— Ага, — улыбнулся я. — Два офицера и целый барон шмотки за тобой таскать будут. Не барское это дело.
— Ну хоть бы кого прислали, — сокрушался Славик позади меня. — Ты же как-никак глава торгового представительства. Купец, чиновник, кто ты там еще? Ну, личность важная.
— Зимин, не ной. — Я на ходу вытащил сигарету из кармана и, щелкнув зажигалкой, закурил. — Все встанет на свои места. Кто мы для них? Чужаки. Что от нас можно ожидать, не знают, но и в ноги бухаться не собираются.
Преодолев участок, заваленный снегом, мы выбрались за пределы частокола и тут же окунулись во все прелести средневековой жизни, а именно вляпались ногой в чье-то дерьмо. Вляпался-то я, но настроение поднялось у моего приятеля, и, матерясь на чем свет стоит на эту кучу, на того, кто её тут изобразил, и вообще на весь мир, я, шаркая ногой в тщетных попытках сбросить с ботинка смердящие кусочки, устремился прочь от точки перехода.
Путь наш пролегал мимо сколоченных на скорую руку казарм, своим видом больше напоминающих сараи. Коновязь, пустовавшая в это время года, использовалась солдатами в качестве опор для тяжелых ростовых щитов. Выстроившись в ряд, словно стальной забор, они преграждали вход в одно из служебных помещений. Мимо, в сторону складов, тянулись тяжелые подводы с продовольствием, буксующие в снеге и грязи, и пехотинцы, сопровождающие их, впрягшись в телегу наравне с тяжеловозами, проталкивали провиант на ровную площадку для разгрузки.
Мимо, пуская лошадей в галоп, проносились всадники, создавая явную угрозу столкновения. Комья мокрой глины разлетались из-под копыт в разные стороны, норовя попасть в лицо. Далее, на выровненной и очищенной от снега площадке тренировались копейщики, под надзором суровых офицеров. Зычная ругань и треск деревянных рукояток об набитые соломой чучела, свист стрел, пробивающих навылет круглые мишени на треногах, ржание лошадей и завывание сигнальных рожков. Шум за частоколом буквально оглушил.
— К войне, что ли, готовятся? — удивился я, наблюдая за всем этим воинством, более похожим на разворошенный муравейник.
Появившийся из ниоткуда барон Ярош подхватил меня под локоть, помогая избежать позорного падения в зловонную лужу.
— Не обращайте внимания, господа негоцианты, — улыбнулся он. — Учения. Король со дня на день должен пожаловать с целью инспекции, а поскольку данный участок прибытия негоциантов является объектом государственной важности, проверка будет не из простых, а с пристрастием.
— Ясно, — кивнул я, огибая глубокую колею, вырытую колесами тяжелых подвод.
— Ничего вам не ясно, — хмыкнул барон. — Его Величество Гарин Третий, старший сын и наследник покойного короля Якова, человек острого ума и трезвого рассудка. Всем пехотинцам, служащим здесь, оказана великая честь верой и правдой охранять секреты государства и службой своей поддерживать экономическое развитие королевства. Вот мы почти и пришли.
Заселили нас в ротную гостиницу, приземистое трехэтажное строение из бруса с низкими потолками и маленькими окнами, затянутыми бычьим пузырем.
— Сегодня никуда не поедем, — пояснил барон, пропуская нас вперед и обивая сапоги от снега. — Погода ухудшается, а до столицы без малого пятьдесят километров.
— Отлично, — согласился я. Большой камин в общем зале, заставленном тяжелыми дубовыми скамьями, призывно потрескивал поленьями, распространяя по помещению приятное тепло. — Вы удивительно хорошо говорите по-русски.
— Должность обязывает, — кивнул мой собеседник. — Смотритель?!
На крик прибежал невысокий розовощекий толстяк в сером сюртуке поверх синей атласной рубашки с жабо.
— Господам негоциантам лучшую комнату, как было условленно!
— Баринус акрил нигоцианта, — расплылся в приторной улыбке служитель и щелкнул пальцами. Рядом с нами, как из ниоткуда, появилась пара одинаковых с виду мальчишек. Рыжие, зеленоглазые, в одинаковых длиннополых сюртуках и высоких сапогах с блестящими пряжками. Ни дать ни взять двое из ларца из той детской сказки.
— Сквояжус крыл ливая, бистро, — выдал толстяк и потом уже на чистом русском языке поинтересовался: — Господа желают принять ванну с дороги?
— Ванна бы нам не помешала, — признался я, осматривая зал.
Большинство столов, вечером, очевидно, ломящиеся от снеди и выпивки, сейчас пустовали. Лишь несколько столиков в дальнем углу были заняты солдатами, мирно потягивающими пиво из больших глиняных кружек. По стенам обеденного зала были развешены разномастные шкуры, в одной из которых я не без удивления опознал тигра. Растянутая на скобах в центре зала, она, по-видимому, занимая почетное место, оттеняла всю серость и простоту убранства.
— Отлично, — кивнул барон. — Вы пока располагайтесь, а я в комендатуру, договорюсь по поводу экипажа на завтра. Кстати, у вас же должна быть королевская временная лицензия на торговлю. Извольте выдать, это облегчит бронирование мест.
Покопавшись во внутреннем кармане, я вытянул на белый свет одну из карточек, переданных мне накануне Подольских, и она тут же исчезла в недрах плаща Грецки.
— Обед принесут вам в комнату, — кивнул он уходя. — Я распоряжусь. Да, не отлучайтесь до обеда из комнаты. К вам прибудет ментор. Он постарается дать вам азы языка в сжатой форме, необходимой на первое время. Языки наши похожи, так что, думаю, выучить марланский для вас не составит труда.
Мальчишки-лакеи схватили наши вещи и вприпрыжку понеслись вверх по широкой деревянной лестнице, щебеча и переговариваясь на своем растянуто-резком языке, и нам с Зиминым не оставалось ничего другого, как последовать за ними.
Комнату нам определили действительно знатную, правда одну на двоих, что немного меня смутило, но Славик отмахнулся и, не раздеваясь, рухнул на одну из широких кроватей, застеленных шкурами.
Резные спинки и ножки мебели, вычурная на вид конторка, испещренная искусной тонкой резьбой, и тяжелая стальная люстра на кованом крюке, ввинченном в толстенную деревянную балку под потолком. Не хватало только купидонов по углам кроватей да атласных перин.
Откинув край шкуры, я присел на кровать и начал стаскивать промокшие ботинки.
— Ну и погода, — хмыкнул Славик. — Чистой воды зима. Да, ты слышал, как они общаются? Это умора какая-то. Баринос акрил нигоцианта. Вот потеха.
— Потеха, не потеха. — Скинув наконец опостылевшую обувь, я растянулся на кровати во весь рост и прикрыл глаза.
Вроде бы и ясно все, однако, ни черта не ясно. Куча ошибок, куча недочетов человека, чей прямой доход зависит от их отсутствия. Да и почему, в конце концов, Подольских не смог разъяснить нам элементарные вещи? Та же погода. Вышли, рухнули в снег, принялись судорожно накидывать на себя теплые вещи и чуть не потеряли лицо перед офицерским составом и нашим встречающим, господином бароном. Тот же язык — что за спешка, отправлять в столь далекое путешествие двух представителей своей же конторы, не позаботившись выдать даже словарик основных терминов? Бред какой-то. Стоп, это не бред.
Чем больше я думал обо всем, тем более странной и поспешной начинала казаться вся наша экспедиция, мое назначение, карьерный взлет и полнейшее нежелание начальства освещать некоторые моменты.
— Славик, — тихо произнес я. — Похоже, нас подставили.
— С чего бы это? — Зимин удивленно уставился на меня со своей кровати.
— А с того, — пожал я плечами. — Чувство какое-то нехорошее. Раньше не понимал, что оно значить может, но чем глубже мы увязаем во всей этой истории, тем отчетливее и тревожнее оно становится.
— Конкретнее. — Славик свесил ноги с кровати.
— Недомолвок много, — пояснил я. — Взять ту же приемную дочку шефа. Вот что она тут делает?
— Куражится девка, — отмахнулся Зимин. — Хочется ей приключений, а что это, как не они? Кругосветное путешествие или экспедиция в дебри Амазонки по сравнению с этим так, легкая прогулка.
— Язык тот же, — не сдавался я, — ну ладно, мы с тобой прошляпили. Крыша у нас ехала от обещанных бонусов и весь мир тогда в разовом свете казался. Есть же люди, ответственные за подготовку, за инструктаж. Складывается впечатление, что нас просто выпнули сюда, и вертись как хочешь. Ну как, как, я тебя спрашиваю, вести торговые дела без знания языка оппонента. Ну, выучу я его, точнее основные термины из серии попросить воды или найти улицу, а остальное? Обычаи, устои, манера поведения. Откуда я все это возьму?
— Не гони волну, Митяй, — сморщился Славик. — Новые впечатления, шок, перемена климата. Да тебе сейчас даже чай с мятой покажется вселенским заговором. Предлагаю принять ванну и пообедать. На сытое пузо всяко веселее.
Вопреки обещанию барона, таинственная фигура под наименованием ментор появилась в нашем номере ближе к ночи. За это время мы успели принять ванну — надо отметить, что в этом обществе уже существовали центральное отопление и водопровод — и знатно отобедать крольчатиной в сухарях, запивая нежное мясо весьма недурным, на мой взгляд, пивом, принесенным одним из рыжих лакеев в большом ледяном кувшине откуда-то из погреба. Тепло потрескивающего поленьями камина, сытость и общая вялость наконец начали приносить свои результаты и, скроив из цветочного горшка вполне работоспособную пепельницу, мы дымили в потолок, растянувшись на шкурах, и предавались ленной неге. Иначе говоря, валяли дурака. Снег за окном ближе к ночи перерос в полноценную вьюгу, завывающую и бьющуюся в рамы, будто беснующийся дикий зверь, а мы вновь мечтали о будущем.
