Но больше всех мешал Синяке сам Мела. Внешне молчаливый, замкнутый, неизменно сдержанный, на самом деле он почти непрерывно кричал, то проклиная богов, то призывая брата, то умоляя врагов не трогать его. Синяке показалось, что он уловил голос Аэйта где-то далеко на болотах, но Мела не давал ему убедиться в этом. Синяка собрал силу в комок и швырнул ее в сидящего рядом беловолосого воина. «Молчи!» — приказал он резко.
На миг Мела чуть не потерял сознание. Чья-то властная рука точно сжала его мозг. А потом на него навалилась невероятная усталость, и он перестал что-либо ощущать. Он не думал, что такое возможно.
И в наступившей тишине Синяка сразу почувствовал Аэйта. Когда барьер, воздвигнутый болью Мелы, рухнул, чародей не успел вовремя ослабить давление. Синякина воля налетела на юношу так стремительно, что он, далеко на болотах, вскрикнул от этого неожиданного натиска. Синяка поспешно отступил и приблизился к Аэйту снова, но очень осторожно, чтобы не подавить его.
Он ощутил одиночество пленника и его тоску. Потом, к удивлению Синяки, навстречу ему понеслась радость. Потребовалось несколько секунд, чтобы чародей понял, что радость эта была вызвана его вторжением в мир чувств Аэйта. Мальчишка уловил его присутствие и отправил ответный сигнал.
Синяка растерялся. Такого он никак не ожидал. И тут Мела пришел в себя и ударил его такой тревогой, что связь мгновенно оборвалась.
Вернувшись из мира эмоций в зримый и осязаемый мир, Синяка удивился тишине и покою, царившему здесь. Гудели шмели, ныли оводы, от влажной земли поднимался сонный пар. Разомлевшая саламандра наслаждалась теплом. Мела, спокойный и собранный, играл ножом, втыкая его в одну и ту же ямку.
Синяка вздохнул.
— Он жив.
Мела поднял глаза.
— Спасибо, — произнес он и поднялся, чтобы уйти.
Синяка остановил его.
— Мела, ты знал, что твой брат наделен Силой?
— Да, — сказал Мела.
— Поэтому ты и не хотел, чтобы его искала Асантао?
Мела кивнул.
— Я не знаю, что ты почувствовал, когда нашел его, но лучше, чтобы это был ты, а не она.
— Почему?
— Ты чужой, — ответил Мела. — Ты уйдешь.
— Но почему Аэйт не может стать преемником Асантао? Он принес бы вашему племени много пользы.
— Я думаю, ты кое-чего не знаешь, Синяка. Асантао — она никогда не лжет, никогда не думает о себе. Она чиста, как пламя березовой лучины.
— Я глубоко уважаю Асантао, — отозвался Синяка. — Твои слова для меня не новость, Мела.
— Таким должен быть варахнунт, — продолжал Мела, словно не расслышав. — Лживый, трусливый, самонадеянный человек не смеет брать на себя право быть глазами племени и его силой.
— Лживый? — переспросил Синяка, не веря своим ушам. — Самонадеянный? Ты о своем брате?
— Да, — спокойно сказал Мела.
— Но ведь Аэйт…
— Он неплохой мальчик, — согласился Мела. — Но и одной капли зла хватит, чтобы затопить целый народ.
Закутанная до самых глаз в черное покрывало, с горящим факелом в руке, Асантао стояла на холме перед огромной кучей хвороста, сложенного для погребального костра. Оказавшись среди людей, объединенных общим чувством потери, Синяка все яснее понимал, что никогда не сможет войти в жизнь этого племени. Пузан, казалось, был мудрее в житейских вопросах, чем его всемогущий хозяин, поскольку предусмотрительно уклонился от участия в церемонии. Синяке вспомнился сожалеющий взгляд, которым проводил великан, когда он направлялся к костру, и на ум ему пришли слова Асантао: «Он тебя любит».
Мела стоял по правую руку от вождя — бледный, сосредоточенный. Сейчас он выглядел намного старше своих лет.
Никто не проронил ни слезинки, когда четверых погибших уложили на костер и стали обкладывать связками сухой травы. По углам кострища воткнули четыре стрелы и привязали к ним яркие ленты.
Подняв факел над низко опущенной головой, колдунья в черных одеждах начала медленно обходить костер. Волосы ее, густо припорошенные пеплом и оттого ставшие седыми, в беспорядке падали ей на плечи. Когда она обернулась к толпе, Синяка неожиданно понял, что она полностью слилась с Черной Тиргатао, о которой как-то рассказывала ему. В это было почти невозможно поверить. Но она не просто надела на себя темные одежды и изменила цвет своих волос. И не для того, чтобы выразить свою печаль, обвела углем круги вокруг глаз. Какой бы ни была богиня смерти, бродящая по полям сражений с огненным рогом в руке, сейчас она неведомым образом вселилась в тело чародейки, и это наложило отпечаток мрачного торжества на мягкие, немного грустные черты Асантао.
Синяка не мог даже предположить, каким образом это произошло. Сам он не нуждался в том, чтобы увеличивать свою силу, допуская в себя дух божества или демона, и потому не задумывался о подобных вещах.
Перед притихшей толпой с факелом в руке стояла Черная Тиргатао — озаренная пламенем, с разметавшимися по плащу седыми космами, с огромными провалами черных глаз. Она вскинула руки, и люди отозвались ей тихим гулом. Тиргатао испытующе оглядела толпу, словно отыскивая хотя бы одного непокорного. Но все глаза были сухими, все губы сжатыми, и каждый склонял перед ней голову. Сейчас нельзя было сердить Смерть. Она должна забрать к себе погибших.
Вспыхнула и яростно кивнула Смерти Фрат. Тень девушки, рогатая от стрел, торчащих в узле ее волос, метнулась по земле при этом движении. А потом глаза Смерти остановились на Синяке.
Асантао не могла заглянуть в душу незнакомца слишком глубоко. У нее не хватало на это сил; добрая и сострадательная, она сумела лишь понять, что он одинок и очень устал. Но Черная Тиргатао была куда более могущественной, чем знахарка из дикого болотного племени. И сейчас она столкнулась с тем, чего не встречала никогда: перед ней был некто, неподвластный ее силе. И хотя это длилось всего одно мгновение, Тиргатао дрогнула.
Резкий порыв ветра пронесся между ними, словно высшие силы хотели положить преграду между этими двумя, наделенными могуществом. Бездонные черные глаза Смерти смотрели прямо на Синяку, и он сжался и склонился с деланым смирением. И тогда Смерть отвернулась, утратив к нему интерес.
Теперь она стояла лицом к костру, направляя на него свой факел. Пламя побежало по веточкам, лизнуло кору и вспыхнуло, охватывая тела погибших.
Синяка все еще дрожал. Почему Смерть испугалась его? Неужели он никогда не умрет? Смерть что-то увидела. Хотел бы он знать, что. И что увидела Асантао, когда в первую их встречу сказала: «Скоро его не станет?»
Огонь ревел, взлетая в темное ночное небо. С воздетыми руками в багровом свете стояла Смерть. Фарзой в ослепительном белом плаще шагнул к ней навстречу. Справа от вождя шел Мела, слева — Фрат, оба с обнаженными мечами в руках. Вождь остановился перед богиней.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
