Мне снился старый Будапешт, по которому меня водила Дана. На ней было полупрозрачное облегающее красное платье, волосы собраны в необычную высокую причёску, а тонкие каблуки выбивали дробь на старой мостовой над Дунаем. Помню, я ещё удивился, как она может так легко порхать по брусчатке, но дампир лишь улыбалась в ответ и вечно забегала куда-то вперёд, так что мне приходилось постоянно догонять её.
Я кричал, просил, чтоб она остановилась, но её красное платье мелькало то в том, то в другом закоулке старой крепости, словно блуждающий огонёк свечи. Потом она просто пропала, как это часто бывает в снах, а я замер перед медным памятником венгерскому гусару. Мне пришлось обойти его, проталкиваясь сквозь толпу японских туристов, когда вдруг сзади раздался металлический смех и меж лопаток мне упёрлось остриё кривой сабли…
Примерно на этом я проснулся. Не уверен, что это было единственным сном за всю ночь, но запомнился только Будапешт, Дана и медный гусар. К чему снятся гусары? Понятия не имею. Спрошу у Хельги, она посмотрит в Интернете. Хотя по большому счёту какого драконьего помёта мне это надо?! Примирившись с этой мыслью, я протянул руку к прикроватной тумбочке, взял сотовый и ахнул:
– Одиннадцать часов! Что же вы меня не разбудили?!
Я быстро натянул домашние штаны и бросился в ванную. На полочке для умывальных принадлежностей лежала записка от Хельги:
«Па, доброе утро! Я пошла в школу, не забудь покушать, в холодильнике оливки и йогурт. Целую. Пока, пока, пока!»
– Ну хоть письма она пишет грамотно, – автоматически отметил я, выдавливая на щётку зубную пасту. Собственно, когда моего слуха коснулось чьё-то сдержанное постукивание, спросить, что там случилось, я не мог – рот был полон зубной пасты.
– Ставр? – В дверном проёме показался странно подпрыгивающий северный бог. – У меня проблема-а…
– Мм? – уточнил я, не вынимая щётку из зубов.
– Я проводил Хельгу в школу. Потом вернулся домой и тихо включил телевизор. А там Малахов показывал, как делать маску для волос из масла и красного перца.
– Мм… и?!
– Я сделал и намазал, – едва не плача от отчаяния, продолжал дядя Эдик, старательно почёсывая себя в области…
О нет! Я чуть не подавился зубной пастой!
– Пока ждал положенные пять минут, чтобы смесь как следует впиталась в корни волос, мне захотелось в туалет. Ну и я там бумажкой, а оно… Ставр, оно же теперь горит и чешется-а!!!
Я быстро полоскал рот, стараясь не захлебнуться от дикого хохота. Ситуация идиотская, моему другу и родственнику больно, а меня распирает, как первокурсника на камызякском КВН, и удержаться буквально никакой возможности.
– Тебе смешно?! – наконец дошло и до северного бога.
Я уже не мог больше сдерживаться и рухнул на пол прямо там, в ванной комнате, держась за живот и едва дыша. Простите…
– Марш в… в душ и… отмы-вай-ся-а! А потом намажься каким-нибудь успокаивающим кремом. Не поможет, пойдёшь к врачу.
– Я при тебе стесняюсь, – заныл Эд и полез в ванну прямо в одежде. – А ты мне поможешь?
– В чём?! Не, не, не, это ты отмоешь сам… Единственно, в чём я готов помочь, так это подкараулить и убить доктора Малахова. Твоим же молотком!
Бывший бог со справкой счастливо взвыл, пуская себе поверх штанов струю холодной воды из душа, а я на карачках покинул ванную комнату.
Утро началось весело, если б я знал, какой меня ждёт день. Начнём хотя бы с того, что…
– Хочешь, я тебя раздену, чтобы одеть? Хочешь, я тебя одену, чтобы раздеть? – Пошлейше пританцовывая, из комнаты моей дочери вышел продирающий зенки Десигуаль и направился в туалет. Пользоваться унитазом он научился достаточно быстро, быстрей, чем тот же дядя Эдик, но, являясь, по сути, средневековым мифическим персонажем, абсолютно не гнушался пить оттуда же воду.
– Минуточку. – Я попытался вспомнить, был ли он с нами вчера, когда мы возвращались домой. Видимо, да. Ну, раз сейчас он тут. – Эй, цверг! Ты же просил меня оставить тебя следить за Метью?
Десигуаль вышел под плещущий звук сливного бачка и бросился ко мне, встав навытяжку, как новобранец перед генералом. Пятки вместе, носки врозь, колени тоже, уши бодро подняты и трепещут в ожидании моих приказаний. Выражение лица согласно строгому указу Петра Великого – лихое и глуповатое!
– Так я передумал и прибыл с господином Эдом!
– Тебя где вообще носило?
– Мой лорд, мой господин, отец нежно любимой мною…
– Чего?!! – взревел я, хватаясь за первую попавшуюся кухонную утварь.
– …нежно почитаемой мною миледи Хельги, – на одной ноте выкрутился этот гадёныш и, сунув лапку в задний карман шорт (моих бывших шорт!), быстренько извлёк сложенный вчетверо лист бумаги. – Согласно вашего высочайшего приказа, данного мне со всем благоволением и огромной степенью доверия, я…
– Короче. – У меня в руке нервно подрагивала медная турка для кофе.
– Ну, если совсем коротко, – панибратски подмигнул Десигуаль, – я весь день шпионил за вашим пажом Метью.
– В смысле? Это я, что ли, приказал… – с тоской пробормотал я, задним умом вспоминая, что действительно о чём-то таком вроде бы шла речь. – Ну и… и что там?
– О мой лорд! Вы удивитесь, когда узнаете, сколько и чего мне удалось на него накопать только за один день слежки! – зловеще улыбнулся белый цверг, сияя жёлтыми зубами от уха до уха. – Начнём с того, что он…
– Минуточку, – спохватился я, – это у тебя что, мой серебряный паркер? Ты хоть понимаешь, сколько эта авторучка стоит?
– Не знаю. Нашёл в ваших вещах. Главное ведь, чтоб писала, правда? – Он деловито вернул МОЮ дорогущую авторучку за СВОЁ свинообразное ухо и продолжил: – Если совсем коротенько, то я бы рекомендовал миледи Хельге держаться как можно дальше от этого подозрительного типа. А теперь перейдём к подробному списку. Во-первых, он же полный псих. Да-да, хуже вашего дяди Эдика…
Я поставил турку на место и совершенно искренне изобразил активный интерес. Клянусь седьмой неподкованной ногой Слейпнира, этому хитромордому цвергу удалось-таки завладеть моим вниманием. На втором абзаце я уже рычал, как пещерный медведь, мысленно сжимая в лапах тощую шейку своего пажа. На третьем вырвал текст у Десигуаля, пытаясь читать этот компромат сам, но почерк карлика был крайне неразборчивым. Не говоря уж о том, что в рунах я не очень хорошо разбираюсь, хотя мы их, конечно, проходили в учебке.
Когда мне было зачитано, чем занимается мой паж у себя в каморке, я бледнел, краснел, покрывался пятнами, терял веру в людей и даже едва удержал приступ подкатившей тошноты. На четвёртом абзаце я вдруг осознал, какой бесценный, в сущности, этот славный белый парень с национальностью цверга и испанским именем Десигуаль!
А уж какой бесстыжий мерзавец этот наглый, беспородный Метью, только и думающий о том, как попасть в зятья к великому лорду Белхорсту, то есть ко мне?! А потом отравить своего лорда, то есть меня, и самолично возглавить клан Белого Волка! Убью, вот, ей-богу, сейчас сбегаю и убью, пока Хельга из школы не вернулась. Она моя дочь, она потом поймёт и простит, – в конце концов, папа действовал из лучших побуждений, верно?
– Да! – почему-то вслух сам себе ответил я. Осознание того, что разговаривать с самим собой чревато, пришло секундой позже. – Что ты предлагаешь?
– Лорд Белхорст соизволит интересоваться скромным мнением своего глупого раба?
– Так, гр-р-р, – я резко выбросил правую руку вперёд, поймав карлика за ухо, – слушай меня, как тебя там…
– Десигуаль, сир, если позволите.
– Десигуаль? Не позволю! А теперь ещё раз, если всё, что ты мне сейчас прочитал, правда хотя бы на треть, я буду вынужден просто четвертовать своего пажа. И не уверен, что это самое жестокое наказание…
– Ай-я-а… а от меня-то вы чего хотитя-а-а?!!
– Правды! Или я сию же минуту поджарю тебе пятки на газовой конфорке, – рявкнул было я, но огромным усилием воли удержал себя в руках. – А знаешь, пожалуй, мы поступим иначе…
– О, спасибо, спасибо, лорд Белхорст!
– Не надо меня благодарить. Я просто возьму весь твой список прегрешений Метью, передам его на прочтение моей Хельге и скажу, что это написал ты.
– Только не ей, сир!
– Почему? – искренне не понял я, но карлик извернулся самым невероятным образом и, храбро ударив меня пятками в грудь, бросился наутёк, вереща:
– Только не ей! Она меня убьёт и даже последнего желания не спросит! Я честно служил вам, сир, за что вы так подставляете бедного преданного цверга? Я что, вашу маму укусил за мягкое место во время родов?
С превеликим наслаждением я добавил ему ускорения под зад, пинком зафутболивая в комнату Хельги. За такие слова о моей маме это было самое маленькое наказание! Хорошо ещё Эд только вышел из ванной.
– Что это сейчас пролетело в комнату моей племянницы?
– Белый цверг, – буркнул я, не чувствуя ни капли стыда за содеянное.
– Полетел за гагарами на юг? – уточнил дядя Эдик и сам себе ответил: – Не долетит, уши короткие. А ты куда собрался?
