«Но ведь это должно было случиться, — успокаивала она себя. — Может быть, и я виновата… косвенно. Ладно, пусть за все отвечает судьба…»
Выйдя из ресторана, они взялись за руки и прошли в комнату Лючии.
Не помня себя от счастья, они жадно пили друг друга. Их жажда была так сильна, так долго мучила, что только тогда, когда они в полном изнеможении откинулись на подушки и свежий воздух от незакрытого балкона охладил их обнаженные тела, они осознали, что полностью принадлежали друг другу.
— Нет, это была не симфония… — чуть слышно прошептала Лючия, первой опомнившись после долгого забытья и обретя свою обычную легкую ироничность.
Морис поцелуем не дал ей продолжить фразу.
— Это был победный бой тамтамов, предвещающий начало настоящего праздника тела и духа, — дал он свою версию и стал разглядывать нежное лицо Лючии, ставшее еще прекраснее после страстных минут любви. Он гладил ее пышные волосы, заметно посветлевшие от горного солнца. Очень серьезно смотрел в ее глаза, мерцающие в темноте необыкновенным желто-зеленым светом, нежно проводил чуткими пальцами по пухлым губам, в уголках которых затаились еле заметные грустные складочки.
— Я не могу поверить… — тихо проговорил он. — Разве возможно такое счастье?
— А почему ты говоришь так грустно? — голосом маленькой девочки спросила Лючия.
Морис замолчал, покрывая поцелуями ее высокую упругую грудь. Лючия почти задыхалась от счастья, забыв про свой вопрос.
— Я ужасно боюсь потерять это счастье, — наконец ответил он. Я прожил тридцать восемь лет и думал, что все испытал в этой жизни… Но ты перевернула все. Изменились жизненные ценности, приоритеты… Ты открыла мне глаза на многое. И все это меньше, чем за неделю. Страшно даже как-то…
— Не бойся, я с тобой, — пошутила Лючия. Он рассмеялся и схватил ее в свои объятия.
Они стали барахтаться на кровати, смеясь и кусаясь. Видя, что Мориса опять охватывает желание обладать ею, Лючия подкатилась к самому краю кровати. Еще одно движение, и оба оказались на полу. Она вскочила и, разгоряченная, выбежала на балкон. Она была похожа на нимфу, убегающую от возбужденного фавна. Морис выскочил за ней, схватил ее в объятия и бросил на кровать. Эта борьба еще больше разожгла их страсть…
Эта ночь стала песней торжествующей любви, гармонией тел и душ. Они без слов понимали друг друга, и каждый старался сделать счастливым другого. Им стало жарко, и они, сбросив одеяла на пол, любили друг друга на полу. Проваливались в короткое забытье, а потом снова любили. Разгоряченные страстью, изнемогая от внутреннего жара, они обнаженными выскакивали на балкон и тела их становились серебряными при свете полной луны. Потом вбегали обратно, бросались на кровать, натягивали на себя одеяла и, обнявшись, быстро согревались. Отдыхая, они говорили о своей любви, о благоволении к ним судьбы или небес. Лючия испытывала неизвестные ей прежде чувства: благодарность за счастье физической любви, готовность подчинить себя всем желаниям обожаемого мужчины… и еще одно очень глубокое чувство.
— Я хочу ребенка от тебя, — неожиданно для себя самой проговорила она.
Морис прижал ее к себе и выдохнул:
— Я буду самым счастливым человеком на свете. Тогда у меня будет две малышки — большая и маленькая.
— Нет, я хочу светленького мальчика с серо-голубыми глазками, похожего на тебя. — Лючия уже представила себя матерью. — Как это прекрасно, почему я не чувствовала этого раньше.
— А еще у нас будет девочка, похожая на тебя, — убежденно сказал Морис.
Лючия внезапно села на кровати, и ее глаза наполнились слезами:
— А вдруг ты меня разлюбишь?! — Она поднесла к подбородку сжатые кулачки. — Я этого не переживу…
От возмущения Морис даже вскочил, но сразу встал на колени и обнял свою любимую.
— Ты что, дурочка?! — он тряс ее за плечи. — Как я могу тебя разлюбить, когда ты — подарок небес! Такая любовь, как у нас, — одна на сто тысяч, нет, на миллион! Миллионы людей проживают всю жизнь и умирают, так и не встретив ее. А многие влюбляются и женятся, считая, что это и есть любовь, например, как у меня и Катрин… Только не спрашивай меня, почему я так уверен!
— Нет, спрошу! — запальчиво воскликнула Лючия. — Почему ты так уверен?
— Девочка, любимая, поверь мне. — Он прижал ее к себе. — Я старше тебя на 12 лет. Я очень занятой человек, люблю свою работу, которая до этого дня была для меня всем. Иногда я расслабляюсь — в работе хирурга без этого нельзя. В основном это спорт, но женщины… в какой-то степени тоже снимают стрессы… И поверь моему жизненному опыту: встреча с тобой — это дар свыше.
— Но откуда ты знаешь, — настаивала Лючия, — что все, что между нами происходит, будет длиться долго?
Морис смотрел на горы, а Лючия любовалась его четким профилем, похожим на профиль римского гладиатора из известного голливудского фильма. Наконец он промолвил:
— Есть разные знания: из книг, из опыта собственной жизни, из опыта родителей и друзей. А есть Знание с большой буквы. Оно приходит оттуда, — он кивнул на небо. — И его дает то, что люди называют Высший разум, Природа или, если хочешь, Бог. Это Знание просто входит в тебя, и ты понимаешь, что сомнений быть не может.
Лючия потерлась щекой о его щеку.
— Да, — согласилась она. — И я чувствую то же самое, тем более что я религиозный человек. Но только у меня иногда возникает сомнение…
— Значит, не то же самое, — убежденно сказал Морис. — Или ты просто боишься своего чувства, потому что у тебя было что-то похожее…
— Нет, не было, — быстро ответила она. — У меня всегда все контролировалось разумом, а сейчас мой здравый смысл сопротивляется мне.
— Радость моя, — рассмеялся Морис. — Это ты сопротивляешься своему здравому смыслу. Он давно все понял.
Лючия взглянула в сторону гор и воскликнула:
— Ой, уже светает. — Она взглянула на будильник: — Пять утра!
Они снова прильнули друг к другу и снова любили друг друга нежно, восторженно и страстно, как в первый раз.
— Надо как следует выспаться, — сонно проговорила Лючия, когда они разомкнули объятия. — А как же Венеция? Туда надо ехать рано.
— Ничего, выспимся и поедем. И там заночуем, — пообещал Морис, одеваясь и с улыбкой глядя на свою девочку. — Поспи, моя родная. — Он поцеловал ее и вышел из комнаты.
Она улыбнулась ему и провалилась в сладкий сон, положив руку под подушку.
День шестой
Беда
Она проснулась, чувствуя себя бодрой и счастливой. Сейчас, сейчас она увидит своего Мориса. И не надо будет скрываться, прятаться за колонной. Они вместе позавтракают, а потом, неважно, что будет потом, Венеция или еще один район катания. Главное, что они будут вместе.
