Келья умершего монаха была одной из самых последних на этаже. Возле входа в нее, прислоненные к серой стене, стояли носилки. Я вошел в узкое, темное, несмотря на начало дня, помещение, где на маленьком столике ровным пламенем горели несколько свечей. Осмотрелся.
Здесь было почти так же холодно, как на улице, пахло соломой и сыростью. Я отметил про себя прибитые книжные полки, грубо сделанное распятие, жесткий топчан возле узкого окошка-бойницы.
На столе лежала раскрытая книга, и я прочитал запись на полях: «Ложимся подобно колосьям под серпом жнеца». Я невольно подумал о Пугале и спросил у брата Яцзека:
– А где петля?
Тот указал на скобу в стене:
– Он привязал ее там, но братья уже сняли.
Скоба была слишком низко. Самоубийце пришлось затянуть веревку на шее, а затем отклониться назад, чтобы она передавила ему горло.
– Надо много желания, чтобы задушить себя таким способом. – Я посмотрел на лежащее на топчане тело, накрытое серым груботканым полотнищем.
– Тем страшнее его грех.
Я подошел к мертвому, откинул в сторону тряпку, внимательно изучая отекшее лицо, синие губы, выкаченные глаза, кровоподтек от веревки на тонкой шее. Смерть сделала брата Инчика еще более испуганным и несчастным, чем когда я видел его в последний раз.
– Что вы делаете? – спросил брат Яцзек, когда я стал рассматривать руки самоубийцы.
– То, что попросил брат-управитель. Свою работу.
Затем я осмотрел голову монаха и шею.
– Нашли что-нибудь?
– Нет, – ровным тоном ответил я. – Сожгите его одежду и веревку, на которой он повесился. Пепел смешаете с могильной землей.
Я создал фигуру, положил ее на правое запястье самоубийцы. Это полностью исключит появление темной души.
– Можете похоронить его, но мне потребуется сделать несколько рисунков на территории, – наконец сказал я.
– Если только они будут расположены в местах, куда можно заходить гостям, – подумав, принял решение каликвец. – Боюсь, что, несмотря на случившееся, как и прежде, часть монастыря закрыта для посторонних.
– Меня вполне устроит площадка перед часовней. Или моя комната.
Тот согласно кивнул:
– Это разрешено, страж. Мы все благодарим вас за помощь.
Он остался с телом, а я в одиночестве вышел на улицу и не торопясь направился в сторону дома, в котором меня поселили. Проповедник ждал меня в комнате. Выглядел он раздраженным.
– Как дела? – спросил я у него. – Что видел?
– Иисусе Христе, Людвиг! Эти монахи те еще параноики! Я ни черта, прости Господи, не увидел, потому что у этих кретинов по всему внутреннему двору понатыкано множество фигур. Пройти за них у меня не получилось. Я даже до церкви не смог добраться.
– Ты ничего не путаешь? – удивился я. – Пугало чудесно чувствовало себя на крыше этой самой церкви.
– Угу. Пока оно шло через площадь, у него мундир дымился. Меня бы это точно прикончило.
– Хм… – протянул я.
Одушевленный вообще-то устойчивый парень, и надо постараться, чтобы пронять его фигурой или знаком. Но если от него шел дым, то там, на земле, нарисовано нечто экстраординарное. И смею предполагать – очень старое. Возможно, здесь поработал какой-то страж из прошлого, потому что я не припомню, чтобы за последние сто лет каликвецы нанимали Братство для подобной работы.
– Раз они нарисовали это, значит, им есть что прятать, – высказал Проповедник свою догадку.
– Ерунда, – не согласился я с ним. – Что можно спрятать от душ? А самое главное, для чего? Скорее всего, это защита от темных сущностей. Такие фигуры в мире встречаются – чаще всего в старых дворцах, замках и как раз монастырях. Если заводится какая-то дрянь, а поблизости нет человека с даром, всегда можно переждать в безопасной зоне.
– Тогда чего ты корячился и изучал самоубийцу, если у них уже есть способ спастись от темных душ?
– Я поражаюсь твоей осведомленности.
– Слышал, как монахи об этом говорили. Так что? Если уже есть фигуры, зачем ты себя утруждал?
– Во-первых, я их не видел, и мне о них никто не сказал. Во-вторых, если бы появилась темная душа, то она имела доступ в большую часть монастыря, где нет фигур, которые ты нашел. Согласись, проще решить проблему сразу, чем потом всю жизнь сидеть и прятаться.
– Ну да… – Он потер щеку. – А что сказал брат-управитель? Он видел Ганса?
– Нет.
– Хе-хе. И кто был прав? Стоило тащиться в такую даль, чтобы провидение показало тебе фигу?
– Стоило.
– И зачем?
– Пойдем на улицу. Узнаешь.
Он удивился, стал требовать рассказать немедленно, но я покинул комнату, а старый пеликан, не способный побороть свое любопытство, поспешил за мной.
– И к чему эти тайны? – спросил он, когда я остановился у часовни, на краю обрыва.
– Я не доверяю стенам. У них могут быть длинные уши.
Проповедник хмыкнул, несколько нервно потянул себя за воротничок рясы:
– На кой черт им подслушивать?
– Погибший монах – брат Инчик.
– Упокой Господи его душу, – перекрестился старый пеликан. – Он выглядел испуганным, но не очень-то походил на самоубийцу.
Я кивнул:
– И он пытался мне что-то сказать, но пришли другие монахи. И, возможно, слышали его слова.
– Людвиг, ты меня пугаешь! – всплеснул руками Проповедник. – Ты действительно считаешь, что за пару слов каликвецы убили сумасшедшего?
Я цокнул языком:
– Брат Инчик не был похож на сумасшедшего. Всего лишь на перепуганного человека. И его действительно убили.
Проповедник фыркнул:
– Тебе это его томимая печалью душа рассказала?!
– Все куда проще. Я осмотрел тело. Под его ногтями кожа и кровь, а костяшки на левой руке сбиты. Он пытался сопротивляться, и я уверен, что где-то в монастыре есть монах с расцарапанной рожей. К тому же у брата Инчика большая шишка на затылке. Мне кажется, что его ударили по голове, а потом уже задушили, обставив все как самоубийство.
Проповедник задумался:
– Может, ты и прав. А может, и нет. Не могу поверить, то кто-то из них взял грех на душу только потому, что этот несчастный сказал тебе пару слов.
– И для того, чтобы не сказал остальные.
Старый пеликан поежился:
– Этот самоубийца, – он упорно продолжал называть его так, не желая признать очевидное, – был рад, когда ты пришел сюда.
– Сложи два и два, дружище. Скажи мне, когда люди особенно рады появлению стража.
Мой собеседник скривился, понимая, что я смог его поймать, но все же ответил:
– Когда под боком есть темная душа. Но это чушь. Монахи бы сказали тебе, если бы такая сущность их донимала. – Он покосился на далекую церковь. – Впрочем, тут полно фигур, чужаков они кое-куда не пускают… у них могли быть причины скрывать от тебя правду. Слушай, Людвиг, я тебя умоляю – не суй в это свой нос. Ради Бога ни о чем их не спрашивай, иначе здесь появится еще один самоубийца. Ночью упадешь вот с этого обрыва и свернешь шею.
– Ты мыслишь точно так же, как и я. Не волнуйся. Я не буду больше задавать бесполезных вопросов.
– И завтра уйдешь из монастыря? – Он пытливо заглянул мне в глаза.
– И завтра уйду из монастыря, – послушно произнес я. – Обещаю.
– Уф, – облегченно сказал Проповедник. – Ты наконец-то начал взрослеть и понимать, что есть не твои дела. Ну, раз все решено, я, с твоего позволения, пойду поваляюсь на твоей чудесной кровати. Боюсь, следующую неделю нам опять придется торчать в этих проклятых горах.
И он ушел.
А я сел на корточки и кинжалом начал рисовать фигуру, чувствуя, как двое монахов, разгружавших с воза древесный уголь, украдкой следят за моей работой. Я создал тот же рисунок, что и в Темнолесье, когда искал темную душу, но в отличие от прошлого раза теперь был результат – линии начали светиться. Это означало, что я прав – где-то возле монастыря была темная душа.
И брат Инчик действительно многое мог мне рассказать…
