Аниска тоже примолкла. С каждым шагом приближался конец ее праздника, ее радости. Сейчас кончится тропка – и все кончится. Дома, если матери нет, Лиза нападет на нее. Убежала, а ее с Николькой оставила. А Светлана уйдет к девчонкам – разве она будет водиться с Аниской!
А может, будет? Целое лето впереди – сколько раз еще пойдут они по полям и лесам со Светланой! Аниска сводит ее к Лощинам – там белые грибы родятся. Покажет кабанью нору. Поведет на вырубку, в малинник, – ни одна девочка не знает это малинное местечко! А шмелиное гнездо, а ежик, который встречается на овсяной меже, а лосиные следы у ручья… Да мало ли! Они везде будут ходить со Светланой.
– Я тебе когда-нибудь ронжу покажу! – сказала Аниска. – Они у нас в лесу водятся.
– Какую ронжу?
Аниска весело удивилась:
– Не знаешь? Птица Как полетит – будто огонь загорится. Красная вся – и крылья и хвост. Только шапочка черная. Отец ее сколько раз видел.
– Ну, отец! А ты же не видела. Может, отец тебе нарочно сказал. Такие птицы только в жарких странах бывают!
Аниску снова бросило в жар от гнева. Что же, отец будет ее обманывать? У них отец не такой, он никогда не обманывает! Он в лесу жил, когда на лесопилке работал, – там и ронжу видел. Только вот как все это высказать Светлане, чтобы и за отца заступиться, и ее не обидеть?
– Деревню вижу, – вдруг радостно крикнула Светлана, – нашу избу вижу! Я теперь дорогу знаю, – запела она, – я дорогу знаю и сама!..
И, словно забыв про Аниску, побежала в деревню.
У околицы на пруду плескались Верка и Катя.
– Что это вы делаете? – крикнула Светлана.
– Идите к нам! – позвала Катя.
– Светлана, иди к нам! – подхватила Верка. – Мы куклино белье стираем!
Аниска замедлила шаг. Что же? Так и уйдет? И не оглянется даже? Светлана оглянулась. Но глаза у нее были веселые, прозрачные и совсем далекие:
– Тебе домой надо, да? Ну иди! Я с ними буду!
А на крыльце уже стояла Лиза с Николькой на руках.
– Ах ты Косуля! Убежит и не спросится! Бери Никольку. Она будет бегать, а я дома сидеть – ишь ты, какую моду взяла! Он мне всю кофточку обмуслякал!
Пути к сердцу
И вечером, когда улеглась в постель, и утром, проснувшись чуть свет, Аниска думала об одном: что бы такое сделать для Светланы?
И вдруг вспомнила: «Ронжа!»
Да! Надо поймать ронжу! Аниска найдет эту птицу с красными крыльями, поймает ее и отдаст Светлане! Вот, наверно, она обрадуется!
«Ага! – скажет тогда Аниска. – Что, нарочно сказал отец? Вот она – ронжа. Уж очень эта птица хитрая, трудно ее поймать. А вот я поймала все-таки. На, это я тебе ее принесла!»
Аниска тихонько встала и перелезла через Лизу, которая спала рядом с ней на скрипучей деревянной кровати. Еще розовое было небо, и солнце, только поднявшись над огородами, в упор глядело в окна.
Мать топила печку. За тонкой щелястой перегородкой потрескивало пламя, брякали чугуны и ухваты.
Аниска оделась и, чтобы не показаться матери на глаза, не пошла через кухню, а раскрыла окошко и выпрыгнула в палисадник.
Ветки цветущей сирени обдали ее густым прохладным дождем. Аниска любовно подняла лицо к лиловым цветам. Сколько в них красоты, сколько в них радости! Хоть бы они все лето цвели и до самой зимы не осыпались.
Из палисадника Аниска скользнула на тропочку и мимо крыльца – на задворки. Но скрыться не успела – на крыльцо вышла мать выплеснуть помои.
– Это куда? – удивилась она. – Это что ж – с утра пораньше с глаз долой? Ишь ты голубушка! Иди, иди-ка домой. Раз уж встала – помогай. Иди почисти картошки на суп. А потом поросенку вынесешь.
Аниска с насупленными бровями вошла в избу: «Ну и ладно. После завтрака убегу».
Но после завтрака пришла Катя и сказала:
– Тетка Прасковья, бригадирша, зовет капусту полоть.
Лиза насторожилась:
– Кого зовет?
– Всех ребятишек. Все, кто есть, пойдут. Потому что очень заросло.
Лиза сразу скисла:
– Еще что выдумали! Там весь нос облупится, на жаре-то!
Катя улыбнулась:
– А ты на нос бумажку налепи. Вот и не облупится. Аниска, пойдешь?
– Я пошла бы. Лиза, с Николькой останешься?
Острые Лизины глаза тревожно забегали: пойти? Не хочется: загоришь очень и руки будут корявые. Остаться? Николька надоест за день!.. Наконец решила: подошла к Аниске и молча взяла Никольку.
Девочки гурьбой побежали к реке. Там, в низинке, широко залегли капустные огороды. По пути Аниска слазила в ольховую чащу и сорвала желтый, просвечивающий на солнце бубенчик. Танюшка взглянула на нее и засмеялась:
– Глядите, солома горит!
Все засмеялись. А Светлана стала оглядываться во все стороны:
– Где? Где солома горит?
Танюшка указала на растрепавшиеся Анискины волосы:
– А вот где! Не видишь?
Светлана засмеялась:
– И правда! Похоже!..
Аниска подбежала к Танюшке и мигом взъерошила ее челку.
– Вот и у тебя солома горит! Вот и у тебя – похоже!
А потом скомкала нежный бубенчик и бросила в кусты. Пусть Светлана сама за цветами лазит!
Девочки, как синицы, окружили тетку Прасковью.
– А где нам полоть? Какие грядки?
Далеко, на крайних грядах, звучала негромкая песня, пестрели кофточки и платки колхозниц. Капусты совсем не видно было: лебеда и пырей шубой накрывали гряды.
Тетка Прасковья указала на самые короткие:
– Начинайте отсюда. Только капусту не дергайте.
Аниска встала рядом со Светланой, мимолетная досада ее прошла. Она сейчас же принялась за работу. Ее загорелые руки проворно и крепко схватывали траву и выдирали с корнем. Сочная, словно запыленная мукой лебеда поддавалась легко. Хрупкий мокрижник тоже слабо цеплялся за землю. Только пырей ни за что не хотел уступать – приходилось разворачивать всю грядку, чтобы выдрать тугое корневище… И тогда пальцы приятно ощущали прохладу свежей земли, скрытой под сухой, заветренной коркой. А как мило смотрели на солнышко освобожденные от сорной травы нежные листья рассады! Как они радовались небу, простору, ветерку и словно говорили Аниске спасибо.
Танюшка пыжилась, пыхтела и даже вспотела вся, стараясь не отстать от Аниски. Она даже примолкла минут на десять. Но через десять минут язык у нее заскучал.
– Ох и грядка у меня – пырей да пырей! У Аниски лучше. И у Кати лучше. У Верки вовсе с плешинами… А у меня! Ой… А где же Светлана? Ха-ха! Глядите, на «козе» едет!
Светлана была еще в самом начале гряды. Она осторожно, одной рукой выдергивала по травинке. Верка поглядела и тоже засмеялась – она рада была хоть чему-нибудь посмеяться, а розовые щеки у нее так и блестели на солнце.
– Боится ручки замарать! Смотрите, как пикульник-то берет – двумя пальцами!
У Танюшки слова мешались со смехом:
– Да ты хватай его, хватай, не бойся! Он тебя не укусит!
– Да, не укусит… – жалобно ответила Светлана. – Еще как кусается-то! Он ведь с колючками!..
Аниска, ничего не говоря, подошла и выдрала с корнем колючий пикульник. И так же молча ушла на свою грядку.
– Димка бежит! – вдруг прошипела Верка. – Сейчас начнет просмеивать!
И бросилась как попало дергать траву, только бы не показалось, что она отстает.
– Эй вы, куриная слепота! Как дела?
У Димки желтые волосы торчали надо лбом, короткий нос покраснел от солнца и лупился, а на щеках светились ямочки.
– А мы на том конце полем!
– Это ребята полют, а ты бегаешь! – не оборачиваясь, крикнула Танюшка. – Чего пришел?!
– А вот посмотреть! Подумаешь – задаются. И обогнали-то на два шага!..
– Ага! Все-таки обогнали, значит?
Но тут Димка увидел грядку Светланы, и ямочки на щеках засветились еще больше.
– О-ей! Вот так «коза»! Это чья такая?
Светлана глядела на него, поджав губы.
По белому лицу ее пошел нежный румянец, и светлые жалобные глаза обратились к подругам. Аниска вскочила и закричала на Димку:
– Уходи! Уходи отсюда! Ступай свою «козу» паси, а чужих нечего!
– Ох-ох! Подумаешь!
– Вот и подумай! – подхватила Танюшка. – Когда конец будет – тогда и посмотрим, у кого будут «козы»!
– Посмотрим! – крикнул Димка и побежал обратно.
Солнце пекло. Платье прилипало к спине. Танюшка долго еще ворчала на отсутствующего Димку, но скоро и она примолкла. Начинала побаливать поясница, руки двигались все медленней. Девочкам казалось, что они давным-давно сидят на капусте, что и обед прошел, а про них забыли…
Сигнал на обед долетел к ним из деревни. Там стучали в железную доску, и густой отрывистый звон разносился далеко вокруг – и в поля, и на пахоту, и в пустырь, где корчевали пни, и к ним, на капустные огороды:
Девочки, обтирая руки травой, вышли на тропочку. На горке их догнали ребята. Усталости как не бывало. Спорили, смеялись. Димка называл девчонок куриной слепотой. Они его – репьем и молочайником. Чистый голос Светланы слышался всех отчетливей:
– А ты репей! Репей! Как пристанешь – так и не отцепишься!
