Конечно, переодеваться разрешалось и на других балах и частных вечеринках. Что касается выступлений травести, которые встречаются редко, то, похоже, во Франции, в отличие от Англии, Германии и Соединенных Штатов, они так и не прижились. Хотя есть исключение: между двумя войнами в Париже в женском платье выступает Барбетт, воздушный гимнаст, блондин со стройным телом, который шокирует и завораживает зрителей, в том числе Жана Кокто{178}. В 1939 году работало несколько таких «артистических кабаре», где можно было встретить номера, исполняемые травести — в основном гомосексуалистами.
Разрешение на переодевание
В архивах префектуры полиции Парижа, в серии DB, относящейся непосредственно к префектуре полиции, ее функционированию, распоряжениям, которые она должна применять, а также к статистическим данным различных служб, имеется траченное временем досье, с которым явно не слишком заботливо обращались, под названием «Переодевание». В нем содержатся директивы, в частности тот самый указ 1800 года, несколько разрешений, выданных префектурой полиции, и разрозненное собрание вырезок из прессы XIX и XX веков. Заявки на право переодеться в одежду противоположного пола, несомненно, сохранились тут случайно. Здесь нет копий известных разрешений на переодевание, например того, которое было выдано Розе Бонёр. Осталось несколько оригиналов и несколько фотокопий, а также вырезки из газет, в которых содержатся краткие исторические обзоры или сообщения о разных происшествиях. Так что проводить в этой области статистические исследования невозможно, а по социологии травести остается объявить траур. И в то же время, несмотря на серьезные пробелы, это досье представляет определенный интерес, поскольку позволяет узнать о нескольких женщинах-травести XIX века и дает представление о законодательстве и правилах в области переодевания в одежду противоположного пола. Даже сама неполнота этого досье вызывает вполне закономерные вопросы.
Самая старая заявка на переодевание представлена в виде копии. Она датирована 17 сентября 1806 года и подписана номером 167. В ней девица Катрин-Маргерит Майер получает разрешение носить мужской костюм для езды на лошади. Другой документ — на этот раз оригинал — свидетельствует о разрешении номер 74, выданном 36-летней девице-музыканту Адель Сидо-ни Лоюи, живущей в Асньере. Ей на полгода, начиная с 28 октября 1862 года, разрешили носить мужскую одежду «из соображений здоровья». Увы, узнать какие бы то ни было подробности невозможно.
Все остальное в этом досье — это вырезки из газет и журналов. В 1889 году Petite République française упоминает о некоей даме Либер, представшей перед судом. Она управляет типографией в Латинском квартале и уже не раз вызывала замечания со стороны полицейского комиссара своего квартала в связи с тем, что носит мужскую одежду. Суд объявил ей выговор и потребовал снова носить одежду своего пола. Но тщетно: дама Либер уверенным голосом отвечает, что у нее нет платья. Это забавляет журналиста: «Комиссар полиции, несомненно, укажет ей магазин, где их продают, поскольку полиция руководствуется строгими распоряжениями о ношении мужской одежды женщинами»{179}. Через несколько страниц, в другой вырезке эта же руководительница типографии встретится нам вновь. Temps от 9 февраля 1889 года сообщает, что дама Либер вновь оказалась в комиссариате полиции в результате доноса, в котором ее обвинили в узурпировании мужской идентичности. В своих показаниях она рассказывает о своей эпопее. В 1878 году она приехала из Страсбурга, где оставила мужа по причине несовпадения характеров, и стала заниматься той же профессией, что и ее любовник. Полиции допрашиваемая объясняет, что «мужской костюм позволяет женщинам с большей свободой заниматься коммерческими работами», и заверяет всех, что до этого никто еще не обнаруживал ее «фальшивые качества». Нарушительница, ссылаясь на свое незнание закона, обязуется испросить себе соответствующее разрешение. По сведениям из другого источника, она его получит.
Разрешение получит и девица Фуко. Дочь разорившегося промышленника, около 1830 года она приезжает в Париж, где работает в театральной массовке, кучером у одной графини, затем рабочей типографии за 2,5 франка в день{180}. Когда она обнаруживает, что в мужской бригаде, занимающейся той же самой работой, платят по 4 франка, она просит перевести ее туда. Управляющий отказывается: «Это совершенно невозможно. Полы нельзя смешивать». Тогда она берет расчет, коротко стрижется, переодевается мужчиной и несколько дней спустя нанимается в мужскую бригаду. Благодаря своей бережливости она сможет стать владелицей нескольких хижин для старьевщиков в Клиши. В этом городе «в течение пятидесяти лет, нося мужской костюм, она сумела сохранить порядок и дисциплину». Vieux Papier, рассказавшая в 1911 году эту историю, свидетельствует о существовании подобных травести, занимающихся мужскими профессиями: «печатник» с бульвара Сен-Мишель, которого мы уже знаем, бывшая проститутка, начавшая работать в слесарной мастерской, каменщик, конюх из пригорода Парижа и парижская зеленщица Селестина Р.
По данным Vieux Papier, в период между 1850 и 1860 годами разрешение на переодевание получили только 12 женщин. Убедить префектуру полиции в благонадежности своих намерений смогли либо женщины, занимавшиеся обычно мужскими профессиями, либо женщины, которые «за счет своего слишком мужского облика, например женщины с бородою, вынуждены быть объектом любопытства на общественных путях»{181}. По сведениям Lanterne, в 1890 году разрешения на переодевание выдавались лишь в исключительных случаях: их получили только Жанна Дьелафуа, Роза Бонёр, одна бывшая актриса, желавшая присутствовать на охоте, и Маргерит Буланже, любовница Наполеона III. Всего в 1890 году такое разрешение было примерно у десятка женщин: «Надо считать управляющую типографией, которая выглядит совершенно как мужчина, женщину-маляра, художницу, женщину с бородой, которая когда-то фигурировала в „Эдемском саду“, двух плохо сформировавшихся персон и, наконец, женщину, которая внешне настолько походит на мужчину, что выглядела бы смешно, если бы носила женскую одежду».
Сколько же было тех женщин, кто не знал этого закона или делал вид, что не знает? Придется ограничиться расплывчатым ответом. В 1800 году префект полиции Дюбуа утверждает, что «многие женщины переодеваются в одежду другого пола». Об этом запрете неоднократно вспоминают во время Второй империи, затем — во время Третьей республики[32]. В 1882 году пресса писала только о двух нарушениях, а поскольку оба раза речь шла об одном и том же человеке, он предстал перед исправительным судом, был оштрафован и помещен в тюрьму{182}. Тон газеты саркастичный: «Допустим, бывают административные соображения, запрещающие трансвестизм, когда нет карнавала, но какие могут быть медицинские основания для его разрешения? Несомненно, опасение пустить ветры наружу»{183}.
Количество женщин-травести в 1886 году достигает уже такого уровня, что префект полиции вынужден напомнить о существовании старых распоряжений, в которых формально женщинам запрещается переодеваться в мужскую одежду без специального разрешения, когда нет карнавала. «С некоторых пор в некоторых кругах считается хорошим тоном, когда женщины переодеваются мужчинами, — сообщает Moniteur des syndicats ouvriers. — Можно ли говорить, что эти женщины на самом деле носят брюки, переодеваясь таким образом? Вряд ли»{184}. Нет ничего удивительного в этих комментариях, сделанных рабочими. Расплывчато намекая на «некоторые круги», переодевание описывается как непопулярная практика. И при этом ни слова не говорится о переодевании женщин в мужскую одежду для того, чтобы избежать дискриминации в профессиональной жизни. Ироничная последняя ремарка хорошо отражает то, что символизирует ношение мужской одежды: власть.
Что означает для властей «преступное намерение» переодеваться в мужскую одежду? Нам остается только строить гипотезы, поскольку соображений, не имеющих отношения к требованиям состояния здоровья, может быть очень много. Мы уже видели примеры, когда на чистую воду выводили женщин, занимавшихся мужской работой. Такой обман вредит прежде всего владельцу предприятия, который лишается добавочной стоимости, заменив женский тариф на мужской. Можно также предположить, что он наносит вред некоторым исключительно мужским профессиям. К примеру, это относится к печатному делу, которое в конце XIX и начале XX века яростнее всего защищало мужскую монополию{185}. Но обман наносит вред еще и гетеросексуальному порядку. Большой защитник семейных ценностей, Journal des dames et des modes выступает против трансвестизма, приводя в пример историю женщины, которая выдала себя за мужчину, чтобы быть допущенной в одну семью. Она стремится жениться на дочери, но отец обнаруживает уловку и подает на нее в суд{186}. Журнал осуждает женскую гомосексуальность:
