Я услышала, как бабушка поднимается по лестнице, причем ее шаги были тяжелее, чем всегда. Она тихо постучала в дверь и заглянула в комнату. Я не повернулась.
– Руби, – начала она, – я пытаюсь защитить тебя.
– Я не хочу, чтобы ты меня защищала, – резко ответила я. – Я сама могу себя защитить. Я не младенец.
– Не нужно быть ребенком, чтобы нуждаться в защите, – сказала бабушка усталым голосом. – Сильные взрослые мужчины часто призывают своих матерей.
– У меня нет матери, – огрызнулась я и пожалела, как только эти слова слетели с моих губ.
Глаза бабушки стали печальными, плечи опустились. Внезапно она показалась мне очень старой. Она положила руку на сердце, глубоко вздохнула и кивнула головой.
– Я знаю, детка. Поэтому и стараюсь всеми силами делать для тебя то, что кажется мне верным. Я знаю, что не могу заменить тебе мать, но могу сделать кое-что, что сделала бы она. Хотя и очень немногое. Конечно, этого недостаточно, но…
– Я не хотела сказать, что ты делала для меня недостаточно, Grandmere. Прости, но я очень хочу пойти на танцы с Полем. Я хочу, чтобы со мной обращались, как с молодой женщиной, а разве ты в моем возрасте этого не хотела?
Бабушка долго смотрела на меня и наконец вздохнула.
– Ну, хорошо, – сказала она. – Если сын Тейта сможет повести тебя, иди с ним, но обещай мне, что будешь дома сразу же после танцев.
– Буду, Grandmere, буду. Спасибо. Я затрясла головой.
– Молодому человеку, – рассуждала она, – трудно примириться с тем, чему следует быть. Твоя молодость дает тебе силы не повиноваться, но неповиновение не всегда ведет к победе, Руби. Чаще оно ведет к поражению. Когда ты встретишься лицом к лицу с судьбой, не бросайся на нее в атаку очертя голову. Она этому рада, это питает ее, у нее неиссякаемый аппетит на упрямые и глупые души.
– Я не понимаю, Grandmere.
– Поймешь, – сказала бабушка своим мрачным тоном предсказательницы. – Поймешь. – Она вздохнула и выпрямилась. – Думаю, мне стоит выгладить твое платье.
Я вытерла слезы со щек и улыбнулась.
– Спасибо, Grandmere, но я сама могу это сделать.
– Нет, лучше я. Мне надо найти себе занятие, – возразила она и вышла, заметно сгорбившись.
Весь субботний день я раздумывала о своих волосах. Следует ли мне оставить их распущенными и лишь перевязать лентой или зачесать наверх во французский пучок? В конце концов я попросила бабушку зачесать мне волосы вверх.
– У тебя такое хорошенькое лицо, – возразила она. – Тебе нужно чаще носить волосы зачесанными назад. Отбоя не будет от поклонников, – добавила она, как мне показалось, скорее всего, ради своего собственного успокоения. – Поэтому помни: не будь слишком доверчивой. – Она взяла мою руку в свои и пристально взглянула на меня, ее глаза были печальными и усталыми. – Обещаешь?
– Да, Grandmere. Как ты себя чувствуешь? Весь день ты выглядела очень усталой.
– Просто время от времени дают о себе знать моя старая боль в пояснице и учащенное сердцебиение. Ничего необычного, – ответила бабушка.
– Я бы хотела, чтобы тебе не нужно было так много работать. Grandpere Джек должен больше помогать нам, вместо того чтобы пропивать или проигрывать свои деньги, – заявила я.
– Он не может сделать ничего для самого себя и еще меньше – для нас. Кроме того, я ничего от него не хочу. Его деньги грязные, – твердо сказала бабушка.
– Почему его деньги грязнее денег любого другого охотника на протоке?
– Его – грязные, – настаивала бабушка. – Давай не будем говорить на эту тему. Если что-то и заставляет мое сердце стучать, как барабан на параде, то именно такие разговоры.
Я проглотила свои вопросы, боясь сделать старушку еще более усталой и больной. Вместо этого я надела платье и начистила туфли. Сегодня вечером из-за капризной погоды и постоянно принимающихся ливней и сильного ветра Поль намерен был взять одну из машин его семьи. Он сказал мне, что отец разрешил, но у меня было чувство, что он не все ему рассказал. Я очень боялась об этом спросить, боялась лишиться танцев. Едва услышав, что подъехала машина, я бросилась к двери. Бабушка Катрин последовала за мной и остановилась в холле.
– Скажи ему, чтобы ехал медленно, и непременно будь дома сразу же после танцев, – приказала она.
Поль поспешил на галерею. Дождь начался вновь, поэтому парень держал для меня открытый зонт.
– Ого, Руби, ты сегодня такая миленькая, – сказал он. Потом, увидев за мной бабушку Катрин, добавил: – Добрый вечер, миссис Ландри.
– Привези ее домой такой же милой и желательно пораньше, – приказала она.
– Хорошо, мэм.
– И веди машину очень осторожно.
– Я так и сделаю.
– Пожалуйста, Grandmere, – простонала я.
Она закусила губу. Я наклонилась к ней и поцеловала в щеку.
– Желаю хорошо повеселиться, – пробормотала бабушка.
Я выбежала, скользнув под зонт Поля, и мы поспешили к автомобилю. Обернувшись, я увидела, что бабушка Катрин все еще стоит у двери, глядя на нас, только теперь она казалась намного меньше ростом и значительно старше. Как будто с моим взрослением она стала стареть еще быстрее. В возбуждении, превратившем в восхитительный этот обыкновенный дождливый вечер, небольшая тучка печали на мгновение затронула мое взволнованное сердце. Но я с этим справилась и впереди видела лишь счастье и удовольствия.
Танцевальный зал находился в другом конце города. Вся мебель, кроме скамеек для пожилых, была вынесена из большого помещения. В меньшей, смежной, комнате на столах были расставлены большие горшки с гамбо. Сцены как таковой не было, но место для музыкантов, играющих на аккордеоне, скрипке, треугольнике и гитарах, устраивали обычно на платформе. Был также и певец.
Люди собирались на танцы со всей протоки, многие приводили даже маленьких детей. Малышей отправляли в еще одну небольшую комнатку спать. На самом деле «fais dodo» в детском сознании связывалось с понятием «спокойной ночи» и означало, что всем маленьким пора в постель, чтобы старшие могли потанцевать. Некоторые мужчины играли в карточную игру бурре, в то время как их жены и старшие дети танцевали тустеп.
Не успели мы с Полем войти в танцевальный зал, как я расслышала шепоток и разные догадки, срывавшиеся с уст людей: что это делает Поль Тейт в обществе одной из беднейших девушек на протоке? Поль, казалось, в отличие от меня, не замечал взглядов и шепота, а если и замечал, то они были ему безразличны. Мы начали танцевать, как только пришли. Я про себя отметила, что некоторые мои подруги посматривают на нас зелеными от зависти глазами – ведь почти каждая из них хотела бы, чтобы Поль Тейт привел на танцы ее.
