когда солнце падает на стекло его наручных часов, оно блестит и почти ослепляет меня.
— Как проходят занятия по плаванию? — спрашивает он.
Я тяжело сглатываю.
— Никак.
— Что ты имеешь в виду?
— Из — за всей этой лжи, которая наполняет Шелл — Харбор, у меня больше нет школы плавания.
— Мне жаль это слышать, Ева, — отвечает он, хмурясь, и я почти уверена, что он что — то говорит о том, что Майер — ублюдок, но я не знаю точно.
— Надеюсь, со временем я смогу устроить ее снова, но сейчас мне нужно найти работу, чтобы оплачивать счета… что в лучшем случае оказывается трудным.
— Трудным?
— Я, гм… у меня нет никаких документов, доказывающих, что я могу работать здесь на законных основаниях.
Он кивает.
— О, верно. Это ставит тебя в затруднительное положение.
— На самом деле… я не знаю, смогу ли вовремя внести арендную плату…
Он снова кивает.
— Я не хочу, чтобы ты беспокоилась об этом. Можешь опоздать. Это не конец света, — он делает глубокий вдох. — Самое главное, чтобы ты снова встала на ноги… — потом он смотрит на мой хвост и хихикает. — Или твой хвост, в зависимости от обстоятельств.
Я чувствую, как слезы подступают к глазам, и тут же подавляю их.
— Спасибо, Сойер.
Он улыбается.
— А что касается твоего поиска работы… почему бы тебе не оставить это мне? У меня есть несколько высокопоставленных друзей, и я посмотрю, что могу сделать для тебя.
— Я не могу передать тебе, как сильно я ценю… все.
* * *
Выбравшись из озера, мы оба стоим на берегу, промокшие до нитки и полуголые. Намотав полотенце на голову, я выжимаю влагу с волос и стараюсь не обращать такого пристального внимания на его… впечатляющее тело. На нем только пара темно — синих плавательных шорт, которые облегают его бедра и мало что оставляют воображению.
Конечно, у меня был секс раньше — с Эвардом и только с Эвардом. Однако теперь я не могу не задаться вопросом, на что был бы похож секс с человеческим мужчиной, а точнее, с этим человеческим мужчиной. Я замираю достаточно надолго, чтобы мой взгляд скользнул по его обнаженным мышцам, ряби его пресса и четко очерченным плечам. Он ловит мой взгляд и подмигивает.
— Ты смотришь так, словно раздеваешь меня глазами, — усмехается он.
— Гм, это звучит почти правильно.
Он бросает на меня взгляд, от которого в глубине души начинают происходить забавные вещи.
— Так друзья должны смотреть друг на друга, Ева?
Я не знаю, что сказать, поэтому я просто тяжело сглатываю и отвожу взгляд. Он прав — я просто пялилась, и теперь мне стыдно за этот факт.
— Кстати, я просто пошутил, — говорит он с громким смехом. — Мне нравится, что тебе нравится смотреть на меня, — я поворачиваюсь к нему и обнаруживаю жар в его взгляде. — Мне нравится смотреть на тебя.
Я ничего не говорю, но торопливо и застенчиво улыбаюсь ему, заканчивая вытираться, проводя полотенцем по верхней части тела. Моя кожа не совсем сухая, но этого достаточно, чтобы я уже не была промокшей. Превращение из русалки в человека всегда неприятное, что — то вроде покалывания, онемения. Но я настолько привыкаю к жизни на суше, что уже почти не замечаю странности ощущения.
— Невероятно, как быстро ты можешь меняться, — говорит Сойер, глядя на меня с удивлением, написанным на всем его лице. Очевидно, он меняет тему, потому что она сворачивает на опасную территорию.
— Ты привыкнешь, — поддразниваю я, пытаясь хоть немного ослабить напряжение между нами — а напряжение между нами определенно есть, плотского рода. С тех пор, как мы признались на пляже, оно было там — густое, тяжелое и нуждающееся чувство, которое не исчезнет.
Сойер следует за мной в дом, его мокрые ноги оставляют следы на деревянном полу. Я бегу в свою комнату, думая только о том, чтобы переодеться во что — то, чтобы покрыть все мое тело, чтобы подавить часть этого желания между нами. Я замечаю, что Сойер не следует за мной, а остается в гостиной, что тоже хорошо — идея о том, что он в моем личном пространстве — с моей кроватью, не очень удачное сочетание. Особенно учитывая тот факт, что мы пытаемся быть ответственными.
Как только я переоделась, расчесала волосы и нанесла немного туши, румян и помады на лицо, я возвращаюсь вниз. Сойер смотрит на меня и собирается что — то сказать, когда открывается входная дверь, и вдруг я оказываюсь лицом к лицу с Марой. Она разглядывает меня с головы до ног, приподняв критически бровь.
— Почему ты одета… так? — спрашивает она. Я замечаю, что она не удосужилась поздороваться с Сойером, что неправильно. Она может злиться на меня сколько угодно, но она не имеет права грубить моим друзьям.
— О, гм, — быстро отвечаю я, внезапно смущенная тем, что приложила дополнительные усилия, чтобы привести себя в презентабельный вид. Кашлянув, я меняю тему. — Ты не видела мою сумочку? Я уверена, что оставила ее в холле.
— Она здесь! — кричит Сойер из кухни, протягивая мне мою сумочку. Его рубашка влажная, прилипает к груди, и я замечаю, как Мара поворачивается к нему, а затем явно пялится на него, выглядя немного взволнованной. Меня вдруг охватывает необъяснимое чувство ревности, как мне кажется. Будто инстинктивно мне не нравится, что она смотрит на него. Какое странное чувство, которого у меня никогда не было.
Это чувство, которое я надеюсь никогда больше не испытать.
— Ну, наверное, мне пора домой, — говорит Сойер с широкой улыбкой. — Я напишу тебе позже, Ева.
А затем, прежде чем я успеваю полностью осознать, что происходит, он подходит и наклоняется, сжимая мою руку, когда его губы встречаются с моими, но у меня едва хватает времени насладиться поцелуем. Затем он разворачивается и исчезает через парадную дверь, которую Мара оставила открытой.
Когда я поворачиваюсь к ней лицом, она смотрит на меня.
— Значит, между вами явно что — то происходит? — она хмурится.
— Да, — отвечаю я, не зная, что еще сказать. У меня нет ни времени, ни желания рассказывать ей обо всем, что произошло на пляже, и о том, что я не совсем уверена в том, что происходит между мной и Сойером.
— Ты и человек? — повторяет она.
— Что такого? — спрашиваю я. — Я не замужем, а это значит, что я свободна принимать собственные решения, — потом мне кое — что приходит в голову. — И ты тоже могла бы, Мара.
— Я… замужем, — настаивает
