— В лучшем случае напустили бы полную станцию комаров, — продолжал Лескин. — Перезаразили бы всех лихорадкой. Себя в первую очередь. И не обижайтесь. Привыкните. Тоже при виде открытой двери будете впадать в ужас. Вы столовую искали?
— Нет, — ответил Павлыш. — Обедающих.
— Обедающие в гараже. Обед задерживается. А я вас искал.
Дверь в гараж оказалась совсем рядом.
— Заходите, — сказал Лескин уже мирно. — Сейчас они вернутся.
Гараж был пуст. Вездеход исчез. Лескин прислушался и поспешил к рубильнику у ворот гаража.
— Не пугайтесь, доктор, — сказал он.
Павлыш не знал, чего ему следует пугаться, и на всякий случай отступил к стене.
В расступившихся воротах гаража показался тупой лоб вездехода. Вездеход полз медленно, с достоинством, как лесоруб, возвращающийся домой с добрым бревном. Так же торжественно вездеход пересек гараж и замер, уткнувшись в дальнюю стенку. На буксире он приволок громадную серую тушу, с которой свисали два черных лоскута, каждый с парус фрегата.
На фоне белого прямоугольника ворот прыгали две человеческие фигурки. Они вели себя, как куклы в театре теней, размахивали ручками, суетились. Нечто большое и темное застило на мгновение свет, и тут же затрещали выстрелы. Кто-то поднял рубильник, дверь закрылась и словно отрезала шум и суматоху.
— Все здесь? — спросила Нина. Лицо ее было закрыто чем-то вроде паранджи. Она держала в руках пистолет.
— Все, — ответил Джим, спрыгивая с вездехода. — Я пересчитал.
Татьяна-маленькая подошла к серой туше, поставила на нее ногу.
— Магараджа Хайдерабада и убитый им тигр-людоед. Где фотограф?
— Не паясничай, Татьяна, — сказал Лескин. — Может, он еще живой.
— Ни один тигр не уходил живым от выстрела молодого магараджи, — возразила Татьяна.
Татьяна где-то потеряла пластырь. Весь лоб у нее был в крови. Павлыш заметил это, но в тот же момент ноги поднесли его к чудищу, распластанному на полу. Это был дракон. По крайней мере, другого слова Павлыш не смог подобрать. Голова была не меньше метра в длину, поблескивали желтые зубы, стеклянные глаза угрожающе пучились, а черные паруса оказались крыльями.
Так вот кто виновник бед и несчастий, поверженный и побежденный.
— Вот такая птичка-невеличка, — сказал Джим, подходя к Павлышу. — Не приходилось раньше встречать? Размах крыльев — пятнадцать метров.
— Не дай бог, — сказал Павлыш. — Я не стремлюсь к таким знакомствам.
Рядом с Павлышем стоял невысокий лысеющий человек с полным добрым лицом.
— Это он вас преследовал? — спросил Павлыш.
— Преследовал? — сосед Павлыша мягко улыбнулся. Словно ему понравилось, как звучит это слово. — Преследовал. Как мягко сказано. Будто девушку преследовал настойчивый поклонник. Нет, он на нас охотился. — Человек неловко опирался на палку.
— Значит, вас можно поздравить?
— Да, это первый, — сказала Нина, откидывая паранджу. — Познакомьтесь: Леопольд. Наш сейсмолог и геофизик.
— Поглядите, — сказала Татьяна, поднимая край крыла. — Это я вчера стреляла. В крыло попала.
— А как же смертельный выстрел магараджи? — спросил Леопольд. Он поморщился. Стоять ему было больно. Он держал ногу на весу.
Под крылом обнаружилась лапа, которая заканчивалась загнутыми когтями, похожими на ятаганы.
— Кинжал бы сделать, — сказал Джим. — Цены ему на Земле не будет. У коллекционеров.
— Еще наберешь себе кинжалов, — сказала Нина, — этого мы разрежем на мелкие кусочки, чтобы узнать, как он устроен.
Она посмотрела на Павлыша, как бы давая понять, что это уж его задача.
— Так он не единственный? — спросил Павлыш.
Вопрос развеселил разведчиков.
— А с кем же мы воевали, пока вездеход в гараж заезжал? — спросила Татьяна. — Там его родственники. Они будут жестоко мстить.
И как бы в подтверждение ее слов вновь загрохотало по крыше. Грохот стоял такой, что объясняться приходилось знаками. Плотно скроенный гараж раскачивался, и Павлышу захотелось поскорее убраться в открытую дверь, что вела внутрь станции. Джим погрозил потолку массивным кулаком, но этот жест никакого действия на хулиганов не оказал. Лескин вытащил пистолет и направил его вверх. Нина схватила его за руку. Все стояли, запрокинув головы и ждали — и тут крыша не выдержала. В отверстие, показавшееся в лопнувшем металле, хлынул белый свет, и Павлыш разглядел желтые ятаганы, рвущие металл, словно картон.
8.
От недолгого, но шумного и яростного боя с драконом, который обязательно желал отомстить за смерть своего родственника, у Павлыша остались сбивчивые, отрывочные воспоминания, как у человека, который хочет представить себе по порядку, как проходила семейная ссора, но не может понять, с чего она началась. Он помнил, как Лескин стрелял вверх, помнил, как дракон протискивался в дыру и одна из его лап болталась в воздухе, норовя схватить кого-нибудь из людей, отступивших к стене, помнил, что Джим подключил пожарный шланг и струя воды, попавшая в раскрытую пасть, заставила чудовище отпрянуть, но, что он делал в эти две-три минуты сам, так и не вспомнил, хоть и надеялся, что не проявил особой трусости.
— Вот и все, — сказала Нина, глядя в широкое, с рваными краями отверстие, над которым низко летели облака. — Придется сегодня ночью чинить крышу. Добровольцы есть?
— Я сделаю, — сказал Джим. — Вы мне не помощники.
— А я? — спросил Павлыш.
— Вам придется возиться с этим. — Нина показала на дракона.
— Не вздумайте от него чем-нибудь заразиться, — предупредил Лескин.
— А теперь вернемся в столовую, — сказала Нина, — и продолжим прерванную трапезу. Леопольд, отправляйся в лазарет, доктор зайдет к вам после обеда.
Павлыш наскоро обработал рану Татьяны-маленькой, которая с одинаковым стоицизмом переносила боль и укоры Павлыша и даже успела поведать, как удалось убить дракона.
— Это еще доктор Стрешний придумал. Ведь их ничего не берет. Можно даже пулей в голову попасть, но мозг такой малюсенький, что только добро переводить. Стрешний догадался сделать чучело человека и присоединить к заряду взрывчатки. Три дня они приманку не брали. Может, только на движущуюся цель реагируют…
— Их много? Потерпите, сейчас кончаю.
— Ничего, я терпеливая. Сразу много не бывает. Я их уже различать научилась. Этот, которого взорвали, довольно маленький. А есть мамаша — она просто застилает солнце. Это она, по-моему, к нам лезла. Они кружат в небе как коршуны — и совсем не страшно. А пикируют, как камень. Секунда — и он здесь. Если ты в черном или зеленом, еще может обойтись, а любое светлое пятно для них, как для быка красная тряпка. Вы, может, заметили, что мы даже лица грязью мажем?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
