– Ты поэтому прилетела? Чтобы подумать?
– Отчасти, мам, – сдавленно отвечаю я. – В Москве есть дела.
– А остановилась где? Ты же знаешь, твоя комната всегда ждет тебя.
– Знаю. Но ты не волнуйся. Я уже обо всем позаботилась.
– Опять секретничаешь, Сань, – со вздохом говорит она. – Ну, как знаешь. Ты у меня девочка взрослая и умная. Знаю, что решишь все так, как нужно.
– Спасибо, мам.
В родительском доме я задерживаюсь до позднего вечера. Мы едим пирожки, потом снова пьем чай, готовим ужин… Опасных тем больше не касаемся, но зато я рассказываю ей о серии пейзажей, над которой работала в последние недели, а она – все, что знает о моих одноклассниках и друзьях с района, с которыми я потеряла связь. Только когда стрелка настенных часов над столом переваливает за шесть вечера, я начинаю собираться.
– Уверена, что не хочешь остаться? – спрашивает мама мягко.
– Уверена, – подтверждаю я, крепко ее обнимая. – Спасибо, мам. За все. И прости. Я постараюсь приезжать почаще.
Глава 12
Возле дома, в котором расположена квартира Крестовского, такси тормозит, когда на улице начинает темнеть. Расплатившись с водителем, я выхожу на тротуар, но еще до того, как успеваю приложить ключ к электронному замку кованых ворот, они гостеприимно открываются. Не знаю почему, но вместе с этим меня охватывает неясное волнение – будто бы то, что происходит со мной сейчас, лишь затишье перед бурей, которая уже набирает силу.
Интересно, Крестовский уже дома? Надеюсь, я успею спрятаться в своей комнате до того, как он вернется и мне не придется с ним объясняться. Так будет лучше для всех. Накануне вечером, после того, как он не захотел перекинуться со мной даже парой фраз о презентации Зимина, на которую сам же и притащил, я сроднилась с мыслью, что ему совершенно не интересна. Может быть, он даже жалеет, что затеял историю с залогом, а значит сам попытается поменьше со мной контактировать. В конце концов, он же сказал, что сложившаяся ситуация – наказание для Дениса, а не для меня. Возможно, мне стоит к нему прислушаться и не паниковать, потому что пока Крестовский ведет себя вполне достойно. Конечно, расслабляться не стоит, но и накручивать себя смысла нет.
Окрыленная этой мыслью и предвкушая спокойный вечер в уединении спальни, я миную двор и захожу в подъезд, где меня встречает встревоженный консьерж.
– Добрый вечер, вы вернулись, – говорит вежливо, но как-то уж очень торопливо.
– Здравствуйте, – отзываюсь я. – Все в порядке?
– Конечно, конечно, – отвечает мужчина, избегая смотреть мне в глаза. – Хорошего вам вечера.
Консьерж сам вызывает для меня лифт, ведущий прямиком в пентхаус Крестовского, и в тот момент, когда металлические створки почти смыкаются передо мной, я замечаю, как он тянет руку к телефону. Отчего-то это действие вызывает во мне приступ тревоги – я вдруг впервые всерьез размышляю о том, что может ждать меня в квартире, если я ошиблась в своих суждениях в отношении Стаса.
Ответ на свой вопрос я получаю очень быстро. Потому что первое, что я вижу, стоит лифту остановиться на нужном этаже – взбешенное лицо мужчины.
– Где тебя носило? – цедит Крестовский, бесцеремонно хватая меня за руку и дергая на себя.
Всего мгновение – и я оказываюсь тесно прижата к крепкому мускулистому телу, каждая мышца которого напряжена и пылает. Ошарашенная этой внезапной атакой, я не сразу нахожусь с ответом – только потрясенно смотрю на него, ощущая, как по спине бежит неприятный холодок. Но не только страх мной владеет – другое глубокое и темное чувство захватывает меня, сбивая дыхание, пустая мысли, наполняя грудь и низ живота волнительной тяжестью. Рефлекторно сглатываю, ощущая, как пересохло в горле, медленно выдыхаю и, задержав на секунду дыхание, жадно тяну новую порцию воздуха. В нос ударяет запах Крестовского – будоражащая рецепторы обоняния смесь лосьона после бритья, терпкого одеколона и мужского аромата, присущего лишь ему одному.
– Я спрашиваю, где ты была, – с расстановкой чеканит Стас, устав ждать от меня ответа.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Я… Я ездила по делам, – отвечаю сдержанно, одновременно пытаясь вырвать руку из его захвата и отстраниться.
– Твое дело – десять дней находиться там, где я сказал, а не заставлять меня искать тебя! – бросает он с грубоватой прямотой и усиливает давление пальцев на мою кожу.
– Я не знала, что вы будете меня искать, – произношу в свое оправдание, презирая себя за предательскую дрожь в голосе. – Я думала…
– Много думаешь! – рявкает он. – А надо просто слушать то, что я говорю и предоставить мне возможность в эти дни думать за нас обоих.
– Вы не говорили мне, что я должна сидеть в этой квартире! — вспыхиваю я.
– Потому что это очевидно! – рычит Крестовский, отталкивая меня и резко отворачиваясь.
Если подумать, за то недолгое время, что мы знакомы, это первый известный мне случай, когда этот человек вышел из себя настолько, чтобы повысить голос. Даже вчера, когда мне на мгновение показалось, что он кипит от ярости из-за моего общения с Зиминым, он был холоден, как верхушка айсберга, а сейчас извергает эмоции как проснувшийся вулкан лаву.
– Впредь не смей выходить даже в подъезд, не поставив меня в известность, – произносит мужчина чуть спокойнее, но также жестко. – Я ясно выражаюсь?
Я вдруг запоздало понимаю, что мой молчаливый уход из квартиры Крестовский мог воспринять как побег от ответственности. Видимо, именно поэтому он так ведет себя.
– Я не собиралась и не собираюсь убегать, – говорю тихо, но твердо, чтобы он не думал, что я испугалась. – Я обещала остаться на десять дней. И я это сделаю.
Он вновь оборачивается ко мне и, теперь уже определенно взяв себя в руки, окидывает насмешливым взглядом.
– Если бы ты попыталась сбежать – я бы тебя нашел. Где угодно. Нет в Москве места, в котором ты могла бы от меня спрятаться. Запомни это. Сегодня тебе просто повезло – я вернулся всего полчаса назад и мои люди не успели собрать всю необходимую информацию. Но я уже знаю, где ты училась, в какой садик ходила, какими болезнями переболела в детстве и где живет твоя мать.
Теперь он говорит тоном, который мне прекрасно знаком: твердым, бескомпромиссным, абсолютно безжалостным. Он призван напугать меня и должен был это сделать, но страх вновь оказывается далеко не самым сильным чувством, которое я сейчас испытываю.
– Вы не всемогущи, – бросаю запальчиво, раздраженная его непробиваемой самоуверенностью и своей смешанной реакцией на нее. – Если бы мне нужно было спрятаться, я бы это сделала!
Гордо вздернув подбородок, собираюсь пройти мимо Крестовского в свою комнату, но он резко хватает меня за локоть и толкает к стене.
Мы снова друг напротив друга, только на этот раз он так близко, что полы его пиджака касаются моих бедер, а отступать мне при всем желании некуда – за спиной только гладкая стена холла.
– Что вам еще нужно? – выдыхаю потрясенно, особенно остро ощущая твердость и жар его тела.
С ужасом понимаю, что не могу отвести взгляд от мужчины и безнадежно пытаюсь побороть странное пьянящее ощущение, которое охватывает мое тело и разум.
Крестовский молчит с мрачным интересом изучая мое пылающее лицо, а потом вдруг запускает пальцы в мои волосы, чем окончательно сбивает меня с толку.
– Ты красивая женщина, Александра, – говорит неожиданно.
– Не красивее, чем те девушки, которые окружают вас обычно, – возражаю глухо, не понимая, как мне реагировать на его сдержанный комплимент. – Вчера на презентации…
– И что же было вчера на презентации? – подхватывает Крестовский, когда я замолкаю, так и не закончив фразу.
– Вы могли выбрать любую женщину, – зачем-то говорю я.– Все на вас смотрели.
– Но я выбрал тебя, – синие глаза полыхают огнем, в голосе отчетливо слышна насмешка.
– Почему? – выдыхаю я. – И зачем? Мне это не нужно.
– Ты дрожишь всякий раз, стоит мне к тебе приблизиться. И это началось еще там, на террасе в моем казино, когда ни ты, ни я не знали ничего друг о друге, – задумчиво тянет Крестовский. – Ты, конечно, пытаешься держать себя в руках, но я чувствую, как вот здесь, – он вдруг по-хозяйски накрывает ладонью мою грудь, вызывая рваный вздох, – бешено стучит твое сердце, а кожа покрывается мурашками.
