А Лиэ-Нэсс в досаде отворачивалась, стискивала кулачки и неслышно шептала: «Раб всегда лишь рабом и останется».
…Она долго смотрела на него из-под полуприкрытых век. Затем поднялась, накинула шелковый халат, привезенный откуда-то с востока, взялась за пузырек с благовониями. По спальне поплыл незнакомый сладкий запах, перебивающий аромат поздних хризантем.
– А я бы хотела побывать в Диких землях, – как бы между прочим обронила ийлура, – и не отказалась бы поглазеть на Храм Шейниры…
– Фэнтар с тобой! – Дар-Теен даже сел посреди шкур, – зачем тебе Храм проклятых синхов?
Лиэ-Нэсс улыбнулась. В черных глазах плясали озорные искры.
– Ты такой наивный, Дар-Теен… Нет, право слово, ты меня не перестаешь удивлять. Я – женщина, слабое создание…
Тут она задумалась, словно размышляя, а стоит ли продолжать разговор на эту скользкую тему. Но всем известно, что Фэнтар вложил в уста женщин болтливый язык, и Лиэ-Нэсс при всем ее совершенстве оставалась всего лишь ийлурой.
– Мне больше некому рассказать, кроме как тебе, – пробормотала она, – поклянись Молотом Фэнтара, что никому не скажешь!
Дар-Теен пожал плечами. Что она там еще задумала?
– Клянусь хранить молчание. Клянусь Молотом Фэнтара.
Лиэ-Нэсс вздохнула:
– Даже под пыткой?
«Ох, не нравится мне все это», – подумал ийлур. Настроение стремительно портилось.
– Даже под пыткой, – заверил он ее.
– Тогда вылезай из постели, – Лиэ-Нэсс ловко сдернула шкуры, – давай-давай, поднимайся, лежебока. Так и быть… Но ты – ты поклялся, не забывай.
Лиэ-Нэсс повела его темным коридором, какие отводились специально для прислуги, чтобы не мозолила глаза благородным ийлурам. Дар-Теен недоуменно чесал бородку. Что хотела ему показать молодая ийлура такого, о чем нельзя было говорить далее под пыткой?
– Идем, идем, – громким шепотом подгоняла она, – уже близко.
Затем как-то незаметно Дар-Теен уткнулся носом в низенькую дверцу, которая, вероятно, вела в самый обычный чулан.
– На, подержи. – Лиэ-Нэсс сунула ему в руки лампу, едва не плеснув через край маслом, и извлекла из щели между досками ключик.
Дар-Теен вдруг ощутил, как потянуло холодом, но не свежим и морозным, а затхлым и… неживым, что ли…
– Что там у тебя? – Он невольно поежился и подумал про себя, что Эйх-Меролу следовало бы занять чем-нибудь молодую жену. Например, заставить вышить покров на алтарь Фэнтара в Храме.
– Тссс… – Она лукаво улыбнулась, отчего обозначились ямочки на щеках. В черных глазах плавали золотые искры, отражения огонька светильника.
Лиэ-Нэсс решительно толкнула дверь и, наклонившись, шагнула через порог. Ийлур помедлил несколько минут, но затем последовал ее примеру. Хоть и не нравилось ему происходящее. Но не может же молодой и сильный воин испугаться затхлого дыхания чулана?
Потом ийлура отобрала лампу, загорелись вокруг свечи. Дар-Теен молча наблюдал, как она, ловко приподняв половицы, извлекает небольшой округлый булыжник, какие-то мешочки, несколько пергаментных свитков… Последним из черного провала явился цветок – очень странный, на взгляд Дар-Теена. Потому что стебель и листья давным-давно высохли, а бутон тускло мерцал старым золотом.
Лиэ-Нэсс с торжествующим видом повернулась и широким жестом обвела все свои богатства.
– Смотри, Дар-Теен. Ты, мне кажется, боишься Шейниры, но не нужно бояться ее. Потому как она частенько дает просимое… В обмен на жертву.
– Что?.. – Он удивленно моргнул. Сказанное Лиэ-Нэсс показалось полной несуразицей. Но Дар-Теен слишком любил ее, чтобы грубо уличить во лжи; он лишь подумал о том, что девочка заигралась, а ее мужу… и в самом деле пора найти для нее подходящее занятие.
Она подошла, взяла его за руку и, словно ребенка, подвела к своим сокровищам, сложенным аккуратной горкой. Цветок лежал на самом верху, Лиэ-Нэсс взяла его и поднесла к глазам Дар-Теена.
– Это золотая роза, любимый. Неужели ты не знаешь, что пришло в Эртинойс и ушло вместе с могуществом синхов?
Ийлур промолчал. Мысли неуклюже крутились в голове, грозя опрокинуть и растоптать все то, что копилось годами и выстраивалось ровненькими рядами. А Лиэ-Нэсс, такая неповторимо красивая, такая хрупкая, сплетенная из лучиков света, стояла рядом и держала в руках цветок самой Шейниры. Было странно, отчего на пальцах ее не вскочили волдыри и кожа не облезла от одного только прикосновения к проклятой розе…
– Ну вот, – Лиэ-Нэсс вздохнула, заглянула в глаза, – я ведь хотела… чтобы только ты знал… А выходит, не стоило… – И, отвернувшись, тяжело вздохнула.
«Фэнтар великий, если у нее золотая роза, что еще у нее есть?»
Дар-Теен прочистил горло:
– Что ты, Лиэ-Нэсс… просто я не ожидал. Конечно, стоило! Кому бы ты еще рассказала?
И вновь повеяло холодом – затхлым, неприятным.
– Можно возносить молитвы Фэнтару, – задумчиво сказала Лиэ-Нэсс, – и он дарует великую силу в бою. Но можно обратиться к Шейнире – и она даст то, чем нынче обделила синхов, своих детей… потому что тот, кто во главе Храма, отвернулся от Великой Матери. Но Шейнира чужда для нас, и потому нужно платить… всегда.
– И что же ты просила у Шейниры? – хрипло спросил Дар-Теен. Он по-прежнему не мог отвести взгляда от золотой розы, высушенной, но все же…
– Я не просила, – ийлура жалко улыбнулась, – моя матушка просила, когда я совсем маленькой была. Тогда… Меня ведь Эйх-Мерол привез с дикого пограничья, и на наш город напали элеаны, дети сумеречного бога. Моя матушка вознесла молитву от всего сердца, и Шейнира ее услышала – дала силу победить врага, взяв в жертву их жизни. И еще… жизнь моей матери. По щеке Лиэ-Нэсс скользнула вниз маленькая слезинка, голос сорвался, но ийлура не думала умолкать. Ее губы дрожали, и Дар-Теен впервые за все время их преступной связи увидел, что левый глаз молодой ийлуры непроизвольно подергивается.
– Да, матушке не поздоровилось. Ее… ее убили… Свои же! За то, что спасла город, за то, что столько ийлуров осталось в живых. За то, что посмела обратиться к Шейнире.
В чулане повисло напряженное молчание. Лиэ-Нэсс беззвучно плакала, судорожно сжимая в руке розу, а Дар-Теену более всего хотелось исчезнуть невесомой струйкой дыма и сделать вид, что никогда не видел ни чулана, ни сокровищ возлюбленной, которая… Да, которая оказалась темной ийлурой, проклятой ийлурой… Дар-Теен слыхал о таких, об отступниках, обратившихся к Темной Матери. Говаривали, что после смерти души темных отправлялись прямиком в ожерелье богини, чтобы возродиться уже в мерзких ящероподобных телах синхов.
Лиэ-Нэсс шмыгнула носом и принялась убирать свои богатства.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
