратился в руины — он просто исчез с лица земли. И низенькие домики под соломенными крышами, и гранитный мост, и знаменитые верфи, дороги в оврагах, кустарники, красивейший водопад — всё исчезло, не оставив следа. И хотя имя виновника этого исчезновения никогда не упоминается, я всё же могу назвать вам его по секрету: это Пейру, габарщик.
Нужно было Пейру счёты свести. Долг оплатить, обещание одно выполнить. Вот он и сдержал слово… Только дайте-ка я вам сперва всё объясню.
Если человека к воде тянет, ничего тут не поделаешь, надо ему моряком становиться. Недаром говорят: один раз в плавание сходишь — на всю жизнь моряком останешься. Хорошо тем, кто на побережье живёт, у них всё море к услугам. А вот, не знаю, представляете ли вы себе, что значит плавать по рекам в Коррэзских горах?
Горы-то сами по себе не очень высокие, зато дикие и лесом все покрыты. Правда, кое-где лес уступает клочок земли под ферму, но участок-то всего с носовой платок. Рек там хоть отбавляй, только ведь река реке рознь, а эти реки все просто бешеные, и самая большая из них — самая бешеная. Уж такая она капризная да своенравная, эта Дордонь!
