Наконец Люсинда узнала все, что хотела, но все же любознательность побудила ее обратиться к началу книги. Оказалось, что Филлипсы — в самом деле род древний и благородный. Зачастую смерть очередного главы семейства или старшего сына приходилась на даты кровавых сражений во имя родины и короля. Два графа Стэнтона участвовали в крестовых походах.
Не успела Люсинда опомниться, как пролетело утро, и Полли, беспокоясь, что Повелитель может вернуться, отправилась на поиски госпожи.
— Ну как, миледи, вы нашли что искали?
— Нашла, — кивнула Люсинда.
— В таком случае не грех бы и подкрепиться, — посоветовала горничная.
Люсинда последовала за ней в сад, где был накрыт стол. Джон, вызвавшийся прислуживать ей, выдвинул стул.
— Теперь мне все известно, — сообщила она, усаживаясь, — но пока я не раскрою подробностей. Расскажу, когда мы вернемся в Лондон. Джон, я хочу, чтобы до бала у графини Уитли ты пожил в моем доме. Потом я позабочусь о том, чтобы отправить вас с Полли в дом твоего отца. Однако думаю, будет лучше, если по приезде в Лондон вы немедленно поженитесь.
Полли явно была разочарована, но Джон кивнул:
— Я прекрасно понимаю, миледи. Свадьба в Лондоне! О таком можно только мечтать. Я безгранично ценю вашу доброту, особенно если учесть, с чего мы начали, — вымолвил он, залившись краской.
Живые голубые глаза Люсинды весело блеснули.
— Думаю, чем меньше распространяться на эту тему, тем лучше. Можешь подавать, Джон.
— Да, миледи, — деловито ответил лакей.
После, когда она и Полли грелись на солнышке, среди заросшего ромашками газона, горничная спросила:
— Теперь, когда Джон ушел, вы мне скажете, миледи?
— Нет, Полли, — покачала головой Люсинда. — Истинное имя Повелителя останется тайной, пока мы не будем в Лондоне. Но поверь, он действительно титулованный джентльмен. Но даже если бы это оказалось не так, мне все равно.
— Его действительно зовут Роберт? — допытывалась Полли.
— Это одно из имен, данных ему при крещении. Есть еще два, — с улыбкой ответила Люсинда.
— Тогда он в самом деле настоящий джентльмен, — почтительно прошептала Полли. — Все знают, что только у настоящего джентльмена бывает несколько имен.
После успешных переговоров Повелитель вернулся домой в превосходном настроении. Вечером он и Люсинда ужи-пали в парадном зале, сидя на противоположных концах длинного стола.
— По пути сюда, сокровище мое, — начал он, — меня осенило. Кажется, я придумал, как спасти тебя от публичного изнасилования в руках высокопоставленных негодяев, которым не терпится жениться. Не смею уверять, что мой план удастся, но, зная характеры вышеуказанных особ, могу сказать одно: я задену их гордость настолько, что они мигом см кажутся от всех дурных намерений.
— Объясни! — потребовала Люсинда.
— Пока не стоит, — возразил он. — Иначе есть опасность, что они разгадают наш заговор.
— Но как бы мне ни хотелось, чтобы эти трое воспользовались моим беспомощным положением и взяли меня против воли, все же жажда мести затмевает все. Я желаю, чтобы они навсегда запомнили меня, как лучшую женщину, которая у них была когда-либо. Пусть каждый раз, когда они совокупляются с женщиной, думают обо мне и горько жалеют о своей потере. Если же ты спасешь меня, как я достигну своей заветной цели?
— Неизвестно, сумею ли я спасти тебя, — покачал головой Роберт. — Похоть можеет затмить и тщеславие, и надменность. Ты можешь отдаться им, но если я все же вырву тебя из их рук, отомстить будет легче легкого. Я скажу собравшимся, что твой брат объявит о помолвке в ночь бала Уитли. Бал знаменует окончание осеннего охотничьего сезона и возвращение в Лондон самых влиятельных лиц. Все, кто хоть что-то собой представляет, обязательно съедутся к графине, сокровище мое. Какое торжество для получившего твою руку слышать объявление о помолвке на этом балу! А тем временем ты будешь держать претендентов в напряжении. Пойми, Люсинда, я все готов отдать за то, чтобы спасти тебя от публичного унижения. А потом… какой меткий удар ты нанесешь этой троице, ибо можешь быть абсолютно уверена: каждый успеет похвастаться приятелям, что именно он выйдет победителем. Если же они вздумают потом явиться к тебе и устроить скандал, пригрози обличить «Учеников дьявола» и их гнусные ритуалы.
Люсинда была искренне тронута его заботой. Может, он прав и она в самом деле сумеет выполнить задуманное, не разыгрывая из себя шлюху на публике. Если члены общества запомнят это гнусное зрелище, это впоследствии отразится на ее детях. Кто захочет жениться на дочерях подобной женщины?
— Попробуй спасти меня, — тихо попросила она.
Роберт кивнул и добавил:
— На всякий случай, Люсинда, тебя нужно научить еще одному трюку. Мы начнем с утра, а сегодня я прошу тебя как следует выспаться и отдохнуть.
На следующий день ее, не дав позавтракать, привели в зал, одетую только в ночную сорочку и домашние туфельки. В центре стояло устройство непонятного вида и назначения. Повелитель объяснил, что это его собственное изобретение, названное «Укротителем девиц».
Крепкий столб был вмурован в мраморное основание. К столбу было приделано толстое бревно, образуя таким образом букву «Т». Бревно тщательно обернули набивкой из овечьей шерсти в чехле из черного бархата. Люсинда заметила свисавшие с обоих концов кандалы, захват которых можно было регулировать. В основании находились также зажимы, куда ей предстояло сунуть ступни. Все сооружение имело весьма пугающий вид, и при всей храбрости Люсинда с опаской посматривала на него.
— Пойдем, мое сокровище, не бойся, — попросил Роберт, помогая ей встать у столба. — Сними сорочку, чтобы мы смогли как следует отрегулировать нашего «Укротителя».
Люсинда молча подчинилась.
Он слегка опустил перекладину, велел Люсинде перегнуться через нее, остался недоволен и опустил бревно еще ниже.
— Попробуй перегнуться снова, — бросил он и на этот раз остался доволен. — Вытяни руки, Люсинда, посмотрим, на какую длину отпустить кандалы.
Вскоре запястья Люсинды сковали железные обручи, подбитые, правда, густой мягкой шерстью, так что кожу ничуть не терло.
— И последнее, — объявил он, поглаживая Люсинду по голой попке, — нужно вставить ноги в зажимы. Разведи бедра, Люсинда… шире… Шире… вот так!
Теперь ей не вырваться! Но поскольку на Люсинде оставались туфли, а зажимы тоже были подбиты шерстью, никакой боли она не ощутила. Правда, в такой позиции она была совершенно беспомощна и целиком открыта Повелителю.
— Смею я спросить, что ты намереваешься делать со мной? — нервно засмеялась она.
