«нечисти» тяжелые ожоги с обугливанием тканей. Но девушка точно помнила, как любовник целовал ее в шею, где меж ключиц на тонком шнурке висел серебряный кулон с изображением горы Монблан. Судя по всему, никаких неприятных ощущений ему это не доставило… скорее, напротив, хм. Дождавшись очередного визита Сергея, она задала ему тревожащий вопрос.
— Кино про вампиров нужно меньше смотреть на ночь, — фыркнул преподаватель, на миг снова нацепив личину старого зануды. Потом подмигнул, прогоняя образ, и быстро ущипнул любимую девушку за бочок. — Серебро для оборотней — аллерген, и очень сильный. Но опасен только при контакте с кровью… и другими внутренними тканями. Будь ты сама оборотнем, ты бы спокойно продолжала носить кольца, цепочки, браслеты из серебра. Но никто не возьмется описать, что случится с тобой, вздумай ты надеть серебряные серьги… или какой-нибудь пирсинг в пупок вколоть!
— Я слишком стара для этого дерьма! — процитировала Ольга свою одногруппницу Людку, уже отметившую в училище 35-летний юбилей и взирающую на творящийся вокруг бардак с мудростью нянечки психиатрического отделения для буйнопомешанных. — Не буду я пирсинг делать…
— В 33 года стара? Да ладно! А кто, кто мне рассказывал про белый ирокез на голове? А? — подколол в ответ мужчина, обеими ладонями пытаясь поставить на короткостриженной девичьей макушке боевую прическу североамериканских индейцев.
Та не осталась в долгу, ероша серебристо-седые кудри Чернобурцева. Возня заняла еще несколько минут, в ее процессе половина курток попадала с вешалки на пол, и случайным прыжком в сторону оказался сбит с ног один кот. А когда все улеглось, то Ольга уточнила:
— Ну короче! Касание серебра — неопасно. Серебряный кинжал в ребра — смерть для оборотня. Так?
— Ну… вообще не только для оборотня, — вскинул густые брови преподаватель воздушного права. — Обычному человеку от этого тоже не поздоровится!
Заметив, что Ольга закатывает глаза по поводу его занудства, с трудом, однако же, сдерживая смех, Чернобурцев добавил:
— Да, верно. У меня в юности мама вышивала. Ну, хобби такое было у нее. Так однажды она купила иголки для этого дела с посеребрением и случайно уколола палец. Заживало месяца три… Да и я сам, кстати, пацаном был, решил выпендриться с серебряными струнами на гитару. В Москве доставал через родителей приятеля.
— А струны-то чем не угодили?
— Да не поверишь! Порезался! Да-да, «единичкой», самой тонкой… ух, что было. В итоге меня в Рязань возили врачам показывать.
— Ты… — Ольга бросила быстрый взгляд на Сергея Алексеевича, прощупывая реакцию на фамильярное обращение. — Вы еще и на гитаре играете?
— Ты, — фыркнул ее любовник, богатой мимикой указывая на неуместность официальных форм в текущем раскладе. — В юности играл, да, тогда все это как поветрие было. Только ленивый не выучил три аккорда и не развлекал барышень своим блеянием под луной… а после того случая бросил. Думал уже, вообще без руки останусь.
— Ну, барышень под луной ты-то точно не развлекал, — понимающе хихикнула Ольга. — Если только лисичек каких-нибудь пушистым хвостом очаровывал!
Тут, конечно, Сергей Лексеич показал себя во всей красе, искренне возмутился по поводу зоофильских намеков, и произойди такая отповедь на паре, у курсантов лица позамерзали бы и отвалились. Но на своей территории Оля ни черта не боялась.
— Убедил? — тихо шепнул выдохшийся оратор в маленькое ушко.
— Вполне, — благодарная слушательница привстала на цыпочки, целуя его в губы. Но стоило Сергею углубить поцелуй, тут же отстранилась:
— Получается, что этот алкоголик бастановский точно и не знал, что ты оборотень. Вернее, точно не знал. Плохо подготовился: ни капли серебра!
— Ну да. Но у него хоть мотив был для мести. Я тут посчитал убыток… ну, в курах, так сказать…
Ольга согнулась пополам от смеха.
— Зря смеешься! По-хорошему, чтоб с ним расплатиться, мне машину надо продать… которой и так нет.
— Машину, которой нет… Слушай, а вот Ярченков. Он, случайно, не оборотень, а?
Сергей Алексеевич посерьезнел вмиг. Долго сверлил девушку особистским взглядом. Потом нехотя признался:
— Ну да, верно.
— А в кого превращается? В собаку? — не унималась Оля.
— Пес-ягдтерьер… — Чернобурцев поморщился. — Вообще, в училище оборотней немало. И среди курсантов, и среди преподавателей. Инструктора летные тоже некоторые…
От любопытства карие глаза будущей летчицы заблестели как маслинки:
— Вы чувствуете друг друга? Как-то можете опознать? В человеческом облике?
— Не совсем так. Можно опознать наличие гена в человеке, а саму способность — нет.
— Как так?
— У меня есть младший брат, на телестудии работает в училище. Михаил Алексеевич… так вот, он не превращается, обычный человек. Хотя родители у нас с ним одни и оба они — оборотни. Чернобурые лисицы. Говорящая фамилия во всей красе. Это все браки с людьми, как говорят мои старики. Короче, я могу понять, что передо мной — носитель гена, а умеет он перекидываться на самом деле — узнаю, только если увижу это. Ну, или сам признается.
— А Ярченков?
— Ну, тот вообще чистокровный, без примеси людской крови! Породистый! Хотя женился в итоге тоже на человеческой девушке…
— А вы… ты?
— И я тоже. У меня сын от первого брака твой ровесник, кстати, — смущенно улыбнулся Чернобурцев, тыльной стороной ладони погладив щеку девушки. — И он тоже оказался без способностей, в мать. Она не оборотень. Не нашел такую же, как я. Ни разу.
— Жалеешь?
— Раньше жалел.
— А теперь? — Ольга закусила губу.
— А теперь нет, — длинный палец щелкнул девушку по кончику носа. — Не жалею.
* * *
Зверья в Авиагородке было много во все времена, начиная с основания здесь летного училища в военном 1943 году. Собаки, кошки и птицы — извечные спутники и компаньоны человека пользовались любовью и лаской, получали нехитрые угощения. В каждом доме непременно жил кот, а то и два. Сдохнуть с голоду в Авиагородке даже ничейному зверю не позволили бы курсанты и сердобольные бабушки. Собаки облюбовали себе наблюдательные пункты перед столовой и зданием СКП на границе с летным полем. Тут они ждали, не вынесет ли какая добрая душа кусок котлетки или не поделится ли дежурная летная группа остатками стартового пайка? Кошки — те были похитрее. Они на территорию училища почти не забредали, предпочитая трубы теплотрассы возле жилых домов городка или подвалы многоэтажек. Тут их и находили двуногие благодетели с кульками съестного. Неунывающие шустрые синички и толстые жирные голуби тоже не бедствовали, в их распоряжении были кормушки и подвешенные на дереве кусочки сала. Но с недавних пор все изменилось. Сначала исчезли дикие птицы вроде сов и филинов, гнездившиеся в соснах у курсантских казарм. Потом начали пропадать собаки. Кто-то говорил, что
