На следующий день, ввечеру, съездив на быках за дровами, Головня снова направился в женское жилище - теперь уже открыто, не таясь. Хотел выполнить обещание и отдать девке реликвию. Шёл - и будто душа пела, хоть и голодно было. Не предала зазноба-то, осталась верна ему. А может, батя не пустил. Кто его знает. Главное - с плавильщком не спуталась. Если уж тот сошёлся с Рдяницей, то на других баб не взглянет - у той с этим строго. Быстро разум вправит, даром что замужняя. Косторез у неё в кулаке, не пикнет, это всякому известно.
По опушке семенила маленькая цепочка детей мал мала меньше со связками валежника на согнутых спинах. Последний карапуз тащил за собой бревно больше него ростом. С низовых лугов доносился глухой звон колотушек - мальчишки били по котлам, отгоняя волков от Большого-И-Старого. Сам Большой-И-Старый дремал в загоне, накормленный ягелем до осоловения. Цепь, которой он был прикован к колышку, вождь укоротил, чтобы зверь мог только жрать и спать, накапливая жирок.
Головня подступил к женскому жилищу, сдёрнул колпак и потянул на себя дверное кольцо.
- Здорово повечерять, девоньки! Можно к вам?
Прищурился, разглядывая обстановку. Боком к нему сидел тщедушный Лучина, с сосредоточенным видом теревший ладонями плечи. Поближе ко входу полукругом расселись девки: Искра, Огнеглазка и Горивласа. Дочка Сияна держала маленькую жёлтую костяшку с двумя глубокими царапинами поверху. В двух плошках по сторонам от неё горели слабые огоньки - пляшущие тени скользили по склонённым жердям, по пустому мешку от кумыса, висевшему за очагом, по тюкам с барахлом, по ровдужному пологу. Огнеглазка сидела, скрестив на груди полные руки и наморщив лоб. Горивласа ожесточённо жевала прядь волос.
Увидев Головню, Искра поднесла к губам указательный палец, а Огнеглазка спросила, подбоченившись:
- А подарок принёс ли какой?
- А меня уже недостаточно что ль? - ухмыльнулся Головня, просачиваясь внутрь. - Гляжу, у вас тут недобор...
- Будто и не знаешь, какие нынче подарки нужны: оленьи рёбра, говяжий язык, кобылье молоко, медвежий жир... А то всё рыба да заболонь с мочёным мхом. - Внучка Отца Огневика потерла нос.
Головня не обратил на неё внимания.
- Варенихи нету, что ли? - спросил он.
- К Пылану ушла. Жароокая занедужила, вот и ушла. Не слыхал разве?
- Я ж за дровами ездил. А что, сильно занедужила? - Загонщик присел возле Искры, подтянул колено к подбородку.
- А как все недужат? - откликнулась Огнеглазка. - Без мяса тело слабнет, а уж болезни тут как тут.
Она говорила медленно, с растяжкой, как сквозь сон. Головня и сам был точно в тумане, постоянно одолеваемый дремотой. Мяса, настоящего оленьего или говяжьего мяса, он не видел с того самого дня, когда у загонщиков кончилась кровяница. Подумать только - кровяница! Это же - требуха, пища для собак и зверолюдей. В другое время она и за еду-то не считается. А нынче и кровяница шла за лакомство. Сурово взялся Огонь за своих чад, так и лупил, так и лупил, спасу нет.
- Гадаете что ль? - спросил Головня.
- Гадаем, - хмуро ответила Огнеглазка.
- На что гадаете-то?
- На еду, на что ж ещё?
Головня сказал, подумав:
- Я вам другое гадание предложу - на еретиков.
Не просто так сказал - с намерением: хотел выгнать всех, остаться наедине с Искрой.
- Это зачем ещё? - спросила Огнеглазка подозрительно.
- Что, струхнули?
- Ха! - выдохнул Лучина. - Я не струхнул.
- Отец Огневик за такое шкуру спустит, - тихо промолвила Искра.
Головня и ухом не повёл.
- Лучина вон за оракула - продолжал он. - Мы - вопрошающие. Искра будет костяшку бросать. Что, готовы?
И все недоверчиво уставились на него, поражённые. Да и как было не изумиться? Не в бесплодных землях полуночи и не в обленеденелых горах полудня, не на голых камнях посреди большой воды и не в бездонных пропастях меж острых скал, а здесь, в напоённой жизнью тайге, в средоточии благости Огненной звучали слова, полные кощунства и злобы. Горивласа что-то зашептала Искре, косясь на Головню, Лучина глупо улыбался, будто не понял сказанного. А у стены, полускрытое в сумраке, выглядывало изваяние Огня - тёмно-багровое, с разъятыми очами, смахивающее сейчас больше на господина ужаса, чем на Подателя благ. В наступившей тишине стали отчётливо слышны возгласы из стойбища:
- Ктой-то, ктой-то там ярится?
- Не опои лошадь, сорванец. Не то я т-тебя...
- Рдяница, где муж-то твой, милая?
Устав ждать ответа, Головня промолвил:
- Вот вам первый мой вопрос, духи судьбы: есть ли еретики в Сизых горах?
Лучина вздрогнул, повернулся к нему спиной, засопел, размышляя. Потом изрёк:
- Есть.
Искра нахмурилась, сжав костяшку. Потом уронила её на землю. Остальные вытянули шеи, всматриваясь, сколько царапин выпало - две или одна.
- Нет! Нету их там, - объявила Огнеглазка с облегчением.
Головня сказал:
- Если несогласие, надо ещё раз бросить.
Искра бросила ещё раз. Выпала одна царапина. Головня почесал подбородок.
- Хм. А в Каменной лощине есть?
Лучина не колебался:
- Нет. Точно знаю, что нет.
И впрямь, не было. Костяшка подтвердила это.
Горивласа ляпнула шепеляво:
- А здесь, в общине? Есть они среди нас, а?
И все вновь оцепенели, ошарашенные вопросом. Даже Головня утратил на миг дар речи. Вот это деваха! За сугробом не видать, а как скажет - хоть стой, хоть падай.
- Права малая, надо и это узнать, - сказал он. - Есть они в общине?
Искра сказала тихо:
- Давайте прекратим.
- С чего это? - злорадно вскинулся Головня. - Спрашивать - так уж всё.
- Глупости это. Не хочу знать.
Но Головню было не остановить. Чувство противоречия взыграло в нём. Точь-в-точь как на загоне, когда он последовал за вождём в мёртвое место. Потому и последовал, что Светозар и Огонёк говорили: "Там смерть". Вот и сейчас, гадая о запретном, он подспудно задирал остальных: "Вам слабо, а я своего добьюсь". И сочилась в нём злорадная мыслишка, будто, презрев заповеди Огня, он утвердит своё право на Искру. Удача любит смелых, а кто более смел, чем идущий всем наперекор?
- Ну что там, Лучина? - нетерпеливо выкрикнул он. - Давай, рожай уже.
И Лучина, задрожав всем телом, пролепетал:
- Нет. Нету их здесь.
Искра долго не хотела бросать костяшку. Держала её в сжатом кулаке и мотала головой. Головне пришлось уламывать её, чтобы она согласилась дать слово судьбе. Наконец, костяшка упала на шкуру. В полном молчании Головня огласил приговор:
- Есть. Есть они здесь.
И всем стало жутко, будто еретики уже стояли тут, рядом, готовые наброситься и сожрать. Огнеглазка заявила:
- Фу, Головня, пришёл и всё испортил. Как хорошо без тебя было!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
