– Думаешь, они будут рады видеть меня?
– Так или иначе, придется представить тебя членам моей семьи. Ты уж постарайся понравиться им больше, чем моей маме.
– У тебя усталый голос, – заметил он.
– Немного утомилась, – констатировала Анна.
– Я провожу тебя домой.
Анна открыла дверь и включила в прихожей свет. Таннер оставался на лестничной площадке.
– Если мы сможем обуздывать свои эмоции, не позволять им властвовать над нами, то справимся, – убежденно проговорила она, прощаясь с ним.
– Мы сможем все! – решительно объявил Таннер и осторожно поцеловал ее в порозовевшую от вечерней прохлады щеку. – Не сомневайся, мы справимся, – прошептал он ей на ухо, горячим воздухом овеяв ее лицо.
– Однако, как мы ни стараемся поступать правильно, правильно не выходит, – пессимистично проговорила она.
– Ты только не думай об этом сегодня больше. Ложись отдыхать, набирайся сил.
Придя домой в понедельник вечером, Таннер сел на диван и включил телевизор. Транслировали футбол. В его дверь постучали, хотя он никого не ждал.
– Надеюсь, я тебе не помешала, – проговорила Анна, входя.
– Не помешала. Проходи в гостиную, – пригласил ее хозяин дома.
– В этом нет необходимости. Я лишь хотела занести тебе бумаги, подготовленные моим адвокатом. Внеси в них, пожалуйста, свои данные и подпиши.
– Ты все-таки проходи, – настаивал Таннер, снимая с ее плеч пальто. – Выпьешь что-нибудь?
– Нет, спасибо. Ознакомься с документами, я подожду, – сказала она, присаживаясь в кресло.
Таннер вернулся на диван, выключил телевизор и развернул бумаги. Анна терпеливо ждала, когда он дойдет до последней страницы.
– Этот текст тебя удовлетворяет?
– По большей части, – ответил он. – Но мне необходимо согласовать его с моим адвокатом.
Сжав губы, Анна процедила:
– Могу представить, как он его отредактирует.
– Я не стану больше рисковать, Анна. Ты одержима переездом в Европу. Я не могу знать, что у тебя на уме.
– Пятнадцать лет своей жизни я шла к этому…
– Европа от тебя никуда не денется, – раздраженно перебил он ее. – Я не хочу пропустить того, как растет мой ребенок. Первый год, второй… В этот период дети меняются так стремительно. Я хочу быть рядом, когда с ним будут происходить знаменательные перемены, – сбивчиво зачастил Таннер. – А ты намереваешься отнять у меня такую возможность!
Анна молча слушала его.
– В этом документе также необходимо оговорить, что я несу финансовую ответственность за воспитание ребенка, – хмуро проговорил Таннер, опустив глаза в бумаги. Затем взглянул на Анну. – Ты выглядишь удивленной.
– Возможно, потому что я удивлена, – насмешливо подтвердила она.
– Воспитание ребенка – дорогое удовольствие. Могу утверждать это на собственном опыте.
– Я об этом догадываюсь.
– Когда у тебя следующий визит к врачу? – осведомился Таннер.
– Из-за моих особых обстоятельств я хожу на прием каждый вторник в пять, – ответила Анна.
– В таком случае как-нибудь я пойду с тобой.
– Зачем это? – насторожилась она.
– Хочу лично выслушать все врачебные рекомендации и поговорить с врачом об оптимальном режиме вынашивания…
– Я не резервуар для вынашивания! – возмутилась Анна.
– Прости, я не это хотел сказать. Я лишь намерен создать для тебя самые комфортные условия. Просто хочу участвовать, – убеждал он ее.
– Хорошо, пойдем на прием вместе, – сочла она возможным согласиться. – Мама спросила, придешь ли ты к нам на ужин по случаю Дня благодарения.
– Посмотрим, как дела пойдут, – неопределенно отозвался Таннер.
– Если мы об этом не можем заранее условиться, то как сможем договориться обо всем остальном? Тебе незачем бояться моей семьи. Они постараются принять тебя любого. Они уверены, что этот ребенок – дар Бога, и ты, его отец, обязан быть с нами в этот день. Я не разделяю этого мнения безоговорочно, но уважаю его, – назидательно проговорила Анна. – Здесь я написала их адрес, – спокойно продолжила она и передала ему листок. – Они живут в Стоктоне. Это два-три часа езды отсюда. Мы съезжаемся обычно к часу.
– Это семейный праздник…
– Твой ребенок – член нашей семьи. Этого обстоятельства недостаточно?
– Но ребенок еще не родился, – неловко возразил Таннер.
– Не смей сомневаться в этом!
– Я не сомневаюсь. Однако считаю, что вмешательство твоей родни лишь осложнит все, пока мы не достигли окончательного соглашения.
– Интересно, каким это образом мои родные могут тебе помешать?
– Поднимут вопрос брака. А это на сегодняшний день я считаю несвоевременным.
– Не поднимут. Да и какое это будет иметь значение, если я не собираюсь выходить за тебя? – задала ему встречный вопрос Анна.
– Даже ради ребенка? – искренне возмутился Таннер.
– Предпочту быть матерью-одиночкой, – раздраженно ответила она.
– Ты просто не знаешь, каково это, воспитывать ребенка одной.
– Кругом множество примеров. По большей части примеры, достойные подражания, – проговорила Анна, поднимаясь с кресла.
– Спасибо, что завезла бумаги, – поднялся проводить ее до двери хозяин дома.
– Не стоит благодарности. Это в моих интересах.
– Я передам их на рассмотрение своему адвокату.
– Поступай, как знаешь, – отозвалась Анна.
– Если хочешь, я подвезу тебя, – вызвался Таннер.
– Спасибо, доберусь сама.
Анна отправилась домой пешком, решив совместить прогулку с осмысливанием.
С момента объявления о беременности Таннер Форсайт, по мнению Анны, ведет себя крайне непоследовательно. Сначала он демонстрирует категорическое нежелание с ней знаться, в тот же самый вечер звонит и справляется о ее состоянии, на следующий день подсылает грубого адвоката, который в оскорбительной для беременной женщины манере уведомляет о намерении защитить своего клиента от ее посягательств. А теперь вдруг выясняется, что он не мыслит жизни без этого ребенка и, искренне не желая брака, все время о нем заговаривает…
У Анны сложилось впечатление, что Таннер либо совершенно глух ко всем ее доводам, либо решительно ей не доверяет, а его попытки угрозами повлиять на ее решение – ни что иное, как превышение начальнических полномочий, изобличающее его крайнюю растерянность и беспомощность.
Как в такой ситуации могла она относиться к его намерению разделить с ней ответственность по воспитанию ребенка?
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
– Ты согласишься сегодня поужинать со мной? – спросил ее в пятницу Таннер.
Анна недоверчиво посмотрела на него. Более чем когда-либо она показалась ему отчужденной, даже несчастной.
