Только один раз, в самом начале, она сказала, что он остроумный. А после ни разу ничего хорошего. И всегда старается подчеркнуть, что он глупее ее. Сама она дура после этого!!!
Петровские вернулись с прогулки час назад. Витек дожидался Михала, прислушивался к каждому скрипу двери, наконец он взял лото и отправился к Агнешке.
Они играли, разговаривали, слушали радио.
Неожиданно в комнату заглянул Геня и, увидев, что учительницы нет, подбежал к Витеку и таинственным шепотом сообщил:
— Послушайте, с Михалом что-то происходит.
— Разве он вернулся? Я не слыхал.
— У вас радио включено, поэтому не слышно. Вернулся. Я пошел к нему — думал, ты там. Дверь закрыта, Михал стоит на столе и вот так прыгает и трясется…
— А ты откуда знаешь? — одновременно спросили Агнешка и Витек.
— Я посмотрел в замочную скважину, — признался Геня.
— Ты что, постучал и он тебе не открыл?
— Он не слышит, у него тоже радио включено. Смотрю, а он стоит на столе и вот так животом крутит. И без ботинок. Пойдем, сам увидишь!
Они бросились в переднюю. Витек нагнулся к замочной скважине, но тут же отпрянул и застонал от боли. Они с Агнешкой сильно стукнулись лбами.
— Давай лучше постучим, — застеснявшись, предложила Агнешка.
— Тогда он слезет со стола, и вы ничего не увидите, — предупредил рассудительный Геня.
Витек пригнулся и заглянул в замочную скважину: Михал стоял в одних носках на столе, топал ногами, делая какие-то выкрутасы, странно виляя бедрами и выбрасывая вперед то левую, то правую ногу. Это было так уморительно смешно, что Витек не выдержал и прыснул.
— Что тут происходит? Что вы там вытворяете в комнате Черника? — грозно спросила старуха Шафранец, появившись за спиной у ребят. Она попыталась открыть дверь и, увидев, что она заперта, изо всех сил постучала в нее кулаком: — Перестань сейчас же! У нас святой Антоний свалился со стены от твоих штучек. Подожди, негодник, вот вернется дядя, я ему все расскажу! Совести у тебя нет, беспокоишь порядочных людей в их собственной квартире!..
На крик выскочили Петровские и пан Шафранец, а с лестничной площадки как раз входила учительница.
— В чем дело? Что опять произошло? — с беспокойством спросила она, увидев необычное скопление людей в передней.
— Он тут землетрясение устраивает! — гневно проговорила старуха. — И это называется школьник! Чему их только учат? Ну и порядки!
— Михал, послушай, что ты там делаешь? — спросил Петровский, постучав в дверь.
В комнате Черника наступила мертвая тишина. Собравшиеся смотрели друг на друга с испугом и недоумением: полно, а есть ли там, в комнате, кто-нибудь? Даже Витек был в растерянности, хотя только что воочию видел скачущего на столе Михала.
Утром Геня случайно столкнулся с Михалом в ванной и предложил выгодную, на его взгляд, сделку: Михал должен сделать Гене рогатку, а тот за это расскажет Михалу все.
Михал скривился, тем самым дав понять Гене, что сомневается в ценности этого «все», но малыш интригующе спросил:
— А ты знаешь, кто съел котлеты у Шафранцев?
Это уже становилось интересно, и Михал в свою очередь спросил:
— А ты знаешь?
— Я-то знаю.
— Кто же?
— А рогатку сделаешь?
— Сделаю.
— Ты!..
— Что — я? — не понял Михал.
— Котлеты съел ты. У тебя кто-то внутри сидит и все время просит есть, — Геня указал на живот, — поэтому ты все время думаешь о еде. А знаешь, Агнешка из-за тебя плакала. Если бы ты не съел котлеты, учительница бы не увезла Кисулю… Ой, Михал! А как ты смешно вчера прыгал на столе. Я чуть не умер со смеху! Правда, в замочную скважину было плохо видно…
— Ты подглядывал? — Михал грозно двинулся на Геню.
— И Витек тоже, и Агнешка, — оправдывался Геня, пятясь к двери.
— И Агнешка?…
— Угу… Сделай мне сначала рогатку, тогда я тебе расскажу…
— Сначала я тебе надаю по шее, так что калоши растеряешь! — пригрозил Михал и устрашающе оскалился.
Геня вмиг оказался за порогом. Однако поспешное бегство не мешало ему подумать: «А при чем тут калоши, если у меня обыкновенные ботинки?»
Верхний свет был погашен. Горела настольная лампа, прикрытая с одной стороны газетой так, чтобы свет не мешал ребятам спать. Родители были уверены, что оба мальчика давно уснули. Обычно, коснувшись головой подушки, они тут же засыпали здоровым, крепким сном. Не подозревая, что Витек не спит, Петровские заговорили о Михале.
— Ничего хорошего я от этой дружбы не жду, — с тревогой в голосе говорила пани Ирена. — Ты посмотри, как Витек изменился в последнее время! Слово ему скажешь — он тебе в ответ четыре. Куда-то они стали бегать после уроков? Раньше был какой-то кружок, а теперь он то уходит смотреть телевизор к товарищу, то походить по городу, а недавно заявляет: «Пойду в кино!» Не много ли воли ему даем?
— А тебе бы хотелось, чтоб он, как Геня, за твою юбку держался? Да он без пяти минут мужчина! Того и гляди, бриться начнет… И я в его годы много бегал по улицам, только что в те времена ни у кого из моих приятелей не было телевизора… Да что говорить! Даже радио не у всех было!.. А в учебе он заметно подтянулся, и это главное. Смотри, по математике у него даже троек нет!
— Это все Агнешка ему помогла. Толковая девочка. Витек и сам говорит, что стал лучше соображать благодаря ей. Надо будет девочке что-нибудь подарить…
Витек лежал лицом к стене, боясь пошевелиться. Его так и подмывало пощупать, не растут ли у него уже усы. Матери все кажется, что он маленький. И чего она боится? Раньше, когда он был тихоней, она говорила: «Что ты за молчальник! Ворчуном к старости будешь!» Теперь опять же плохо: слишком говорливый. Ей не угодишь. Но про Агнешку все правильно.
Даже Михал сказал ему, что он стал слишком разговорчивый. А чье влияние? Михала, конечно. А плохо, что ли? Раньше Витек завидовал всем, кто умеет ответить как следует. Среди школьной братии нужно обладать или бойким языком, или тяжелыми кулаками, а то пропадешь. Михал умеет и огрызнуться как следует, и кулаки в ход пустить, если надо. Эти неоспоримые преимущества в классе тут же заметили и оценили. Девочки стреляют в него глазками, а ребята предпочитают не нарываться на неприятности. С тех пор как Витек подружился с Михалом, с ним тоже считаются. Вот он и расхрабрился, стал остер на язык. А храбрость любого рода в школе в почете.
Да, Витек и сам заметил, что к нему стали относиться лучше, чем раньше. Хорошо иметь такого друга, как Михал. Но настоящие ли они друзья? Настоящая ли у них дружба?… Михал последнее время ведет себя очень странно… Что это он выделывал на столе? Почему не отзывался? Почему Витеку ничего не рассказал? И в ванную не пришел, хотя Витек его дважды там ждал. Может, завтра… может, завтра он что-нибудь расскажет?
Родители перестали шептаться, и Витек вскоре тоже уснул.
День был на редкость хорош. На улицах продавали веточки вербы, обсыпанные золотистой пыльцой, и первые весенние цветы. Набережная была полна народу.
Михал и Витек, оба без шапок, в расстегнутых куртках наблюдали за работой на стройке. Примерно в ста шагах от их развалюхи недавно началось строительство большого жилого здания. Фундамент был заложен еще осенью, теперь сюда привозили строительные материалы, тарахтели машины, экскаваторы, скрипел подъемный кран.
— Может, высотное строят? — предположил Витек.
— Как на улице Вашингтона? Неплохо бы, а? Но нигде на набережной таких домов не строят, — сказал Михал.
— Если бы здесь поставили небоскреб, он бы загородил и набережную и Прагу — весь вид бы испортил, — согласился Витек. — Слушай, Михал, а может, нас туда поселят? Ведь нашу хибару вот-вот снесут, а?
— Раз ты у меня спрашиваешь, могу тебе ответить. От кошки рожки видал? Так же и этот дом увидишь. Квартиры отгрохают шикарные, но не про нас с тобой.
— А папа сказал, что это возможно. Ведь все работают в этом районе — и он, и медсестра, и учительница. Сколько ребят из нашей школы в новых домах живет! Они и думать забыли, когда переехали.
— Что, опять в одну казарму? О небо! Пусть уж лучше дяде дадут квартиру в районе Праги, в крупнопанельном.
— Почему в одну казарму? Ведь квартиры-то разные. У каждого своя. Тебе, конечно, безразлично, где жить, а я привык, с детства тут живу. И воздуха здесь больше, и на Вислу можно из окна посмотреть, и нашу школу я люблю. Тебе бы хотелось в новую?
— Нет, если уж ходить, то лучше в эту. Тут и ребята ничего. Не все, правда… А вообще, я тебе скажу, лучше ни к чему не привыкать. Особенно к людям. Тебе кажется, что у тебя настоящий друг, товарищ, и вдруг — пшик и ничего. Лопнула дружба!
Витек внимательно посмотрел на Михала. Ему хотелось понять, куда тот клонит.
— Да… друг должен быть такой…
— …чтобы на него можно было положиться, — быстро заключил Михал.
