– Что за наглость! В этом вся сущность демонов с пустошей – при малейшей возможности пользоваться чужой вежливостью, не обладая даже толикой собственной! Да будет вам известно, сударь, что мои ближайшие кузены – темные эльфы, а демоны – так, внучатые племянники моей двоюродной бабушки по отцу! Вы, к тому же, продали свои силы – не ничтожному ли человеку? Уж не возомнили ли вы, что я стану с вами обниматься, безродный северный дух, променявший свой истинный облик на грубую людскую харю?
Мелихаро, поняв свою ошибку, тут же попятился и повалился на колени, чтобы при поклонах биться лбом о землю.
– Каков стервец! – пропыхтел он вполголоса. – О, какая низкая мелочность и спесь! Что за самомнение!..
– Он определенно ваш родственник, и куда более близкий, чем ему кажется, – прошептала я в утешение демону.
– Но, как я уже говорил, моя милость не знает пределов, и вряд ли встретите еще столь доброго правителя под сенью двух лун, – продолжил Ринеке, удовлетворенный тем, как не жалеет своего лба Мелихаро. – В прошлые времена, когда камень у распутья отмечал тропу, по которой можно было покинуть ваш невзрачный мир и прийти к моему великолепному замку, люди частенько заходили к мне в гости, поддавшись искушению или же заблудившись. Я всегда ценил редкие проявления таланта в вашем убогом племени. Конечно, немногие удостаивались чести развлекать моих гостей на пиру, но бывало, что польщенные моим вниманием музыканты играли ночи напролет, пока от усердия у них не начинали кровоточить изрезанные струнами пальцы, а благодарные певцы пели так старательно, что падали замертво под утро. Разумеется, такая судьба много прекраснее прозябания, ожидавшего их в родных краях... Итак, ничтожные, есть ли среди вас искусные музыканты?
Мы беспомощно переглянулись.
– Возможно, кто-то из вас сладкозвучно поет? – продолжил свои расспросы король, слегка нахмурившись.
И вновь мы были вынуждены ответить отрицательно, так как к пению имел склонность один лишь магистр Леопольд, да и то лишь по причине беспробудного пьянства.
– Мне мог бы оказаться полезен не знающий устали танцор... – задумчиво протянул Ринеке, искоса рассматривая нас с уже заметным неудовольствием.
Но и танцора среди нас не оказалось – вряд ли лесного короля удовлетворили бы наши скромные умения. Даже на городских празднествах, куда меня приглашали из вежливости, я всегда держалась поодаль от танцующих, отчасти потому, что знала – никто не рискнет меня пригласить, или даже просто взяться за мою руку в хороводе. Откуда мне было поднабраться опыта?.. Леопольд даже с ноги на ногу переступал неловко, точно не доверяя ни одной из своих нижних конечностей. С Мелихаро мне довелось как-то сплясать один раз, о котором я не любила вспоминать, и вряд ли его мастерство с тех пор возросло. Вот если бы королю Ринеке требовался сведущий садовник или же повар... Но было очевидно, что аккуратные клумбы, изобильные грядки и рогалики с тремя видами начинки не ценятся в мире с двумя лунами так, как они того заслуживают.
– Наглецы, да еще и бесталанные! – осуждающе молвил король. – Я так желал вам помочь, но все усилия напрасны. Вы годитесь лишь для самых простецких развлечений. Но нам, утонченным жителям лесных туманов, стоит иногда веселиться в духе старых времен. Итак, вот что я решил: наглого сородича я прогоняю восвояси, проливать кровь дальнего кузена – низость, недостойная столь славного короля, как я. Будь вы, сударь, чуть поскромнее, я бы оставил вас при себе, но среди демонов редко попадаются благовоспитанные господа, знающие толк в увеселениях... Блуждать по тропам моего прекраснейшего королевства можно целую вечность – вам же, существу, отринувшему свои силы, хватит и пары-тройки недель, чтобы распрощаться со своей жизнью, низведенной до жалкого состояния. Какой позор! Продаться человеку!..
Лесной король горестно покачал головой, и перевел взгляд своих огромных светящихся глаз на магистра Леопольда.
– Вас, неприглядный пожилой господин, я, пожалуй, превращу поутру в оленя и мы знатно поохотимся. Давненько я не трубил в свой охотничий рог!..
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– О... А скоро ли наступит утро? – с трудом выдавил из себя чародей, ошарашенный картиной необычного будущего, внезапно открывшейся перед ним.
– Оно наступит тогда, когда я пожелаю, – высокомерно ответил король Ринеке.
– Сколь разумно и удобно устроено ваше королевство! – пробормотал Леопольд, заметно осипший голосом и побледневший лицом.
– Что до мальчишки, – Ринеке указал на меня, – то тут двух мнений по его поводу быть не может: мы сбросим его с самой высокой стены, да поскорее!
– Ваша милость!.. – воскликнула я в ужасе, мгновенно сравнявшись цветом лица с Леопольдом. – Неужто мы ничем не сможем вам угодить? Да, среди нас нет музыкантов, певцов и танцоров, но разве только эти дарования достойны вашего внимания?
– Честно сказать, – тут лесной король развел руками, – никакие другие человеческие таланты меня не забавляют. Впрочем, я всегда милостиво относился к пригожим девицам, а так как вдовствую я уже много лет... Но среди вас нет девиц, а, значит, говорить тут не о чем.
– Как нет? – вскричал встрепенувшийся магистр, которому явно пришлось не по нраву первоначальное решение короля. – Обратите внимание, милостивейший из государей, что вот это существо – женского полу!
И магистр торопливо толкнул меня в спину, так что я невольно сделала шаг вперед, взмахнув руками, чтобы не упасть.
– Вот как! – с интересом произнес Ринеке, внимательно меня осматривая. – И впрямь, женщина! Скажи-ка мне, девица, считалась ли ты писаной красавицей среди своего племени?
– Вряд ли, Ваша милость, – честно ответила я, с ненавистью покосившись на магистра Леопольда.
– Хвала единому предку! – с некоторым облегчением в голосе молвил лесной дух. – Я уж было заподозрил, что с тех пор, как люди в последний раз появлялись у подножия моего трона, человеческий мир окончательно пришел в упадок. Однако, ты вполне любезна в речах, дева, а я давно уж не тешил свою душу приятной болтовней с новыми собеседниками, так что решено: ты остаешься здесь, со мной. Сбросить тебя с башни можно в какую-то другую ночь. Что до прочих, то менять свои решения я не намерен – ты, воистину учтивый старик, превратишься в оленя и, надеюсь, в новом обличье будешь с той же готовностью оказывать мне услуги: резво бежать, вовремя поворачиваться нужным боком, когда я изволю пустить в тебя стрелу, а после того – живописно истекать кровью. Кузен-демон, как я и говорил ранее, может отправляться в любую, угодную ему сторону, его судьба меня более не волнует.
Если в прошлый раз самая неприятная и быстрая кончина согласно воле Ринеке была уготована мне, то сейчас выходило, что более всех не повезло магистру Леопольду, вопреки его чаяниям. Оттого на этот раз в ноги лесному королю повалился именно он.
– Светлейший государь! – никогда я еще не слыхала, чтобы в его голосе звучало столько угодливости. – Быть может, мы могли бы расплатиться за свою дерзость чем-либо кроме наших жизней? Нет, я не смею оспаривать ваше решение, тем более, что вряд ли моя смерть в облике оленя – самое необычное из того, что может прийти в вашу светлую голову, и я бы не хотел вас разгневать еще больше. Но неужели человек не может оказать вам любезность иначе, кроме как преждевременно распрощавшись с жизнью?
Ринеке лишь рассмеялся:
– Чем вы можете откупиться от меня, жалкие людишки? Для меня нет ценности ни в золоте, ни в драгоценных камнях, ни в шелках и бархате, да и сомнительно, чтоб они у вас имелись.
– Что же для вас ценно, Ваша милость? – дрожащим голосом спросила я.
– То, с чем вам расстаться куда труднее, чем с деньгами, – ответил дух, сверкнув глазами. – Бывало, я отпускал людей в обмен на их сердце, разум или время...
– О чем это он? – шепотом спросил у меня Мелихаро. – Может, стоит согласиться?
– Не торопитесь, – прошептала я в ответ. – Я слышала про такие случаи: люди, вернувшись из мира духов, вскоре погибали от неизлечимой тоски, либо же сходили с ума, а последнее, видимо, означает, что в мир людей мы вернемся древними стариками и жить нам останется совсем немного... Ему нужны страдания, как телесные, так и душевные – вот что он ценит!
