Она снова поцеловала его. Впервые за последние годы он почувствовал себя легко и свободно, и только одно обстоятельство тревожило его.
— Но тебе придется отдаться на волю похоти своих поклонников, иначе они не поверят в твое смирение, — даже представить это невыносимо, — прохрипел он.
— Я не боюсь, — покачала она головой. — Другим способом их аппетиты не подогреешь, и, следовательно, я так и не сумею отомстить. Всю оставшуюся жизнь они будут помнить соитие со мной на виду у всех, крики наслаждения, их и мои. Помнить и знать, что никогда больше не испытают столь изысканных восторгов. Каждый должен жениться, чтобы продолжить род. И хотя это несправедливо по отношению к их будущим женам, ни одна женщина не сможет удовлетворить их так, как я. По мере того как будет идти время, воспоминания о сентябрьской ночи будут становиться все острее и отчетливее. Они пройдут через те муки ада, которые готовили мне и другим несчастным.
— Ты свирепа, как древний воин, — усмехнулся он.
— Мой отец часто говаривал, что, родись я мальчиком, наверняка пошла бы по стопам своего старшего брата Уильяма. Ты согласишься стать моим возлюбленным, Роберт?
— Да, — кивнул он, — и отошлю всех лакеев.
— Ни за что! — возразила Люсинда. — Их приставили к тебе «Ученики дьявола», и если ты их прогонишь, они немедленно донесут своему настоящему хозяину. Пусть остается и помогут тебе в моем обучении, как было в прошлом. Мне еще многое предстоит узнать об истинной чувственности, Роберт.
Так началось лучшее лето в их жизни. Повелитель собрал лакеев и объяснил, что с Люсиндой, как с благородной леди, должно обращаться иначе, нежели с деревенскими девчонками. И поскольку она согласилась слушаться его, отныне они станут любовниками.
— Так она сумеет больше усвоить, — заверил он. — Боюсь, что ваша роль во всем этом не будет так велика, как обычно, но и сам случай по меньшей мере небывалый, и нас всех щедро вознаградят за усилия.
— В таком случае, — заметил Джон, самый умный из троих, — мы должны вести себя с леди Люсиндой как с вашей возлюбленной, а не гостьей, милорд?
— Совершенно верно, — кивнул хозяин, — но я запрещаю выдавать мои фамилию и титул на случай, если мы вдруг встретимся в обществе. Она будет звать меня Робертом, по одному из данных при рождении имен, так что не удивляйтесь, если услышите его из ее уст. Кстати, ее покойного мужа тоже так звали. Думаю, это немного ее утешит.
— Вы и в самом деле истинный Повелитель, милорд, — восхищенно прошептал Джон. — Могли бы продать королю Георгу его же корону, а уж его доверчивым не назовешь!
Крепыш лакей весело хмыкнул. Остальные тоже засмеялись, но Дик все же спросил:
— Но вы все же позволите нам позабавиться с ней немного, прежде чем она нас покинет, милорд? Мы никогда еще не имели настоящей леди.
— Посмотрим, как пойдут дела, — уклончиво ответил Повелитель. — Вы действительно понадобитесь мне, поскольку леди Люсинде нужно узнать кое-какие тонкости, а она, как известно, ученица прилежная. Наши наниматели будут очень довольны, когда мы вновь встретимся в сентябре.
Позже, уже к вечеру, наконец появилась Полли, усталая и измученная.
— Ну, — кисло пробормотала она, — я искренне надеюсь, что вы не выберете ни одного их этих богатеньких лордов, которые так и рвутся жениться на вас, миледи. Герцог непристойно воет, когда трахается, маркиз едва не раздавил меня своей тяжестью, а его милость предпочитает женский зад «киске». У меня все ноет и саднит, внутри и снаружи.
Люсинда, сидевшая в постели, выглядела на редкость мило. Кто бы мог подумать, что она провела все утро с коварным «дилдо», втиснутым в ее лоно?!
— Мы с Повелителем пришли к соглашению, — объявила она служанке. — Обещаю тебе, что не выйду ни за кого из них, Полли. А сейчас позови лакеев и вели принести горячей воды, от меня несет похотью.
— Благодарение Господу! Вы верно решили, миледи. Но что за соглашение? Уверены вы, что он сдержит слово?
— Совершенно уверена, Полли. Иди, скажи Джону, что мне нужна ванна, а потом мы поговорим.
Полли поспешила прочь, а когда вернулась, Люсинда рассказала о своей беседе с Повелителем.
— А что скажет ваш брат? — встревожилась Полли, услышав, как обстоят дела.
— Мой брат, гнусный негодяй, замешан во всем этом заговоре, — прошипела Люсинда, — отныне он будет делать все, что я прикажу, иначе я обличу его перед архиепископом.
— О-о, миледи, так кнут у вас в руках! — восхитилась Полли. — Значит, теперь мы будем жить в Лондоне?
— Возможно, — последовал ответ, и Люсинда таинственно улыбнулась.
Вода была тут же принесена, и Люсинда, не обращая внимания на лакеев, как была, голая, встала с постели и ступила в чан.
— Джон, — приказала она, — позаботься о том, чтобы перестелили белье.
— Сейчас, миледи, — кивнул он и послал остальных лакеев за надушенными лавандой простынями. — Потереть вам спинку, миледи?
— О, ну и наглец! — ахнула шокированная Полли. — Я сама способна вымыть миледи без всякой помощи!
Она встала на колени и, взяв тряпочку, принялась энергично намыливать. Растирая Люсинду, горничная продолжала бормотать себе под нос что-то насчет дерзости некоторых особ. Слуга, лукаво подмигнув Люсинде, прокрался за спину Полли, тоже встал на колени и сжал большими мозолистыми ладонями ее пухленькие грудки. Та, взвизгнув от неожиданности, стала отбиваться.
— Оставь ее в покое, Джон, — со смехом велела Люсинда. — Если тебе нечего делать, спустись и принеси мне поесть. Сомневаюсь, что Повелитель вознамерился уморить меня голодом.
Джон вскочил, но не раньше, чем крепко ущипнул соски Полли, на что она взвизгнула еще пронзительнее.
— Будет сделано, миледи, — пообещал он и направился к двери, едва не столкнувшись с Диком и Мартином, несшими свежее белье.
— Застелите постель и можете идти, — строго сказала им Люсинда. — Полли, волосы тоже нужно промыть. Подумать только, сколько пыли набилось в них во время поездки!
— Да, миледи, — кивнула горничная, немного успокоившись.
К тому времени как Люсинда вышла из воды, лакеи уже убрались. Полли быстро вытерла ее, предварительно завернув волосы хозяйки в большое полотенце. Потом надела на Люсинду надушенную ночную сорочку, и та села у огня, пока горничная сушила каштановую копну и расчесывала щеткой из кабаньей щетины с серебряной ручкой, которую принесла из сундука госпожи.
— Может, распаковать вещи, миледи? — спросила она, связывая волосы Люсинды голубой шелковой лентой.
— Разумеется, как если бы мы приехали в Ирландию, к Джулии. Боюсь, однако, что от тебя потребуют стирать белье, поскольку других слуг, кроме лакеев, в этом доме нет.
