Незаметно слезы Кристины стали менее горькими, и ее печаль смягчилась, потому что вызывалась теперь скорей беспокойством за здоровье любимого отца, убитого отчаянием, чем ее собственной судьбой. Все окружавшие ее обожали; ей служил красивый юноша, который был ей небезразличен и которому, как она думала, она была обязана своей жизнью; где же она могла быть счастливее?
Она часто просила Викторина постараться долететь до ее отца, но он все оттягивал, ссылаясь на опасность со стороны большой птицы, которая, может быть, только и ожидает его отлучки, чтобы обрушиться на Неприступную гору и перенести Кристину в неведомые места. Этот мотив казался основательным. Тем не менее через шесть месяцев нежная Кристина уже не могла совладать с беспокойством по поводу своего отца и сильно изменилась. Викторин, который почти каждую ночь улетал с Неприступной горы, чтобы доставлять туда все необходимое, имел все сведения о добром сеньоре, но не мог ей рассказать. Однажды вечером они условились, что он улетит, когда стемнеет, так чтобы никто, даже горничная, не могла знать об этом, и отправится в замок Б-м-т, а она не будет выходить из грота до его возвращения. Он хотел сделать испытание. Для этого он, вместо того, чтобы улететь, спрятался в глубине грота, с целью удостовериться, может ли он положиться на свою возлюбленную или же на своих людей в случае, если она обратится к ним с расспросами. У него оказались все основания быть довольным. Никто не подозревал, что он улетел, потому что при его отлете всегда был слышен шум, который производили крылья, когда он поднимался (если только он не поднимался с одного удаленного утеса, — обстоятельство, которого никто не знал). На следующий день он явился к Кристине и заявил, что вернулся из замка Б-м-т. Это повергло в изумление население горы. Он рассказал ей все, что произошло там после ее похищения.
— Едва только вы были похищены, как ваш отец, который не мог подозревать истинной причины вашего исчезновения, распорядился повсюду вас искать. Поймите его изумление и скорбь, когда и при свете вас нигде не нашли ни живой, ни мертвой. Удивление еще усилилось, когда обнаружили, что исчезли также самые ценные ваши вещи вместе с чемоданом, который лежал в карете. Самые странные подозрения закрались в душу вашего отца, и его отчаяние сменилось яростью. Но это было к лучшему. Это-то его и спасло. Одновременно не замедлили вспомнить и обо мне. Я не могу быть в одно и то же время и здесь, и у моего отца. Поэтому мое исчезновение навело на мысль, что похитил вас я. Г-н де-Б-м-т возбудил против меня процесс. Я был присужден к повешению, и сейчас мое изображение висит на виселице на базарной площади в Гренобле. Это мне и помешало явиться к вашему отцу и сообщить ему о вашей участи. Я захватил с собой письменные принадлежности, и как-нибудь на-днях вы можете написать ему письмо. При первом благоприятном случае я снесу его и положу на большой балкон замка, чтобы ваш отец, выходящий всегда туда по утрам курить трубку, сразу нашел его. Этого нельзя сделать, однако, немедленно, потому что, по имеющимся у меня достоверным сведениям, большая птица кружит сейчас еще в окрестностях. Опускаясь на нашу гору, я заметил нового жителя, который мог быть сюда перенесен только птицей. Это очень красивый малый (при этом Викторин взглянул на горничную), он очень подойдет, я думаю, Кокоте, если большая птица сочтет полезным принести сюда также священника, чтобы обвенчать вашу горничную с этим новоприбывшим… Но я уклоняюсь ют того, что вы с нетерпением хотите узнать. Ваш отец здоров. Достаточно вам будет написать ему письмо, чтобы рассеять все его подозрения, и, точно изложив ему истину, заставить вынуть меня из петли. Лица, уже раньше похищенные большой птицей, убедят его в этом…
— О мой дорогой Викторин, — воскликнула Кристина, — этим похищениям мой отец никогда не хотел верить. Он всегда говорил, что это басни.
— Вот видите, прелестная Кристина.
— Да, это так, — ответила она со слезами.
— Умерьте вашу скорбь, приводящую меня в отчаяние, обожаемая владычица всех живущих здесь, или я не ручаюсь, что останусь жив.
— Я успокоюсь, — сказала она. — Но необходимо оправдать вас в глазах моего дорогого отца.
— Это будет не так трудно сделать, как вы думаете. Большая птица, в конце концов, будет замечена. Ее увидят столько людей, что сомневаться в ее существовании будет уже невозможно, и тогда ваше письмо произведет на вашего отца необходимый эффект.
— Вы меня утешаете, Викторин. Ах, сколь многим я вам обязана!
— Я весь в вашем распоряжении, прелестная Кристина, располагайте моей жизнью.
— Да, я располагала бы ею, если бы это было возможно; но это было бы для того… чтобы сделать вас счастливым.
При этих неожиданных словах Викторин бросился к ее ногам и, овладев рукой, которую она не отняла, стал покрывать ее горячими поцелуями.
— Встаньте, — сказала она ему наконец. — Вы здесь у меня один. Увы, что бы со мной стало без моего дорогого Викторина!
— Ах, я потрясен такой добротой… Если бы только я мог… Но сойти с этой горы невозможно. Все могущество короля Франции и сорок лет работ не могли бы нас снять отсюда; унести вас при помощи столь хрупкой машины, как мои крылья, значило бы подвергнуть нас риску разбиться вместе о скалу… Ах, как пройдут наши молодые годы!..
— Я сожалею только о ваших.
— А я оплакиваю вас одну.
Произнося эти слова, Викторин покрывал поцелуями руки Кристины, которая не пыталась их отнять. Правда, она была дочь сеньора, а Викторин — только сын фискального прокурора. Но на Неприступной горе он был королем, и Кристина хорошо понимала, что хотя повинуются ей одной, но только из-за него. Кроме того, гордость и предрассудки рождения теперь не поддерживались никакими свидетелями, поэтому они незаметно исчезали перед нежными чувствами, которые ей всегда внушал Викторин. Молодой человек чувствовал победу, но скрывал свою радость, выражая лишь безграничную преданность. Он не заявлял никаких претензий, и его горящие уста выражали его любовь только на белых ручках Кристины. Наконец она решила удалиться, однако без всяких проявлений гнева. Всю остальную часть дня она казалась совершенно спокойной и гуляла с Викторином и со своей горничной.
За несколько дней перед тем юный влюбленный открыл проход на летний луг. Это был очень узкий проход между двумя обрывами. Он скрыл, насколько возможно, опасные места под ветвями деревьев и провел туда Кристину, осторожно следя за каждым ее шагом и делая вид, что сам в первый раз видит это очаровательное место, которое, казалось, находилось в совершенно иных климатических условиях. Цветы и трава были там свежи, как весной, хотя дело было в июле. Кристина была восхищена открытием этого нового владения, куда на следующий день отправили пастись маленькое стадо овец и коров.
— Эта будет место нашего летнего отдыха, — сказал ей Викторин, — если небу будет угодно оставить нас здесь.
Тем временем Кристина не забывала о своем намерении написать отцу. Вот письмо, которое она наконец приготовила:
„Милостивый государь и дражайший отец!
Больше всего в моем несчастье огорчает меня та скорбь, которую я вам причинила. Это угнетает меня больше всего остального с тех пор, как я была похищена большой птицей. Та же птица похитила еще раньше двух женщин, которых считали утонувшими, а также крестьянку Катос Деневр и батрака ее отца с несколькими другими лицами, разговоры о которых мы также слышали. Всех их я нашла здесь, дражайший отец: большая птица не причинила им никакого зла. Но было бы слишком много оснований опасаться за судьбу вашей дочери, для которой птица как будто и перенесла всех этих людей, если бы я, благодаря небу, не имела для своей защиты молодого Викторина. Этот превосходный юноша, которому вы обязаны, несомненно, сохранением моей жизни, давно уже подстерегал эту большую птицу. Благодаря своим замечательным способностям к механике, которыми одарило его небо, он нашел секрет изобретения крыльев и сумел последовать за большой птицей в ее убежище. Он явился туда почти вслед за мной, в день моего похищения, и с таким мужеством сражался с птицей, что сумел отогнать ее от Неприступной горы, куда она всех нас перенесла. Теперь мы живем здесь, не испытывая нужды. Меня здесь все почитают как верховную властительницу. Викторин — мой первый подданный, и я знаю, что ему я и обязана всем своим авторитетом. Поэтому вы не должны предаваться беспокойству, уважаемый и дорогой отец. Викторин умеет себя держать, и ваша дочь знает, к чему ее обязывает ее положение. Этот милый молодой человек один обладает способностью спускаться с Неприступной горы, и он делает это только для того, чтобы служить мне. Он и снесет вам это письмо. Умоляю вас, дорогой отец, положить ваш ответ на то же место, чтобы Викторин мог его взять. Он не осмеливается говорить с вами, ни даже показываться, поскольку знает, что его изображение несправедливо повешено, и ему вынесен приговор. Благоволите поэтому, дорогой отец, держать окна закрытыми и не подниматься на башню, откуда вы любите рассматривать в подзорную трубу окрестные селения. Иначе Викторин ни за что не решится подвергнуться опасности, чтобы взять ваш драгоценный ответ.
