– Заебали, вы ходить тут, – сказал он и, не закрывая дверь, ушел в глубь дома.
– Я прошел внутрь, заглянул в зал – пусто, только ведущий новостей, по ту сторону экрана, бесчувственно говорил о чем-то.
Совершенно неожиданно в мое горло что-то уперлось, сильно давя гортань. Я даже не сразу понял, что это, лишь через доли секунды я увидел налитые кровью глаза Эдика, и его волосатые руки, держащие ружье. Меня как будто залили бетоном, я не мог пошевелиться, не мог думать! Страх парализовал меня. Лена, как будто чувствуя, вышла в коридор, не раздумывая ударила рукой в ствол ружья и встала, закрывая меня собой.
– Эдик, ты что? – кричала она. – Это, Коля!
Ее слова привели его в чувства, он улыбнулся, ружье повисло в его руке.
– Пойдем, выпьем, – позвал он.
Не думая ни о чем, я последовал за ним, он наполнил граненый стакан до краев водкой. Я выпил, сильно закашляв.
– Слабенький какой-то он у тебя, – говорил он Лене, – а если, – перевел он взгляд на меня, – бандиты или еще что-то, как Ленку нашу защитишь? А?
Я молчал, ружье с взведенными курками лежало на его коленях.
– Защитит, не переживай, – спасла меня она, – все, Коля, поехали! – сказала она, и не дожидаясь какой-либо реакции. Взяла меня за запястье, вытаскивая из-за стола мое непослушное тело.
Даже после этого случая, за который я не наказал его благодаря мольбам и слезам Лены, я со спокойной душой, не препятствуя, отпускал ее в этот дом. Она уезжала, как правило, в воскресные дни и возвращалась вечером. Накануне трагедии мы сильно поругались. Весь вечер, словно обезумев, писала смс мне на мобильный Ксюша. Иногда я встречался с ней. Она сходила с ума от творчества «Касты», безумно любила «Змея» и члены в аппетитной заднице. «Каста» всегда была там, где находилась она, дома, в машине, на улице. С членом во рту, она читала вместе с ними. «Юго-восточная Европа», «Сестра», «Фальшивые МС», «Песочные часы», «Бархатная пыль»….
Одну из ее смс, Лене удалось прочесть в то время, когда я был в кухне. «Я хочу свою любимую сосисочку, приезжай, я на площади с Лизой». Телефон разбился вдребезги о стену, слезы брызнули из ее глаз. Я пытался успокоить ее, обманывая, что это чей-то злой розыгрыш, она не отвечала мне, уткнувшись лицом в колени, прижатых к груди.
Мои лживые слова не производили на нее никакого эффекта, что меня сильно разозлило. Отвесив несколько грубых фраз, я ушел в спальню, оставив ее тонуть в море слез.
Утром, не обращая никакого внимания на нее, я уехал за Ксюшей в ИжГТУ, громко хлопнув дверью.
Вечером Лена звонила мне – я не отвечал, писала: «Поговори со мной, не убивай меня. Именно сейчас мне нужно о многом сказать тебе, я устала жить страхами, мне хочется жить жизнью, где есть ты и наше счастье. Коля, не молчи, умоляю».
Демонстративно я выключил телефон, радуя развратную и хмельную Ксюшу. Спустя сутки, в моей пустой груди что-то говорило, о чем то тревожном. Телефон Лены был выключен, пьяный я мчался в «Татар – базар». Я ехал к ней, но ее уже не было среди нас, ее бледное тело лежало на кафельном столе, освещенное искусственным светом. В нем не было того ранимого, светлого, любящего жизнь создания.
Переступив порог ее дома, я упал в холодный колодец слез. В колодце без надежд, без малейшего лучика света, в колодец, где рядом со мной были – мать Лены, ее тетки, соседи, однокурсницы, сестра Оля, знакомые…..
Лица, лица…. Мелькающие с глазами полными слез, сотни лиц, незаметно сменяя друг друга, исчезали, оставив нас троих – Олю, мать Лены и меня, стоящих по подбородок в слезах. Все мы не знали, что творилось в ее душе, не чувствовали ее истерзанного сердца, искавшего помощи в нас. Мы не видели ее, мы не видели ничего, ничего! Кроме себя!
Ей было около двенадцати лет, когда впервые ее изнасиловал Эдик, это продолжалось еще не один раз и все это, он снимал на видео, чем в последствии и шантажировал ее. За что ее так избила жизнь?
Полгода я жил в бутылке водки рядом с последним пристанищем ее тела. Я жил разрывающим меня чувством мести. Но этот ублюдок покончил жизнь самоубийством в СИЗО, оставив во мне пустоту, уничтожив все, чем я жил – его убийством, жестоки
мучительным, которое, мне казалось, доставит спасительное удовлетворение и бальзамом ляжет на израненное сердце.
Она была права, веря в мое пробуждение, ценой своей жизни, она вдохнула в мой мертвый насос ЖИЗНЬ!
В начале девятого зашла Юля. Веселая, сияющая.
– Валяешься, ужинал?
– Нет.
– Что случилось? – спросила она.
Излучаемый ее свет поглощался склепным холодом заполнившим номер.
– Вид у тебя, будто…., – тревожно, продолжала она.
– Нормально все, – ответил я, не давая ей продолжить мысль, – как день прошел?
– Нормально, – опускаясь на стул, отвечала она, – с Оксаной весь день мотались, завтра съемка. Коль, ну что случилось? На тебе лица нет.
– Случилось давно.
– Ясно…. Извини, кушать хочешь?
– Нет.
– Я пойду, устала сильно, пораньше лягу спать. Доброй ночи!
– И тебе, – ответил я, смотря сквозь нее.
Она ушла. Опустошенный я долго рассматривал потолок, неизвестно что пытаясь обнаружить на салатовых плитках, ничего не увидев, уснул.
Глава 9. Она
Утром мы молча шли в офис. Солнце слепило глаза. Юля крутила в руке мобильник, ежесекундно сообщающий ей о новом сообщении. Она радостно вчитывалась в строки, адресованные ей и молниеносно набирала ответ.
– Юль, я в парфюмерный магазин.
– Зачем?! – оторвав взгляд от дисплея, спросила она.
– Сегодня у жены Оржака день рождения, меня пригласили, кстати, если ты желаешь, мы можем пойти вместе.
– Нет, Коль. Я никого там не знаю, и этот тувинец мне не нравиться, а их там будет, я думаю, целая куча.
– В чем различие между кучей людей с европейской, славянской и тувинской наружности. Последние, на мой взгляд, внутренне на порядок краше, а внешность разве важна?
– Возможно, но я не хочу.
– Как хочешь, пойду за духами, цветы вечером по дороге куплю. Правда какие, еще не решил, ты что думаешь?
– За духами я пойду с тобой, вы всегда, – говорила она, показывая жемчуг ровных зубов, – дарите не то, что нам нужно, со мной шансов на то, что они ей понравятся, гораздо больше. А цветы, розы…. белые.
Следуя ее совету, я приобрел духи. Под руководством Юлии их завернули в подарочную упаковку.
– Теперь, – довольно говорила она, – можешь быть уверен, эти духи пылиться не будут.
Я улыбнулся.
– Откуда может быть такая уверенность? Не факт, что этот аромат ей придется по вкусу.
– Факт! – сверкнула она карими глазами. – И не спорь.
– Всё! О'кей, молчу.
– В кабинете Оксана с сияющей улыбкой встретила нас. Словно старые подруги, они заключили друг друга в объятия, прикасаясь щеками, эмитируя поцелуи.
– Здравствуй, Коля, – закончив приветствие с Юлей, сказала она, погружая меня в синь своих глаз.
– Здравствуй, Оксана!
– Вы поедите с нами? – сев за стол, спрашивала она.
– В качестве статиста или декорации? – улыбаясь, спрашивал я.
Юля улыбнулась.
– Ну зачем же так? – совершенно серьезно говорила она. – За компанию.
– У меня еще есть работа, а после обеда я планирую небольшой моцион.
– Что? – не поняла она.
– Прогулку, – ответил я.
– Ясно, – улыбнулась она. – Да, тут такие места, я часто с Сережей езжу за город, и мы просто гуляем.
– Может быть, мне покажите одно из таких мест? Я без гида.
– С удовольствием. Юля, – перевела она взгляд на строчащую сообщение Юлю, – сразу после обеда поедем.
– Я не могу, – оторвав взгляд от дисплея, врала она, – мне нужно отправить отчет.
– Очень жаль, – ответила таким же враньем Оксана, – тогда после обеда?
– После обеда, – подтвердил я.
С хитрой улыбкой Юля вышла вслед за Оксаной, в глазах которой читалась легкая тревога.
Оржак, развалившись в кресле, говорил по телефону под наблюдением скромно сидящего рядом человека – Носача с острова Борнео.
Действительно его нос невероятно огромный и если следовать распространенному мнению, что нос мужчины, указывает на размер его полового члена, то у «Носача», вероятно, был китовый.
– Здравствуйте, – робко сказал он.
– Здравствуйте, – приветствовал я «гиганта».
Не прерывая разговора, Оржак протянул мне руку, на мгновение, сменив боевую раскраску на мягкость. Сжимая его огромную кисть, я улыбнулся в ответ.
В воздухе витал запах ароматного кофе, я наполнил чашку, сев в кресло напротив. Выпив глоток парящего кофе, ощутил полный диссонанс между манящим ароматом и мерзким вкусом. Всё как в жизни – красивая упаковка, запах, а внутри – дерьмо!
– Что опять у вас? – небрежно бросив трубку телефона, спросил Оржак «Носача».
– Есть не большие проблемы, – спешно и как-то напугано, говорил он, – был дождь, а баннеры установили у самого кювета, вот и подмыло грунт, но это я, уверяю к утру, будет исправлено.
